Эти мысли путались в ее голове, она начала уходить в себя, погружаясь в какие-то глубокие воспоминания, которые накатывали на нее волнами.

Ведь самым большим и подспудным страхом в ее жизни как раз и была та самая мысль, что я вложил в ее голову.

Оказаться самой в руках не просто такого же палача как она сама, а оказаться на месте любой из ее жертв.

И сейчас этот страх пожирал ее изнутри.

Но так длилось только до тех пор, пока она не услышала слова людей, что всю жизнь окружали, опекали и любили ее, каким бы монстром в обличье обычного эллата она до этого не была.

И потому, когда ее отец закончил говорить, Акуда медленно подняла свое лицо.

— Я согласна, — со злостью бросила она мне прямо в глаза.

Лицо девушки оказалось абсолютно бледным, оно затвердело и стало словно каменным.

И что больше всего мне понравилось, в ее взгляде я не увидел и капли того страха, что до этого ощущался в ней, лишь не дюжую уверенность в правильности сделанного выбора.

— Я вступлю в ваш тарковый клан, — чуть ли не цедя слова сквозь зубы, произнесла она, — ты слышишь, я согласна на все ваши условия. Ты понял. Но не для того, чтобы выжить самой. А для того, чтобы жили такие люди, как они. Ты слышал это, ублюдок. Это не нарушает ваших уродских правил… Я не пытаюсь спасти свою шкуру, ты понял… Не пытаюсь… Я хочу, чтобы жили они…

Я лишь спокойно кивнул ей в ответ, после чего поднялся и надел ей на шею наш артефакт принятия в клан.

— Активируй его, — сказал я Акуде, — это ты сможешь выполнить.

— Нет, не делай этого… — глядя на свою дочь испуганными глазами, прошептал Шелос.

Но та, даже не слушая своего отца, лишь сделала пару глубоких вздохов, а потом, закрыв глаза и плотно сжав губы, мгновенно активировала артефакт.

А уже через мгновение ее тело свалилось вниз.

И по нашей небольшой комнатке разнёсся ее душераздирающий крик. Девушка корчилась перед нами в сильнейших муках. Ее мотало по полу.

Я был рад, что предварительно связал ее, как впрочем, и всех остальных.

Не думал, что ее будет колотить настолько сильно.

Однако тут не было ничего удивительного, ее артефакт принятия значительно отличался от любого другого.

Мне пришлось специально для нее несколько доработать сам процесс.

В основном это было связано с необходимостью коренным образом изменить восприятие действительности для Акуды.

Не знаю, повезло мне с этим или нет, но она оказалась настолько неуравновешенна психически, что эти ее заскоки прямым образом отразились на строении ее метрической матрицы.

Так что, по сути, столь сильной реакции эллатки на прохождение ритуала, способствовало несколько причин.

Ведь кроме обычных изменений, что и вносила наша клановая метка, в этот момент, когда сознание девушки оказалось наиболее беззащитным, можно было и внести так необходимые нам настройки и изменения в ее мироощущении и восприятии.

И именно из-за восстановления и приведения нескольких участков структуры метрической матрицы в нормальный вид и вызывало настолько сильную реакцию ее организма на вносимые изменения.

Что мною и было реализовано.

Сейчас менялось не только ее магическое поле, но что значительно важнее ее метрическая структура и сознание.

Только вот бьющееся о пол и стонущее тело девушки вызвало и ответную реакцию со стороны находящихся рядом с нею мужчин.

Шелос до скрежета сжал зубы, Зурдан не мог оторваться от бьющейся в смертельной агонии дочери мага.

Ну а тот, кто любил ее до глубины души, подался вперед, стараясь приблизиться ко мне.

— Ты… — прошипел Чакис, глядя на меня, — убью… только дай мне хоть малейший шанс… сдохну сам, но завалю тебя…

Я лишь посмотрел на него в ответ.

— Убьешь… Сдохнешь и убьешь… или сначала завалишь меня, а потом скопытишься сам… — спокойно сказал я.

После чего развернулся и, сделав пару шагов в его сторону, подошел вплотную к связанному магу, посмотрел на него и, сев на корточки, стал говорить, глядя тому прямо в глаза.

— А теперь слушай сюда, идиот. Повторять дважды не буду… Да и вы, послушайте, вам это тоже полезно…

И резко хлопнул в ладоши, отрывая эллат от созерцания ритуала, который на их взгляд, убивал Акуду.

— Ее… — и я небрежно указываю в направлении корчащегося тела девушки, — ту, которой она была раньше, уже невозможно спасти. Она превратила себя в исчадие, похлеще тех, что может породить Бездна. И как бы вы не закрывали глаза на это, этого уже не исправить… Вы все уже давно упустили хоть какую-то возможность не просто спасти ее, а хотя бы взять под жесткий контроль ее необузданные желания… Мы же решили дать ей мизерный шанс не просто на то, чтобы она попыталась изменить себя. Нет, в это никто не верит. Мы даем ей шанс на возрождение. И это тот огонь, — показываю на корчащееся тело, бьющееся перед ними, — что должен породить пепел, из которого появиться ее феникс. А теперь слушайте и запоминайте…

И я отошел на шаг назад, чтобы все трое могли меня прекрасно видеть.

— Наш глава разработал именно для нее специальный ритуал принятия в клан. Он должен выжечь каленым железом ту темную сущность, что уже давно поселилась в ее душе. Это то, что должны были сделать вы и раньше, когда у вас еще была такая возможность. Да, это жестоко. Но это нужно было сделать. Но вы…

Слегка качаю головой.

— Результат мы видим сейчас. Только вот и мы просто так этого шанса ей давать не собираемся. Слишком большой и кровавый след тянется за нею. А потому мне и нужно было понять, осталось ли внутри Акуды хоть что-то от обычного эллата, или там давно уже нет ничего, кроме того чудовища, с которым я встретился. Я как мог, сгустил краски. Мне было необходимо, чтобы тот подспудный страх, который и разъедал ее сущность, выбрался наружу. Я хотел увидеть, готова ли она, пожертвовав собой, полностью утонув в своем безумии, но дать хоть какой-то шанс еще кому-то другому, кроме себя…

После чего я еще раз им показал на девушку.

— Как вы видите, свой выбор она сделала.

И я поглядел в глаза каждого.

— И это правильный выбор, — серьезно добавил я, — поверьте мне…

Мир — Хелвет. Город Колтар. Гильдия Хранителей. Некоторое время спустя.

Эллаты уже некоторое время после завершения речи молодого парня молчали, когда раздался тихий голос пожилого мага.

— Ты сказал о том, что сгустил краски, — обратился он к Лексу, — насколько твои ранее сказанные слова соответствуют действительности? Для моей дочери что-то изменится после завершения ритуала?

— Не много, — честно и достаточно жестко ответил ему представитель неизвестного клана, — могу только гарантировать, что это не сведет ее с ума. А если говорить о том, что с ней произойдет, — тут он вновь посмотрел на Акуду, — ей так же придется взять на себя обязанности палача, хоть теперь эта работа и будет вызывать у нее отвращение. Она все так же будет чувствовать и ощущать все, что чувствуют и ощущают ее жертвы, но теперь для нее это будет лишь инструментом. Эти чувства не убьют ее и не сведут с ума. Как я понял, они слегка притупятся… Не будут так остры… Но, тем не менее, приятного в этом будет мало…

И парень слегка пожал плечами.

— Каждый должен нести ответственность за совершенные им поступки. И теперь это тот груз, что она будет тащить всю свою жизнь.

Дальше он лишь слегка пожал плечами.

— Это все, что мы могли сделать именно для нее. Дать шанс не просто стать другой, но и измениться самой. И первый шаг к этому она уже сделала…

Шелос кивнул.

— Спасибо, — тихо прошептал он, — это действительно хоть какой-то выход для моей девочки…

Он понимал, что большего для ее дочери, особенно зная всю ее историю, для нее бы никто не сделал. Этот парень прав был в одном, любой другой на их месте сразу бы разделался с ней, даже тот же самый переговорщик.

Но именно глава того клана, что и подготовил для ее дочери этот опасный, но дающий хоть какую-то надежду, ритуал, остановил своего исполнителя, не позволив ему казнить Акуду, а дал тому совершенно иной приказ.