Словом, я настолько вошел в роль, что, вернувшись в гостиную, был готов гаркнуть: «А ну, проходи!», — одним взмахом руки остановить уличное движение или закусить на халяву в какой-нибудь забегаловке. От Рэя не ускользнула перемена во мне. Он оглядел меня с головы до пят и обратно и коротко кинул:

— Нормально!

Даже Лорену пришлось согласиться:

— Ну, факт! Они же прирожденные притворщики.

— Кто, взломщики?

— Да нет, Близнецы.

В машине Рэй начал объяснять:

— Разрешение на осмотр квартиры имеется. Сейчас она опечатана, но мы сломаем печать и поставим свою, когда будем уходить. Все это будет записано в журнале. Так что комар носа не подточит.

— Это принятая процедура?

— Самая что ни на есть нормальная. Печать, она для чего? Чтобы знали, что посторонним вход воспрещен. Конечно, кто захочет взломать дверь, тому она не помеха. Но народ знает, что это карается. А официально мы уже не первые. Эту квартиру до нас несколько раз открывали и потом опять опечатывали. Я сам видел несколько подписей.

— Вот как! И кто же это был?

— Как обычно. Фотографы, например, были. Оно, конечно, и фотографы, и спецы из лаборатории первыми свое дело сделали. Но, может быть, у фотографов что-то там не получилось. Вот и пришли второй раз. Или какой-нибудь заднице из окружной прокуратуры понадобились дополнительные снимки. К примеру, других комнат. У них ведь как? Любую хреновину готовы окрестить «вещественным доказательством» — и под нос присяжным... Потом сам помощник прокурора заглядывал. Решил, видите ли, самолично побывать на месте преступления. Ну, еще пара жеребцов из Городского управления пожаловала, из отдела убийств. Дело с самого начала проходит как окружное, а не городское, и мы им его хрен отдадим. Но посмотреть они имеют право. В расчете, что, может, происшествие имеет касательство к какому-нибудь их собственному следствию. С той же, видать, целью приезжали из чужой окружной прокуратуры, из-за реки притащились...

— Когда это было?

— Не знаю, какая разница?

— Откуда конкретно? Из Бруклина или Куинса?

— Из Бруклина.

— Кто там окружной прокурор?

— Прокурором в округе... Вот, черт, забыл фамилию!

— Не Майкл Дебю?

— Точно, Дебю. А что?

— Когда его люди были там?

— В промежутке между убийством и сегодняшним вечером. В чем дело, может, скажешь? — Рэй так пристально на меня посмотрел, что едва не зацепил стоявший у тротуара автомобиль. — Паркуются посреди улицы, поганцы! Ты что, связан с этим Дебю, Берни?

— Кажется, Флэксфорд был связан.

— Каким образом?

Я задумался. Если бы в точности знать, когда совершен налет на мою квартиру и когда Дебю велел обыскать квартиру Флэксфорда... И что тогда? Ровным счетом ничего. Сначала Восточная Шестьдесят седьмая, а уж потом авеню Западной стороны — этот факт подкрепил бы мою версию, но он ничего не доказывал, как ничего не доказывал и не помогал моей версии обратный порядок обысков. Как ни крути, единственная постоянная величина во всех этих раскладках — сама шкатулка. Разыщу я ее или нет — вот что важно.

— Хорошо бы знать, кто приходил от Дебю на квартиру и когда, — ответил я Рэю. — Это может пригодиться.

— Такие вещи всегда записываются.

— Ты мог бы это узнать?

— Не сию минуту. А потом — с нашим удовольствием.

— В любом случае она там.

— Чего?

— Ничего.

Швейцар в доме на Восточной Шестьдесят седьмой был тот же самый. Он не узнал меня, и я опять подумал, что надо бы сделать ему подарок на Рождество. Он так же открыл перед нами дверь, как дважды открывал ее передо мной. Рэй перебросился с ним несколькими словами, а тот за это время остановил двоих вошедших в парадное и спросил, к кому они идут. Очевидно, он получил нагоняй за то, что проморгал меня, хорошо, что не уволили. Я был рад за него. На меня он даже не смотрел. Парень в форме, пришел с мистером Киршманом — эка невидаль!

Вместе с нами в кабине лифта оказался молодой человек, одетый священником. «Вероятно, он действительно священник, — подумал я, — но еще меньше похож на духовное лицо, чем я на полицейского. Почему я должен ему верить?» Потом мне пришло в голову, что повседневная одежда священнослужителя — прекрасный маскарад для взломщика. Не всякий привратник решится остановить. Конечно, на окраине и в пригороде им не попользуешься, там главное — быть как можно незаметнее, но фешенебельные кварталы — это другой коленкор. А на окраине идеальный наряд — почтового служащего. Народ там, естественно, знает своих почтальонов, но всегда можно выдать себя за разносчика посылок или срочных депеш...

— Что задумался, Берни?

— О нашем деле думаю, — ответил я.

Мы сошли на третьем этаже, а человек, одетый священником, поехал выше. Рэй сломал печати на двери в квартиру Флэксфорда и полез в карман за ключами, а я тем временем ткнул пальцем в кнопку звонка. За дверью зазвенело. Рэй удивленно взглянул на меня.

— Это для порядка, — объяснил я.

— Квартира же опечатана. Кто там может быть?

— Кто знает.

— Ты что, свихнулся?

— В каждом деле свой порядок, — еще раз объяснил я. — У меня свой.

— Господи Иисусе!.. — буркнул Рэй. Вытащив связку ключей, он сунул один из них в замок. Я сразу понял, что ключ не подойдет, и верно, он не подошел. Рэй вставил другой ключ. — Для тебя это, должно быть, чудно — открывать дверь ключами! — хохотнул Рэй.

Всего час назад у меня были ключи в квартиру Дарлы, сейчас у нас ключи от квартиры Флэксфорда. Единственное место, куда меня вынудили на этих днях вломиться без ключей, была моя собственная квартира.

— Когда последний раз входил в эту дверь, в комнате был взломщик, — сказал Рэй.

— Когда я входил последний раз, в спальне был труп, — отозвался я.

— Будем надеяться, что прошлое не повторится. — Рэй повернул ключ на пол-оборота по часовой стрелке и толкнул дверь. Буркнув что-то, он вошел в прихожую и включил свет. Потом обернулся и поманил меня, но я стоял в раздумье. — Заходи, — сказал он. — Чего ждешь?

— Дверь была не заперта, — сказал я.

— Как не заперта? А что я сейчас делал — разве не отпирал ее?

— Ты отодвинул только пружинную защелку. Для этого надо повернуть ключ всего на пол-оборота. Но кроме защелки, у таких замков есть еще засов, ригель называется. Чтобы отодвинуть ригель в исходное положение, надо сделать ключом полтора оборота.

— Ну и что из этого?

— А то, что человек, который выходил из квартиры последним, не потрудился запереть дверь ключом. Он просто ее захлопнул.

— Какое это имеет значение? Может, ключ был у его напарника, а напарник уже подошел к лифту, вот он и махнул рукой. Может, он вообще не собирался запирать дверь ключом. Масса людей вообще не запирают свои двери на этот... как его — ригель.

— Знаю. Это облегчает мне жизнь.

— Который последним вышел... Во-первых, это не его квартира, во-вторых, он все равно должен был ее опечатать. На кой хрен ему заботиться о каком-то ригеле! Не вижу смысла.

— Правильно, — сказал я, копаясь в памяти и стараясь поймать юркую, ускользающую мысль. — А я ведь запирал тогда...

— О чем ты?

— Войдя тот раз сюда, я закрыл дверь и повернул эту ручку, видишь? Когда ее поворачиваешь, ригель входит в отверстие запорной коробки. Так запирается дверь с внутренней стороны.

— Что из этого следует?

— Потом пришли вы с Лореном. Ключи вы взяли у швейцара. Вам пришлось повернуть ключ на один полный оборот, чтобы отодвинуть ригель, и еще на пол-оборота — открыть защелку.

— Пусть будет так, как ты говоришь. — Рэй начал терять терпение. — Я охотно тебе верю, Берни. Потому как сам никогда не замечал, сколько раз я поворачиваю ключ, особенно когда не знаешь, в какую задницу попадешь за дверью, как в тот раз.

Наговорил с три короба, а на кой хрен — неизвестно. Умничаешь ты, парень! Я думал, тебе надо попасть в эту квартиру, а ты стоишь как истукан и талдычишь про какие-то ригели...