Я добралась до двери, она сама находилась в тени, но над ней горел зелёный огонёк, обозначавший вход. Я медленно повернула ручку, толкнула, потом потянула на себя. И эта дверь тоже оказалась крепко запертой.

Мы с Ли разделились, как это сделали и другие пары, и отправились проверять окна. Те, что выходили из коридора, были заперты, но на другой стороне нашлось несколько открытых. Вот только располагались они высоко — без лестницы не забраться. Я уже очутилась слишком близко к потоку света, падавшего из фойе, так что вернулась и рядом с запертым входом встретилась с Ли. Разговаривать тут было чересчур опасно, и мы отошли к сараю, стоявшему метрах в сорока в стороне, — маленькому запертому деревянному строению — и спрятались за ним.

— Что думаешь? — спросил Ли.

— Не знаю. Те открытые окна могут быть в комнатах охраны. Вряд ли нам захочется оказаться у них в руках.

— К тому же они слишком высоко.

— Да.

Последовала пауза. Я представления не имела, что делать дальше.

— Жаль, что наших рядом нет. Может, они знают, как быть?

— До времени отступления всего десять минут.

— Мм...

Прошла ещё минута. Я вздохнула и хотела уже встать на ноги. Не было смысла задерживаться в таком опасном месте. Но едва я шевельнулась, как Ли схватил меня за руку:

— Тсс! Погоди. Там что-то...

В это мгновение я тоже услышала: звук открывающейся двери. Я осторожно выглянула из-за угла сарая, Ли — с другой его стороны. Это была та самая дверь, которую мы надеялись найти незапертой. Из неё выходил человек в военной форме. Мы отлично его видели, сзади на него падал неяркий свет из коридора. Он даже оглядываться по сторонам не стал, просто прошёл немного вдоль бордюра, что-то доставая из кармана. Лишь когда он поднёс руку ко рту, я поняла, что он зажигал сигарету. Просто вышел покурить. Этим людям, как и всем нам, не разрешалось курить в госпитале. Я была потрясена. Я-то думала о них как о животных, чудовищах, но у них тоже есть свои условности, свои правила поведения. Наверное, это прозвучит наивно, но я впервые почувствовала что-то общее с ними. Странно...

Досадно было прятаться за сараем и смотреть на открытую дверь. Из-за жёлтого света, исходившего изнутри, казалось, что я всматриваюсь в какую-то золотую шахту. Я отчаянно искала в уме идею, как проникнуть туда. Но потом мои мысли были прерваны. Откуда-то слева, из-за деревьев, послышался крик, стон, как будто там рожал водяной зверь бинайп[4].

Я с головы до ног покрылась мурашками. Повернулась к Ли, схватила его за руку и в ужасе вытаращила глаза. Мои брови полезли на лоб. Крик и стон повторились, ещё более протяжно и ужасно. Роды явно шли с осложнениями.

— Это Гомер, — шепнул мне в ухо Ли.

Как только он это произнёс, я всё поняла. Гомер пытался заманить солдата подальше, оставив дверь распахнутой. Мы с Ли вернулись на наблюдательный пункт. И были потрясены. Вместо того чтобы героически ринуться к деревьям, солдат рванул обратно. Он проскочил внутрь и с грохотом захлопнул дверь за собой. Даже с такого расстояния мы услышали, как он задвигает засов и щеколду, а потом и вторую.

— Чёртов Гомер! — пробормотал Ли. — Ему всё кажется, что это игра.

— Будем надеяться, у них нет огнестрельного оружия, — сказала я. — А если что, доставят его не сразу.

— Я-то думал, солдаты у них уверенные, хорошо обученные профессионалы.

— А ты помнишь, что мы уже слышали? Профессионалы у них есть, но есть и множество призывников. Новобранцев. Судя по всему, они вовсе не рады тому, что их призвали.

— Нам лучше уйти отсюда.

Мы отступили и через двадцать минут встретились с остальными у дома учителя музыки. Гомер выглядел немного смущённым. Он не мог, конечно, в одночасье стать человеком полностью зрелым и ответственным. В нём всё ещё таился слегка диковатый и безумный подросток.

— Ладно, вперёд, валите всё на меня, — пробурчал он, прежде чем я успела произнести хоть слово. — Но мне показалось это неплохой идеей, вот и всё. Если б он пошёл посмотреть, в чём дело, Ли с Элли могли бы проскочить внутрь, и вы целовали бы теперь меня в обе щеки и платили бы за моё пиво.

— Надо бы дать тебе пинка под зад, — пробормотал Ли.

— Это было глупо, — заявил Крис. — Будь у солдата оружие, он бы тебя застрелил. А безоружным он ни за что не полез бы посреди ночи в кусты разбираться, в чём дело. В любом случае это было глупо.

Добавить к этому было нечего. Мы все устали и пребывали в дурном настроении. Предоставив Гомеру первому встать на стражу, мы устроились спать на первом этаже дома. Это был самый безопасный дом из всех, что мы знали, потому что здесь было множество выходов с верхнего этажа — по толстым ветвям деревьев. И к тому же отсюда отлично просматривалась дорога, так что никто не мог подойти незамеченным.

На меня сильно подействовало то обстоятельство, что я очутилась в настоящей кровати, в спальной комнате. Это было прекрасно, спокойно, удобно — настоящая роскошь. Я отстояла на страже с шести до восьми, а потом проспала до самого обеда.

Весь день мы провели в безделье, пытаясь придумать какой-то идеальный способ проникнуть в госпиталь. Я почти всё время сидела на полу, завернувшись в клетчатый плед. Помню, как я смеялась над Крисом, который делал вид, что смотрит телевизор. Он гримасничал перед плоским серым экраном, словно там шло какое-то шоу или комедия. Казалось странным, что телевизор раньше играл такую большую роль в нашей жизни, а теперь, при отсутствии электричества, этот ящик стал самой бесполезной вещью в доме.

В этот день я почти всё время чувствовала себя счастливой. Это оттого, что мы вновь взялись за дело. Конечно, пока мы сделали мало, но даже такая малость стала для меня пищей, питьём, воздухом, жизнью. Другие думали, что я сурова и независима, но я нуждалась в этих пятерых куда больше, чем в ком-либо раньше.

Но мы пока что не могли придумать, как попасть в госпиталь. Приблизилась ночь, потом она сгустилась и наконец накрыла землю. А мы так ни до чего и не додумались. Я рассеянно думала о нелепой отвлекающей тактике Гомера. Мне вдруг показалось, что в этом что-то есть. Просто Гомер неправильно подошёл к вопросу. Что-то копошилось в моём мозгу, будто там застряла крошечная мышка. И если бы я нашла ключ, то смогла бы её выпустить.

Я заговорила, когда Ли вернулся с дежурства, где его сменила на посту Фай.

— Ли...

— Да, моя прекрасная сексуальная гусеница?

— Гусеница?

— Ты очень похожа на неё в этом пледе.

— Большое спасибо. Послушай, ты помнишь, о чём мы говорили там, за сараем, когда Гомер перестал завывать?

— И напугал бедного невинного солдатика до полусмерти? Да, помню.

— Что именно мы говорили? Что-то в том разговоре не даёт мне покоя.

— Гусеницам всегда что-то не даёт покоя. На то они и гусеницы.

— Очень смешно. Но я серьёзно.

— Что именно мы говорили? Не знаю. Мы просто говорили о том, что это, скорее всего, Гомер там шумит.

— Да. А потом?

— Не могу вспомнить. Я просто смотрел, как тот парень рванулся к двери и запер её за собой. Запер надёжно.

— Да. И что-то о... О том, как именно он её запер.

— Ты что-то сказала...

— Да, что-то сказала. — Я разочарованно уставилась на него.

— А это действительно важно? — спросил Ли.

— Не знаю. Может, это просто глупость. Но мне кажется, если я вспомню... Это как наблюдать за рождением телёнка. Видишь голову, но что будет дальше, на что он будет похож...

Я встала и принялась бродить по комнате. Мы находились в верхней гостиной, которую мисс Лим, похоже, использовала как классную комнату. Здесь стояло прекрасное небольшое чёрное пианино, повёрнутое к окну. Гомер написал пальцем на его пыльной поверхности: «Тяжёлый рок». Рядом с инструментом, подняв крышку, стоял Ли, его дрожащие пальцы порхали над клавишами... А на его лице отражалась такая страсть, какой не было, когда он смотрел на меня. Я остановилась в дверях, наблюдая. Заметив меня, Ли быстро, с почти виноватым видом опустил крышку и сказал: