— Чист, как дитя во чреве матери, — сказал Роджер. — Но мне он сослужил добрую службу. Привлек мое внимание к вашей пресловутой катастрофе. Это и еще один эпизод навели меня на мысль, что вы отнюдь не то простодушное существо, каким поначалу мне показались. А потом, когда однажды утром вы звонили, я стоял рядом и услышал, как ваш шофер назвал вас «Франки». У меня завидный слух. Я тут же сказал, что хотел бы поехать с вами в Лондон — вы согласились, но так явно обрадовались, когда я передумал. А потом… — Он замолчал и, как мог, пожал связанными плечами. — Потом было довольно забавно наблюдать, как вы себя накручиваете насчет Николсона. Он безобидный старый осел, но и впрямь выглядит эдаким суперзлодеем от науки — совсем как персонаж фильма ужасов. Я подумал, почему бы мне не поддержать это заблуждение. Однако никому не дано знать, как все обернется. Даже очень тщательно разработанные планы могут рухнуть, о чем свидетельствует мое теперешнее весьма незавидное положение.

— Одно вы непременно должны мне открыть, — сказала Франки. — Я просто умираю от любопытства. Кто такой Эванс?

— О! — сказал Бассингтон-Ффренч. — Так вам это неизвестно?

Он усмехнулся, а потом даже расхохотался.

— Забавно, — сказал он. — Каким же дураком иногда бываешь.

— Вы имеете в виду нас? — спросила Франки.

— Нет, — ответил Роджер. — На сей раз себя. Знаете, пожалуй, я не скажу вам, кто такой Эванс. Пусть это останется моим маленьким секретом.

Вот ведь как все обернулось. Они одержали верх над Бассингтон-Ффренчем, и тем не менее он не дал им насладиться победой. Их узник даже теперь, будучи связанным по рукам и ногам, оставался хозяином положения.

— А позвольте полюбопытствовать, каковы ваши дальнейшие планы? — спросил он.

О планах никто еще не успел подумать. Бобби неуверенно пробормотал что-то насчет полиции.

— Очень мудрое решение, — весело заметил Роджер. — Скорее им звоните. Надо полагать, мне предъявят обвинение в похищении. Тут уж не отвертишься. — Он глянул на Франки. — Так и заявлю: был ослеплен преступной страстью.

Франки покраснела.

— А как насчет покушения на убийство? — спросила она.

— Дорогая моя, у вас нет улик. Ни единой улики. Сами хорошенько подумайте — ведь ни одной.

— Бэджер, — сказал Бобби, — ты лучше оставайся здесь и не спускай с него глаз. А я пойду вызову полицию.

— Ты поосторожнее, Бобби, — сказала Франки. — Мы ведь не знаем, сколько их здесь в доме.

— Кроме меня, никого, — сказал Роджер. — Предпочитаю все делать сам.

— Так я вам и поверил, — угрюмо огрызнулся Бобби. Он наклонился и потянул узлы — крепки ли.

— Все в порядке, надежней некуда. Думаю лучше нам держаться всем вместе. А дверь запрем, — сказал он.

— А вы очень недоверчивы, приятель, верно? — сказал Роджер. — Кстати, у меня в кармане пистолет. Мне он в моем теперешнем положении вроде бы ни к чему, а вам было бы поспокойнее.

Не обращая внимания на его издевательский тон, Бобби наклонился и извлек из кармана Роджера пистолет.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал он. — Признаться, с ним мне и впрямь будет поспокойнее.

— Вот и славно, — сказал Роджер, — Он, между прочим, заряжен.

Бобби взял свечу, и все трое гуськом вышли из мансарды, оставив Роджера на полу.

Бобби запер дверь и сунул ключ в карман. Пистолет он держал в руке.

— Я пойду впереди, — сказал он. — Сейчас надо действовать наверняка и не испортить все дело.

— С-с-странный он малый, а? — заметил Бэджер и кивнул в сторону запертой двери.

— Умеет достойно проигрывать, ничего не скажешь, — отозвалась Франки, которая даже теперь не могла не восхищаться Роджером Бассингтон-Ффренчем, настолько он был обаятелен и незауряден.

Довольно шаткие ступени привели их на лестничную площадку. Вокруг стояла тишина. Бобби перегнулся через перила. Внизу, в холле, он увидел телефон.

— Давайте-ка заглянем в эти комнаты, — сказал он. — Как бы нас не захватили врасплох.

Бэджер одну за другой распахнул все двери. Там оказались четыре спальни, в трех — никого, а в четвертой на кровати они увидели худенькую фигурку.

— Да это же Мойра! — воскликнула Франки. Они протиснулись в комнату. Мойра лежала, точно мертвая, только грудь чуть приподнималась и опускалась.

— Она что, спит? — спросил Бобби.

— Видимо, она под действием наркотика, — предположила Франки.

Она огляделась. На столике у окна на небольшом эмалированном подносе лежал шприц. Там же стояла небольшая спиртовка, рядом — игла, какими обычно делают инъекции.

— По-моему, особой опасности нет, — сказала Франки. — Но все же необходимо доставить сюда доктора.

— Телефон в холле, — сказал Бобби.

Они побежали вниз — в холл. Франки со страхом подумала, что телефонные провода могут быть перерезаны, но нет — все целы. Они сразу дозвонились до полицейского участка, но вот объяснить, что произошло, оказалось куда сложнее. Местная полиция явно приняла их звонок за обыкновенный розыгрыш.

Однако в конце концов полицейские поверили, что Бобби совсем не до шуток, и он со вздохом облегчения повесил трубку. В разговоре он объяснил, что к тому же здесь необходима помощь врача, и констебль обещал его доставить.

Через десять минут у дома остановился автомобиль с инспектором, констеблем и неким пожилым джентльменом, в профессии которого не могло быть ни малейшего сомнения.

Их встретили Бобби и Франки и, наспех все объяснив, повели в мансарду. Бобби отпер дверь — и, ошеломленный, застыл на пороге. Посреди комнаты на полу он увидел кучу веревочных обрывков. Кровать стояла теперь под разбитым смотровым окном, и на ней высился стул.

Роджера Бассингтон-Ффренча и след простыл.

Бобби, Роджер и Франки стояли, точно громом пораженные.

— Вот уж кто действительно переплюнул самого Гудини, — сказал Бобби. — Как он сумел разрезать веревки, черт побери?

— Значит, у него в кармане был нож, — сказала Франки.

— Но все равно, как он смог? У него обе руки были связаны за спиной.

Инспектор кашлянул. Его прежние сомнения вернулись: теперь он был почти уверен, что молодые люди просто решили развлечься.

Франки и Бобби пустились в пространные объяснения, но чем дальше, тем их рассказ звучал все менее правдоподобно.

Выручил их доктор.

Его повели в комнату, где лежала Мойра, и он тотчас объявил, что ей вкололи морфий или какой-то препарат с опием. Ничего особо опасного в ее состоянии он не находил, полагая, что она проснется сама часов через пять, однако предложил отвезти ее в хорошую частную лечебницу, находившуюся неподалеку.

Бобби и Франки согласились — что им еще оставалось. Они назвали инспектору свои имена, дали адреса (причем Франки он явно не поверил), и им было дозволено покинуть Тюдоровский коттедж. Что они и сделали с помощью инспектора, который подвез их до сельской гостиницы «Семь звезд».

Чувствуя на себе настороженные взгляды постояльцев, они поспешили скрыться в своих номерах: Бобби и Бэджер в двухкомнатном, а Франки в совсем крохотном однокомнатном.

Уже через несколько минут в дверь Бобби постучали. На пороге стояла Франки.

— Мне кое-что пришло в голову, — сказала она. — Если этот болван инспектор все еще нам не верит, я могу доказать ему хотя бы то, что меня усыпили хлороформом.

— Вот как? И где же ты добудешь свои доказательства?

— В корзинке для угля.

Измученная всеми этими треволнениями, Франки проснулась поздно. В половине одиннадцатого она спустилась в гостиничную кофейню и увидела, что Бобби ее уже ждет.

— Привет, Франки, ну наконец-то…

— Ох, Бобби, милый, позволь хоть оглядеться. — Франки опустилась на стул.

— Что будешь есть? У них треска, яйца, бекон и холодная ветчина.

— Мне только тост и некрепкий чай, — с нарочитой неспешностью ответила Франки. — С чего это ты стал таким энергичным?

— Должно быть, он слишком сильно огрел меня по загривку. Это здорово встряхнуло мои ленивые мозги. Я полон сил и блестящих идей и рвусь в бой.