С тем же успехом он мог бить слона. Напарник ударил ногой, но великан неожиданно быстрым для такого жирного здоровяка движением перехватил ее, дернул и крутанул. Никита сделал боковое сальто, как тогда, когда сломал шею темному на крыльце горного домика, но в этот раз упал неудачно, шмякнулся на каменный пол ребрами и вскрикнул. Лесник склонился над ним, сдавил ладонями голову и стал поворачивать, явно намереваясь отвинтить ее. Напарник приподнялся, кряхтя, упал обратно на пол, вцепился в толстые запястья, не в силах оторвать могучие руки от своего черепа. Он застонал.

Я к тому времени отполз на пару шагов в сторону. И когда услышал стон, вскочив, прыгнул на Лесника сзади.

Повис на его спине, попытался придушить великана… А он напряг Шею, и моя рука сама собой стала разгибаться в локте.

Зато другую я просунул над его плечом. Под пальцами оказалось что-то железное, скользкое… Я вцепился и рванул что было сил.

Брызнула кровь. Лесник выпрямился, отпустив Никиту. Я увидел, что держу в руке серебряный черепок на железном кольце, от которого тянется цепочка, соединяющая его с… Что это за большой ком, мягкий, бледно-розовый, залитый кровью… Ухо Лесника! Ну, не все ухо, а где-то треть, но все равно — очень большое…

Он зарычал. Я оттолкнулся коленями от его спины, отскочил и присел — кулак пронесся над головой, когда великан обернулся, наотмашь рубанув воздух.

Швырнув кусок уха ему в глаза, я бросился мимо Лесника, схватил за плечи пытающегося встать на ноги Никиту и потащил к расчищенному проходу.

Этот коридор был куда уже туннеля, по которому мы попали в пещеру, здесь даже невозможно было встать в полный рост.

— Злой! — выкрикнул я, когда мы с напарником нырнули туда, перебравшись через последние ящики. — Шрам!

Никто не откликнулся: они убежали далеко вперед.

Пригоршня еще плохо соображал, что происходит. На бегу он морщился, тер шею, то и дело спотыкаясь. Стало темнее, ход изогнулся вправо, затем пошел вверх под крутым углом, так что пришлось опуститься на четвереньки. Под ногами был обычный камень, а не железные решетки. Впереди возник свет, и мы поползли быстрее. Теперь стал слышен рокот винта, гул водопада и то и дело прорывающееся сквозь них стрекотание автоматов. _- Ты как? — спросил я.

— Лучше, — хрипнул он из темноты. — Только шея отвалится щас вместе с башкой. Но я этого гада урою еще! Мы с ним встретимся, попомни мое слово, я ему руки вырву и в ноздри вставлю!

Впереди замаячило круглое отверстие диаметром чуть больше метра, сквозь которое лился тусклый свет. Коридор стал более пологим. Мы перебрались через ржавую решетку, когда-то закрывавшую проем, и легли плечом к плечу, осторожно выставив головы наружу.

Вертолет летел прочь от нас вдоль склона. Приближалась ночь, небо потемнело. Отверстие располагалось несколько выше и чуть в стороне от железной будки. Прямо под нами был каменный выступ, так что разглядеть этот ход снизу было тяжело.

— Ах ты! Всех коней перемочили, уроды! — с чувством произнес напарник, высовываясь дальше. Упершись локтями в выступ, я тоже посмотрел: две лошади лежали возле будки, из остатков которой торчали чьи-то ноги, третья пыталась подняться, дергая шеей, и вновь падала. Солдат с автоматом, стоящий рядом, вдруг наклонился и вонзил в длинную шею нож.

— Сука! — Никита завозился, выбираясь, я попытался схватить его за плечо, но тут взгляд случайно упал за озеро… Асфальтовая дорога, бетонный квадрат… И я вспомнил! Вспомнил, где видел нечто похожее! Там было кое-что еще, надо только сообразить, что именно…

Напарник уже исчез из виду, спрыгнув вниз. Оттуда донесся короткий вскрик. Когда я на заду соскользнул со склона, неподвижное тело солдата лежало на мертвых конях, а Никита присел под будкой, прижавшись к ней, смотрел вслед вертолету.

Он кивнул на «калаш» с треснувшим прикладом, валявшийся возле смятой будки, и я схватил оружие. Сам Пригоршня вооружился «валом», а у его ног лежали два больших армейских ножа.

— Возьми один… — начал он. Дальнейшие слова заглушил грохот сразу нескольких автоматов.

— Куда наши делись? — прокричал я, но он не услышал. Мы одновременно выглянули и увидели, как по козырьку поднимается с десяток солдат. Видно было, что солдаты не бегут к нам, но убегают - то и дело оглядываясь, они стреляли в воздух… Сквозь который вдруг пронеслась тень, на мгновение стала более четкой, потом вновь исчезла — и тут же последний солдат взлетел, расставив руки и ноги, заорал, а после голова его отделилась от шеи, взвилась, напоминая красную комету.

Тело полетело вниз, голова, подскакивая, как футбольный мяч, покатилась по козырьку. Двое солдат, слишком перепуганные, чтобы соображать, прыгнули — но озеро начиналось дальше, а под ними были лишь кусты… Один рухнул туда, с треском ломая ветви, и остался лежать неподвижно, второй свалился на мотоповозку, сломав кузов.

Повозка была единственным, что стояло в зарослях: Уильям Блейк и телега с Безумным исчезли.

— Телеги нет, — прокричал я. — Видишь?

Шестеро или семеро оставшихся солдат мчались по козырьку, то и дело оглядываясь. Кто-то орал от ужаса. Тварь, возникшая было позади бегущих, вновь стала невидимой, в сумерках я разглядел лишь смутную тень, скользнувшую вдоль склона, — на одно мгновение она обозначилась четче, а после будто разлилась по воздуху, расползлась пеленой, которая заструилась вслед беспорядочно стреляющим солдатам, нагоняя их…

Тем временем вертолет повис между землей и остатками железной будки, развернулся кабиной к козырьку. Мы с напарником глянули друг на друга.

— Может, из такой дуры химеру и получится завалить, — с сомнением крикнул Никита.

Стволы завращались, грохот накрыл озеро, и позади солдат из склона над козырьком ударил фонтан каменного крошева. Машина качнулась, отлетая назад. Оставшиеся в живых были всего в нескольких метрах и вот-вот заметят нас. Преследующая их химера, одно из самых таинственных порождений Зоны, обладающее феноменальной способностью к мимикрии, могла погибнуть под огнем вертолета, а могла и выжить… Пригоршня сказал:

— На счет три. Раз, два… Я схватил его за локоть.

— Вон!

— Что? Прыгаем, Химик!

— Медведь!!

— Где?!

— В кабине, между капитаном и Лесником сидит!

Дробное грохотание, с которым пули врезались в камень, нарастало, будто прямо на нас неслось стадо буйволов. Пыль наполнила воздух, склон дрожал, небольшие глыбы отваливались от него и падали вниз.

— Вижу! — прокричал напарник. — Потом разберемся. Давай!

Выскочив из-за будки, мы сделали три шага, оттолкнулись от козырька и прыгнули.

Пулемет ненадолго смолк, а рокот винта стал громче: вертушка разворачивалась, по крутой дуге направляясь к озеру. Хорошо, что я во всей этой суматохе не потерял «браунинг». Водоем был мелким, я думал — куда глубже, и потому так вмазался выпрямленными ногами в дно, что они чуть не ушли в тело до самых ступней. Колени хрустнули, я выпустил изо рта гроздь пузырей, согнул колени и оттолкнулся наискось, торпедой прошив воду.

Многоячеистый контейнер был тяжеловат, но не настолько, чтобы помешать мне доплыть. Слыша отдаленный стук автоматов и быстро нарастающий рокот, мы выбрались на дальний от склона берег — топкий, поросший осокой. Никита сразу показал жестом, чтоб я молчал и вообще не отсвечивал. Измазанные мокрой грязью с ног до головы, как Шварценеггер после бегства от Хищника, низко пригибаясь, мы проскочили через сухо шелестящие заросли и лишь на другой стороне оглянулись.

— Ходу, ходу!

Он летел прямо на нас, невысоко над озером, поверхность которого покрылась крупной рябью. Мы метнулись вдоль берега к роще. Вертолет накренился, поворачивая.