Всё же Ерофей Павлович уступил жене. Кто знает, долго ли придётся пребывать ей в томительном ожидании мужа. К новоселью он заколол кабана и передал жене остатки тех денег, с которыми отправлялся в Москву.

   — Вот тебе на пиршество, — сказал он. — Распорядись сама. И пусть твоя родня возрадуется.

Новоселье прошло шумно, весело. Собственно говоря, веселились только гости, вся Василисина родня. Сама Василиса, предчувствуя длительную разлуку с мужем, печалилась. Выглядел озабоченным и её супруг. Мысли о том, что предстоят большие расходы и неизбежно придётся влезать в долги, не давали покоя, заставили его сосредоточенно хмуриться.

Ерофея Павловича и его спутников одолевала одна неотступная дума, где раздобыть денег на дорогу. Если какой-нибудь купец-толстосум и расщедрится снабдить Хабарова и его спутников достаточной суммой, это будет означать неизбежную долговую кабалу, из коей нелегко выкарабкаться. Но что поделаешь?

Через родных жены Ерофей Павлович разузнал, что богатый сольвычегодский купец Кожухов охотно ссужает деньгами промысловиков, но требует с должников высокие проценты. Прежний владелец их теперешнего жилья как раз служил приказчиком у этого самого Кожухова. И ещё стало известно Ерофею, что Кожухов близок к семейству Строгановых, имеет с этим всесильным семейством какие-то общие дела. Собрал сведения Хабаров и о других местных купцах, сужавших деньги промысловикам, однако в конце концов остановил свой выбор на Кожухове.

   — Пойдём на поклон к Кожухову, — сказал Ерофей Павлович спутникам.

Пришли они вместе к купцу, обитавшему в самых богатых палатах, уступавших, пожалуй, только Строгановским.

   — С чем пожаловали, люди добрые? — выжидающе встретил их купец.

   — Решили податься на Лену, — ответил ему Хабаров.

   — Хорошее дело. И что же вы ждёте от меня?

   — Да вот... Люди говорят...

   — Мало ли что людишки гуторят.

   — Промысловых людей деньгами якобы ссужаешь.

   — Бывает и такое. Ссужаю, коли мне от того выгода. Какова мне от тебя выгода?

   — Тебе виднее. Купец ты, говорят, в таких делах опытный.

   — Собственность-то в Соли Вычегодской имеешь, чтоб смог заложить её под долговую сумму?

   — Есть изба с надворными постройками.

   — Не та ли самая, что досталась тебе от моего Матюшки обменом на твою усадьбу под Великим Устюгом?

   — Та самая.

   — Коль оставишь мне дом в залог, дам тебе в долг потребную сумму.

   — Но в доме живёт жена моя Василиса с детьми малыми.

   — Это уж твоя забота. Коли хочешь, чтоб я дал тебе в долг потребную сумму, отдай дом с усадьбой в залог. О сроке залога договоримся.

   — А без залога никак не обойтись?

   — А как иначе можно поручиться, что я долг получу с тебя сполна, да ещё и с прибылью?

Ерофей Павлович и купец Кожухов долго торговались и рядились. Всё же сторговались. Купец был готов предоставить взаймы хорошую сумму, достаточную для того, чтобы снарядить промысловую экспедицию. И ещё купец согласился ждать возврата долга в течение пяти лет. За это время Хабаров надеялся выкарабкаться из долговой кабалы и полностью рассчитаться с кредитором. И ещё Хабарова привлекло одно обстоятельство: Кожухов снаряжал торговый караван во главе с одним из своих сыновей, Евлампием, и конечной целью этого каравана был Енисейский острог, который был основан совсем недавно, в 1618 году. Сперва в остроге размещался казачий отряд, а потом туда хлынули торговые люди, промысловики. Мало-помалу он сделался исходным пунктом для дальнейшего продвижения русских первопроходцев на восток, в частности, в бассейн Лены, в Якутию. Несколько выше острога в Енисей впадала бурная и порожистая Ангара. По ней, преодолевая стремнины и пороги, смельчаки подымались вверх до впадения в Ангару её притока, Илима-реки, коварной, порожистой. Мелкие илимские притоки близко подходят к мелким притокам верхней Лены, короткое расстояние между ними нетрудно преодолеть волоком.

Это всё Ерофей Павлович Хабаров узнал от купца Кожухова и его сына Евлампия, которому уже однажды довелось плавать до Енисейского острога, чтобы основать там торговую факторию.

Наслышавшись от обитателей острога о пути на Лену, Евлампий на свой страх и риск попытался подняться вверх по Ангаре, но достиг только первого порога, устрашился его клокочущей водяной массы и, не решившись его преодолеть, повернул обратно к Енисею.

Кожухов сам предложил Хабарову:

— Ежели сговоримся, присоединяйся к каравану Евлампия. А будешь в состоянии вернуть долг, так можешь возвратить его сыну в Енисейском остроге. И дай Бог тебе удачи, ведь и у нас есть свой интерес в твоём промысле. По рукам, что ли?

В конце концов Хабаров согласился с условиями купца. Располагая теперь деньгами, Ерофей Павлович обзаводился припасами и охотничьим снаряжением.

Плавание по рекам, большим и малым, преодоление волоков, Каменного пояса, Тобольск... Этот долгий и нелёгкий путь был уже известен Ерофею Павловичу. Знаком был и главный город Западной Сибири, только теперь казался Тобольск более оживлённым и многолюдным. В нём ещё более интенсивно велось строительство, громче стучали топоры. Выросло число купеческих лавок, стало больше изб и храмов. Город превратился в главный торговый центр Западной, да и не только Западной Сибири.

В Тобольске задержались на неделю, делали закупки. Евлампий не был уверен, что в Енисейском остроге можно найти всё необходимое.

Плыли далее вниз по Иртышу до впадения его в Обь. От слияния этих великих рек повернули по Оби на юг, вверх по её течению. Река здесь растекалась на множество рукавов, проток, образуя островки, поросшие лесом, кустарником. Часто встречались селения остяков и вогулов, известных ныне под именами хантов и манси. Люди добродушные, приветливые, они охотно вступали в контакты с русскими, зазывали в свои жилища, обменивали рыбу, икру, оленину на всякую полезную в хозяйстве мелочь.

Из Оби свернули в извилистую протоку, которая привела в реку Кеть. Сначала река была обрамлена лесистыми, обычными для Сибири берегами, но постепенно тайга становилась всё более редкой, чахлой, берега — болотистыми и топкими, а река — извилистой. Кочковатую мшистую равнину покрывала бедная растительность: почти везде багульник и чахлая осока. Вода в болотистых лужицах казалась ржавой и издавала резкий, неприятный запах.

Лето было на исходе. Извилистая река обмелела. Постоянно встречались мели и перекаты. Временами дощаники задевали днищем илистый грунт или вовсе застревали, не сдвигаясь с места. Дощаники с усилиями сдвигали с мели или проталкивали вручную и плыли далее.

В конце концов унылые болота сменились тайгой. Вскоре повстречались два-три небольших поселения из юрт каких-то местных жителей. И вот наконец укреплённый городишко — Кетский или Маковской острог, обнесённый бревенчатым частоколом. В остроге размещается небольшой отряд казаков и возвышается не то церквушка, не то часовенка, а у его стен примостилась торговая слободка с лавками и амбарами.

К востоку от острога надлежало преодолеть волок, чтоб попасть в Енисей. Начальник отряда казаков выделил проводника и посоветовал:

— Слушайтесь моего человека. Он в таких делах дока. — И добавил уверенно: — А дощаники-то придётся вам здесь оставить. С таким грузом и такими дощаниками застрянете. Перебирайтесь-ка в лодки. Это надёжнее.

Пришлось перегружать весь груз в лодки. Взялся за дело и Ерофей Павлович со своими спутниками.

Волок между обским притоком Кетью и енисейским притоком Касом не слишком продолжителен. Всего вёрст пять. Кое-где эти пять вёрст прерываются болотной трясиной. Поэтому на протяжении всего волока была выстелена бревенчатая гать. По ней легко передвигать лодки с грузом, навалившись на них всем скопом. Однако прежде чем достичь волока, пришлось ещё преодолевать мелкие речушки, притоки Кети и Каса.

Под дружные возгласы людей лодки преодолевали мели, перекаты и бревенчатый настил гати. Только слышалось: «Раз-два, взяли! Ещё раз взялись, братва!» Достигли с усилиями Каса, неглубокой извилистой речки, впадавшей в широкий Енисей.