— Кто рожден для маленькой булочки, никогда не получит большой хлебец!

— Это неправильно, — крикнула девушка. — Здесь рождается новый мир и можно заработать целое состояние. Почему он не сможет добиться успеха, как это сделал ваш отец? Или вы сами?

— Это все связано с характером. Филипп милый молодой человек и обладает определенными способностями. У него приятный характер, он честный и преуспевает в своем деле. Но он — спокойный человек, и в нем отсутствует честолюбие, и еще он очень тихий. Спокойные, неэгоистичные и тихие люди никогда не добьются большого успеха в жизни, дитя мое. Филипп с трудом сможет заработать на приличную жизнь для себя и своего семейства. Он всегда останется бедняком.

— А мне казалось, что вы думали о нем по-другому, когда он вам объяснил задержку со строительством мельницы. Он был совсем мальчиком, но сказал вам правду, и вы предсказали ему блестящее будущее.

Барон кивнул головой и улыбнулся.

— Я все помню. Это был день возвращения Пьера после покорения Ньюфаундленда. Филипп меня не побоялся и рассказал мне о вещах, которые я раньше не понимал, — он покачал головой. — Мне трудно все тебе объяснить. Филипп — человек, который умеет делать деньги для других людей, но не для себя.

— Если вы правы, — подхватила Фелисите, — тогда ему нужна такая жена, как я. У меня хватит эгоизма для двоих. Почему вы считаете, что он мне не подходит? Я не являюсь чьей-либо наследницей, и моя семья, о которой мне ничего неизвестно, ничем не может быть лучше его семейства. — Она умоляюще взглянула на барона. — Вы всегда были очень добры ко мне, мсье Шарль, а сейчас вы выступаете в роли сурового опекуна. Почему? Вам не нравится Филипп?

— Конечно, он мне нравится, и в какой-то мере я им даже восхищаюсь. Он — приятный молодой человек, не пьет и не шумит в тавернах, и является приличным гражданином, — барон развел руками. — Я не собираюсь продолжать ненужные объяснения. Так происходит почти в любом семействе, когда речь заходит о браке, часто молодые люди по глупости влюбляются не в тех партнеров. Тебе известно, что французы весьма логичная и трезвая нация, и они выработали определенный подход к браку, оправдавший себя в течение многих столетий. Брак должен быть организован на основе равенства, и необходимо, чтобы люди подходили друг другу. Ты слышала это неоднократно.

— Да, я действительно все это слышала и никогда этому не верила.

— Дитя мое, молодые люди обычно не верят подобным вещам.

— Никто этому не сможет поверить до тех пор, пока не станет старым и позабудет о любви! — она придвинулась ближе к барону, и глаза у нее ярко сверкали. — Временами следует подумать о любви. Если девушка думает только об одном юноше и пылко его любит, и если ее жизнь без него станет пустой, тогда… мсье Шарль, ей следует выходить замуж по любви и больше ни о чем не думать!

Барон покачал головой.

— Все любовные увлечения похожи друг на друга. Всегда это огромная страсть, несмотря на правила и традиции. Всегда! Тысячи пылких влюбленных говорили об этом одними и теми же словами. Но потом, милая Фелисите, огромная страсть утихает, а брак, основанный на здравом смысле и общих интересах, продолжается, — барон погладил Фелисите по руке. — Тебе сейчас трудно, малышка, но потом все пройдет. Так бывает всегда.

Фелисите с ним не согласилась.

— Нет, вы можете надо мной смеяться, но у нас все по-другому!

— Я уже сказал, что не собираюсь повторять обычные слова.

Барон немного оправился от смущения. Ему стало интересно рассуждать вместе с Фелисите.

— В твоем случае действительно кое-что необходимо объяснить. Я хочу, чтобы ты все сразу поняла. Если ты меня не послушаешься, я перестану тебя уговаривать и, конечно, буду относиться к тебе по-прежнему. Я не могу перемениться в отношении к тебе, — он ей тепло улыбнулся, и девушка поняла, что барон говорит сущую правду. — Я к тебе слишком привык, и ничто не изменит мое к тебе отношение. Если ты со мной не согласна, то я благословлю тебя на брак с Филиппом.

Она внимательно слушала мсье Шарля.

— Нас осталось четыре брата. Четверо из десяти! Фелисите, тебе известно, сколько всего предстоит сделать? Сможем ли мы все задуманное воплотить в жизнь? Иногда я начинаю в этом сомневаться. Теперь я с подозрением смотрю на почту, опасаясь, что придут очередные дурные новости, и наши ряды опять поредеют. Я уверен, что нам понадобится любая возможная помощь, и мы больше не можем терять людей, а наоборот, нам следует крепить наши ряды. Фелисите прекрасно его понимала.

— Да, мсье Шарль, мне это все известно.

— Разве ты не знаешь, что я считаю тебя членом нашего семейства? Твое имя не ле Мойн, но я всегда воспринимаю тебя как из рода ле Мойн, и в этом качестве тебе, возможно, когда-нибудь придется сыграть важную роль… Если только ты этого захочешь.

— Что я могу сделать?

— В данный момент — ничего. Ты не можешь сражаться с индейцами и командовать отдаленным фортом. Но ты хорошо управляешь людьми, и если ты станешь продолжать свою работу, то сыграешь важную реальную роль в нашей программе. И тебе представится случай заключить хороший брак. Когда-нибудь ты сможешь прибавить богатства нашему семейству и создать важные и нужные связи. Мы нуждаемся во всяческой помощи. Но, — резко добавил барон, — если ты выйдешь замуж, ты не сможешь нам помогать. В особенности это касается брака с молодым человеком вроде Филиппа. У него нет нужных связей и никакой перспективы. Тебе кажется, что это не так, но я-то знаю! У тебя начнут рождаться дети, и ты станешь заниматься собственной семьей.

Слова барона сильно подействовали на Фелисите. Девушка прониклась целями и идеалами семейства ле Мойнов, и она работала долгие часы, не чувствуя усталости. Но она никогда не считала, что принадлежит к этому семейству, хотя была связана той же беспрекословной преданностью, пославшей многих братьев из семейства ле Мойн на смерть. Это были цепи, подобные тем, что приковали на многие годы Жан-Батиста еще в юности к жарким болотам юга.

Ей в голову пришла новая мысль, и Фелисите пристально посмотрела на мсье Шарля, подумав про себя: «Ему известно, что я хочу продолжить работу. Что же я ему отвечу? Разве я готова сказать ему, что желаю пожертвовать счастьем ради долга?»

— Мсье Шарль, — тихо промолвила девушка, я не знаю, что вам ответить. Мне кажется, что я могла бы умереть от чувства долга, если понадобится. Но как я могу расстаться с любовью — целью всей мой жизни? Разве я смогу найти счастье?..

— Дитя мое, существуют разные виды счастья. Жак Франсуа и Поль умерли, выполняя долг, и я уверен, что если бы даже им была известна их судьба, они ни от чего не оказались бы и были бы счастливы.

— Я знаю и не сомневаюсь, что они отдали свою жизнь с радостью. Возможно, они даже умерли, испытывая счастье. Это были смелые и сильные мужчины.

— Некоторым из нас не мешало бы еще пожить, дабы исполнить свое предназначение, — в голосе барона звучала уверенность. — У меня уже просили твоей руки, но, честно говоря, мне не хочется, чтобы ты сейчас выходила замуж. Ты мне нужна, а дети и домашнее хозяйство немного подождут. Что же касается твоей привязанности к Филиппу, она сможет принести определенную пользу. Если ты его не забудешь, тебе не захочется выйти замуж ни за одного из молодых джентльменов, желающих взять тебя в жены. Но, дитя мое, тебе не следует очень тосковать и удерживать его подле себя, чтобы не помешать ему жениться на другой или не колебаться самой, когда тебе подвернется выгодное предложение. Я хочу, чтобы ты стала дамой высокого звания и тем самым прославила бы наше семейство.

Фелисите начала рыдать.

— Мсье Шарль, дайте мне время подумать. И… что вы сказали моему бедному Филиппу?

— То же самое, что я объяснил тебе. Она пыталась вытереть глаза.

— Что же он вам ответил?

Барон ласково потрепал ее по руке.

— Филипп считает, что решать тебе.

Комната Дольера де Кассона была самой маленькой в семинарии и напоминала келью. Его большая и прочная кровать занимала почти все помещение. Обстановка была убогой — в одном углу стоял аналой, на стене висело распятие. Когда он лежал в постели, то видел распятие прямо перед собой. Рядом с распятием висел потрепанный боевой вымпел. Когда он вступил в Орден сулпицианцев, то постарался позабыть о славном прошлом и о других не менее важных ранее вещах. Дольер де Кассой никогда не упоминал о вымпеле но, видимо, был связан с теми днями, когда его владелец с саблей в руках сражался за счастье своей страны.