— Да, это тебя и подвело. Слишком безыскусная работа.

— Не понимаю, — ведьма отступила еще на шаг, откинула голову, стараясь продемонстрировать невиновность, уверенность, решительность.

— Когда Лента ничего не добилась, я удивилась — почему? Мой Ритуал был безупречен. Вещи принадлежали Искре. То есть указание на цель обязано было воплотиться. Тогда я проверила слова[51], которые ты начертала на панцире Ленты. И ошибки показались слишком простыми, слишком нарочитыми для естественных. Самую малость, но все же…

— Мои руки больше привычны к мечу, — попыталась защититься ведьма.

— Не настолько. И я заглянула глубже.

Колдунья сжала кулаки с такой силой, что выступили капли крови там, где позолоченные ногти впились в кожу. Однако голос остался спокоен и выдержан.

— Как же я была удивлена, когда выяснилось, что литиры нанесены в два слоя, — с деланным удивлением сообщила магичка.

Ведьма промолчала, лишь крепче сжала пальцы на спирали, охватывающей рукоять меча.

— Я отдала тебе ясное и прямое указание. Символы должны быть сплетены в узор Смерти. Так, чтобы Лента нашла цель и убила ее. Но скрытый узор… хм… не подскажешь ли, каким он был?

— Узор Соглядатая, — ведьма скривила губы в недоброй усмешке. Красноглазая вроде ничего и не сделала, во всяком случае, ничего заметного, однако в ней произошла явная перемена. Ушло подобострастие и опасение, остались готовность и собранность опытного воина.

— Соглядатая… — колдунья словно покатала слово на языке, сморщилась от неприятного привкуса. — Ты ослушалась. Или, если быть точной, предала меня.

— Да, — согласилась ведьма, отбросив демонстрацию покаяния, не испытывая ни капли страха или вины. — Мне не нужно, чтобы Лента убила Искру. Я хотела, чтобы тварь привела меня к Искре.

— Ясно, — сухо, как южный ветер, отметила колдунья. — Зачем? Хотела прикончить ее самолично? Отомстить за позорный провал на корабле?

— Нет. После… корабля мне стало интересно, по чью душу ты отправила меня. Как вышло, что девка без капли магической силы и умений одним лишь движением сотворила чудо некромантии? И меня ждали удивительные открытия!

— Знание тебе на пользу не пошло.

— Как же вы все глупы… — с неподдельным разочарованием сказала ведьма. — Как ограничены. Вы так боитесь, что Искра уничтожит вас, отберет ваше привилегированное, сладкое, сонное бытие. А я не боюсь. И потому достойна обладать ей больше вас всех, вместе взятых.

— Потому что ты грязное отродье, — слова колдуньи лязгнули, как зубья медвежьего капкана. — Жалкая бездарная дрянь, которая не смогла отказаться от глупых железок ради служения чистой магии. Скудоумное порождение глупости, которое сходит с ума и подыхает от неумеренного колдовства и частых переходов.

— Забавно, когда твоя магия оказывалась бессильна, когда ты снова и снова посылала меня обстряпать свои тайные, грязные дела, я не слышала ничего подобного, — хмыкнула ведьма, и кожа новенькой перчатки заскрипела, когда пальцы сжались на рукояти меча. — Наоборот, когда, когда требовалось красть, запугивать и убивать, ты пела хвалу моим навыкам, моей воле, моей готовности к переходам.

— Надеешься кошмарными пытками выжать из души Искры силу Основания? Хочешь удержать больной разум на краю и хоть немного продлить существование? Тобой движет такой же страх, только он изливается из другого источника.

— И это в числе прочего, — холодно отозвалась ведьма. — Но лишь в числе. Пока вы тряслись от ужаса, я смотрела на вас и задавалась вопросом, неужели никто не подумает, сколь много сокрыто в сущности Основания? Какая это сила, какие возможности? Но нет, вы как хлевная скотина, которая боится, что ее возьмут за хвост и оттащат от корыта, полного жратвы. Поэтому Искра — моя. Не ваша.

Сталь едва слышно зашипела, скользя по дереву ножен. Ведьма обнажила клинок, обозначила короткий салют магичке.

— Что, правда? — подняла брови колдунья в непритворном удивлении. — Нет, в самом деле? Ты попробуешь убить меня… этим?

Она разомкнула руки, подняла вверх ладонями. Воздух над пальцами заколебался, как поверх невидимого и очень жаркого пламени.

— Нет, разумеется, — скупо улыбнулась ведьма и, быстро сложив пальцы левой руки в хитрую фигуру, острием клинка сбила одну из свечей на границе круга.

— Наслаждайся.

Пестрая лента, не меняя скорости, не прекращая движения, изогнулась, скользнула поверх самой себя, рванувшись к бреши, открывшейся в магической защите. Магичка с яростным возгласом швырнула поток огня в направлении ведьмы и запоздала всего лишь на мгновение. Многоножка уже пробивалась через круг, высохшая кровь затормозила чудовище, однако полностью остановить не смогла. Колдунья не стала тратить время на проклятия и дальнейшие вопли. Она развернулась к бездумному врагу, вытянула вперед руки. Кожа зашипела, потекла капельками жира в тех местах, где раскалилась, обжигая плоть изнутри, вживленная проволока.

Лента щелкнула всеми челюстями сразу и вырвалась на свободу. Жидкий огонь облил панцирь, сжигая литиры и символы, лед покрывал суставы и когти, замедляя движения. Но чудовище ползло и ползло вперед, извиваясь многоцветным телом.

Несколько мгновений ведьма наблюдала за разворачивающейся схваткой. Решила не соваться в безумный круговорот магических сил и взбежала наверх по лестнице, оставив сражавшихся один на один.

Курцио задернул шторы. Островитянин не любил яркий свет, предпочитая сумрак. Кроме того, при свете изысканных, почти не дающих нагара свечей, выпученные глаза Юло казались почти нормальными. Разговор не складывался.

— Вы обманули меня, — бросил обвинение Курцио. — Вы скрыли от меня главное. От меня! Ключевого исполнителя. И я не хочу в этом больше участвовать.

— Друг мой… — женщина легким движением руки поправила громадный парик, и мужчина подумал, как ее шея выдерживает этакую тяжесть, да еще ежедневно?

— Друг мой, не скажу, что твой выбор так уж богат. Всадник не меняет на переправе коня, и сам понимаешь, конь тем более не может заменить на переправе всадника.

— Конь, — скривился, как в готовности плюнуть, мужчина.

— Да. Привилегированный, ответственный, крайне важный исполнитель, — с деловитой безжалостностью ответила глава Совета Золота и Серебра. — И разумеется нисколько не ровня Совету. Когда одержишь победу, будешь приближен. Если выйдешь из игры, потеряешь все.

— Это больше не игра. Это безумие, которое вы породили бессмысленной игрой в тайны. Совет запутал сам себя, запутал исполнителей, и вот достойный итог. Наш план отправился в нужник.

— Неужели? Я что-то упустила? Быть может, на троне по-прежнему сиятельная задница кого-то из Готдуа? Или наши наемники не избавляются беспрепятственно от лишних, вредных людей по всей столице?

— Артиго-младший жив. И случилось это потому, что вы раздробили хороший план на осколки, которые сложились в неправильную мозаику.

— Это ненадолго.

— Неужели? Я что-то упустил? — возвратил шпильку островитянин. — Его голова уже доставлена в бочонке с солью?

— Это ненадолго, — повторила собеседница.

— А если надолго?

— Ну и что? — с восхитительным пренебрежением отмахнулась Юло. — Это не важно.

— Никто из вас не понимает… Никто, — с продолжительным и горестным вздохом скрестил руки Курцио. — Сальтолучард слишком долго стоял наособицу от мира, возвел слишком высокую стену меж собой и континентом!

— Ну да, разумеется, Тайный Совет в полном составе ничего не понял, пребывая в плену заблуждений! — ехидно отозвалась женщина. — И лишь многомудрый Курцио прозрел истину бестрепетным взором!

— Да! — воскликнул он. — Да! Потому что понимаю, как живут на земле без моря! Я понимаю, что Император — это не человек!

— Так кто же он? — в свою очередь едва повысила голос Юло. — Он человек, он был смертен, теперь он мертв! А отвратительный мальчишка лишь помеха на дороге. Мы отбросим его в сторону, как ветку под тележным колесом!