Она покраснела. Слова Тревиса ей понравились куда больше, чем ответ Стефани.

— Может быть… — согласилась Габи. — Но это вовсе не то, что путешествовать по свету без руля и без ветрил.

— Не обманывайся. Думаешь, я не волновался, когда уезжал? Да я с ума сходил от страха. То есть одно дело — рассказывать друзьям о своих планах, и совсем другое — действительно сесть на самолет и полететь туда, где почти никто не говорит по-английски. Ты когда-нибудь путешествовала?

— Немного. Если не считать весенних каникул, проведенных на Багамах, я не выезжала из Америки. А поскольку я была в компании, Багамы для меня ничем не отличались от Флориды. — Габи помолчала. — А куда собираешься? Какое следующее большое приключение?

— Ничего особенно выдающегося. Хотел в Гранд-Тетон [5]… Покататься на каноэ, погулять, пожить в палатке. Говорят, потрясающее место. Я там еще не был.

— Один едешь?

— Нет. С отцом. Жду не дождусь.

Габи поморщилась:

— А я не представляю себе путешествия с кем-либо из моих родителей.

— Почему?

— С родителями? Нужно их знать, чтобы понять меня…

Тревис помолчал.

Габи отставила тарелку и отряхнула руки.

— Ну ладно, — со вздохом сказала она. — Во-первых, моя мама свято верит, что жить не в пятизвездочном отеле — это унижение. А папа… наверное, он вполне мог бы заняться чем-то увлекательным… правда, он никогда не проявлял интереса ни к чему, кроме рыбалки. И потом, папа никуда не поедет без мамы, а поскольку у нее свои стандарты, это значит, что проводить время на свежем воздухе он будет лишь во время ужинов в патио. С изысканными винами и официантами в смокингах, разумеется.

— Похоже, твои родители действительно любят друг друга.

— Ты делаешь такой вывод из того, что услышал?!

— Да. А еще я узнал, что твоя мама не фанатка пеших прогулок.

Габи засмеялась.

— Наверное, они тобой гордятся, — добавил Тревис.

— С чего ты взял?

— А почему бы и нет?

«Действительно, — подумала Габи. — Давайте-ка посчитаем поводы».

— Скажем так: я уверена, что мама больше предпочитает моих сестер. И поверь, они ничуть не похожи на Стефани.

— То есть всегда говорят приемлемые вещи?

— Нет. Просто они похожи на маму.

— И это, по-твоему, значит, что она не может гордиться тобой?

Габи откусила гамбургер и подумала, прежде чем ответить.

— Все очень сложно, — наконец сказала она.

— А именно? — настаивал Тревис.

— Во-первых, я рыжая. А сестры блондинки, как мама.

— И что?

— Мне двадцать шесть, и я до сих пор не замужем.

— И что?

— Я хочу сделать карьеру.

— И что?

— Все это в маминых глазах не сочетается с образом идеальной дочери. У нее свое представление о том, какое место у женщины в обществе. Особенно женщины из определенного социального круга.

— Я так понимаю, вы с матерью не особенно ладите.

— Да?

Габи мельком заметила, как Элисон и Лэрд, держась за руки, бредут по тропинке к маяку.

— Может быть, она завидует, — задумчиво проговорил Тревис. — Ты живешь собственной жизнью, у тебя свои цели и идеалы, слабо связанные с тем миром, в котором ты выросла. Миром, в котором тебе надлежало обитать, по мнению матери, просто потому, что в нем обитала она сама. Чтобы пойти иным путем, требуется смелость. Может быть, она разочарована не в тебе, а в себе?

Он ждал ответа. Габи смутилась. Об этом она никогда не думала.

— Нет, — наконец выдавила она.

— А ты когда-нибудь спрашивала?

— Не разочаровалась ли она в себе? Нет. Только не говори, что своим родителям ты стал бы задавать такие вопросы. Потому что…

— Не стал бы, — ответил Тревис, качая головой. — Никогда в жизни. Но мне кажется, что родители очень гордятся тобой, пусть даже и не знают, как это выразить.

Его слова были неожиданными и до странности трогательными. Габи слегка подалась вперед.

— Не знаю, прав ли ты, но все равно спасибо. Я не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное впечатление. Мы с мамой каждую неделю разговариваем по телефону и, поверь, держимся в рамках приличия. Просто иногда мне хочется, чтобы все было по-другому. Чтобы мы с удовольствием проводили время вместе.

Тревис промолчал, и Габи испытала облегчение при мысли о том, что он не попытался предложить ей совет. Будь на его месте Кевин, она начала бы заигрывать, чтоб сменить тему. Габи подтянула колени к груди и обхватил их руками.

— Скажи… что самое приятное в работе ветеринара?

— Животные, — сказал Тревис. — И люди. Ты ведь примерно такого ответа и ожидала?

Габи вспомнила Еву Бронсон.

— Животные — это неудивительно…

Он поднял ладонь:

— Пойми меня правильно. Не сомневаюсь, некоторые люди, с которыми я имею дело, чертовски похожи на тех, с которыми имеешь дело ты.

— То есть нахальные? Нервные? Чокнутые?

— Конечно. Люди есть люди, и большинство из них считают животных членами семьи. Разумеется, они требуют полного обследования, как только заподозрят, что с их любимцем что-то не так. То есть привозят его по крайней мере раз в неделю, иногда чаще. Почти всегда поводов для беспокойства нет, но мы с отцом выработали целую систему.

— Какую?

— Мы приклеиваем желтый листочек на обложку карточки изнутри. Если очередная дама приводит своего Снежка или Пушка и мы видим желтый листок, то проводим быстрый осмотр и говорим, что в данный момент не видим ничего необычного, но хотели бы взглянуть еще разок через неделю, чтобы удостовериться. Это помогает нам быстро принимать и спроваживать подобных пациентов, поскольку их хозяева в любом случае собираются «заехать через недельку». Все счастливы. Мы — внимательные ветеринары, хозяева уверены, что с их питомцами все в порядке и что причины для беспокойства действительно были, раз уж мы хотим посмотреть животное еще раз.

— Интересно, как отреагируют врачи в нашей клинике, если я начну клеить желтые листочки.

— Все так сложно?

— Ну… Каждый раз, когда выходит свежий «Ридерз дайджест» или по телевизору идет речь о редком заболевании со специфическими симптомами, в приемной появляется толпа детей, которые, разумеется, страдают именно от этого недуга.

— Наверное, я бы вел себя так же, будь у меня ребенок.

Габи покачала головой:

— Сомневаюсь. Ты мне, скорее, кажешься человеком, способным ко многому относиться просто. Вряд ли ты сильно изменишься, когда станешь родителем.

— Возможно, ты права, — согласился Тревис.

— Конечно, я права.

— Потому что ты меня знаешь?

— Эй, не начинай сначала.

Они еще полчаса сидели рядом и болтали — очень свободно. Габи рассказала о родителях, об их противоположных характерах, о своих сестрах и о том, каково было расти, приспосабливаясь ко всем ним. Она рассказала о колледже и о фельдшерской школе, о вечерах, проведенных в Бофоре до переезда. Габи лишь мимоходом упоминала Кевина, и это удивляло девушку, пока она не осознала, что пусть он теперь и является неотъемлемой частью ее жизни, так было не всегда. Каким-то образом беседа с Тревисом напомнила ей, что она сформировалась как личность задолго до встречи с Кевином.

В конце концов Габи призналась, что порой разочаровывается в работе. Она проговорилась даже о том, о чем намеревалась молчать. Хотя Габи не упомянула доктора Мелтона, но пожаловалась на некоторых родителей, с которыми ей доводилось сталкиваться. Габи не называла имен, но Тревис то и дело улыбался — видимо, он прекрасно понимал, о ком речь.

Тем временем Меган и Лиз убрали остатки еды, а Лэрд и Элисон вернулись обратно. Мэтт лежал, наполовину закопанный в песок, причем ребятишки то и дело попадали ему лопаткой в ухо или в нос. Потом у ног Габи приземлился диск, и она увидела Джо.

— Кажется, пора вызволить Мэтта! — крикнул он. — Не хочешь этим заняться?

— То есть отвлечь детей?

Джо ухмыльнулся:

— Сомневаюсь, что у нас получится.