— Что ты смеешься? Совсем рехнулась, дура? — Богиня хотела к ней нагнуться, попытаться заткнуть, но шум возни, пролетевший сквозь коридор, одёрнул её.

Взгляды обратились к дверному проёму, где из тьмы медленно выплыла голова Уса. Его взгляд стал совсем мутным. Глаза пытались зацепиться хоть за какой-нибудь предмет, но не могли: то бегали из стороны в сторону, то описывали круг. Он крутил головой, словно не понимал где находиться. Тонкие пальцы схватились за стену, пытаясь удержать тело.

— Ребята… — все, что он смог выдавить из себя.

— Ну что там? — взволнованно спросил Рыжий. — Где твоё ружьё?

Только когда Ус шагнул в комнату, все увидели гарпун, торчавший из его спины.

Солнце ласкало воду, наполняя комнату светом, а солнечные зайчики, раскиданные по комнате наконечником гарпуна, торчавшим из груди мужчины, щипали глаза и заставляли с прищуром лицезреть происходящее.

Пошатываясь, Ус подошёл к пластиковому стулу. Опёрся кровавой пятернёй о белую спинку. Затем тяжело водрузился в него, с трудом хватаясь за подлокотник. Гарпун упёрся в заляпанную кровью спинку стула, не давая мужчине сесть ровно. Он хотел заорать от боли, но сил хватило только на стон. Горячая кровь сорвалась с губ, затекла на подбородок и начала капать на пол, растекаясь кляксой в грязи.

Давно Ус не видел столь стремительного заката. Последние три года, солнце играючи касалось горизонта, словно растягивает удовольствие перед сном. А тут так быстро. С каждым вздохом на улице становилось всё темней и темней. Темнее и темнее. Лёгкое наполнялось кровью — дышать становилось трудней. Силы покидали тело. Начало холодать.

Комната наполнилась пронзительным женским криком, распугав всю рыбу вокруг. Богиня кинулась к канистре, стоявшей у стены, открутила крышку и занесла над собой.

— Ты не получишь ничего, тварь! — процедила она сквозь зубы, обращаясь к человеку вышедшему из тьмы вслед за Усом.

В трёхкомнатной квартире, на четвертом этаже, люди последний раз были года три назад. Там жила обычная семья: мама, папа, сын и дочь. Ели, пили, спали и мечтали. Жили дружно: не ругались. Планы строили на каждый день, думали: как дальше жить. По вечерам собирались вокруг телевизора, ужинали, общались и смеялись — всё как всегда. И так каждый день. По кругу жизнь текла и с проторенной дорожки сходить не собиралась.

Но сопротивляться трёхсотметровой волне, несущейся со скоростью тысяча километров в час, бесполезно. Даже ваша судьба, узнав о надвигающемся “веселье”, просто помашет вам ручкой и отправит вас в свободное плаванье по квартире. Кого пузом упрёт в потолок, а кого и целиком в форточку пропихнёт.

Когда крики смолкнут, а ужас отпечатается кривой маской на обезображенных лицах, судьба молча покинет квартиру, но уходя — оставит дверь открытой, чтобы в пустующее жилище снова жизнь влилась.

Коварная “злодейка” объединила двух людей в единый порыв энергии, боли, злости и обиды. Столкнула лбами, и всё ради чего? Ради жизни! Тривиально? К сожалению, да! Хочется всё скинуть на тяжелые времена, но не выходит — они всегда такими были, есть и будут.

Армейский нож вырвался из тьмы. Пронзил мутную воду, пластиковую маску и был готово ужалить в глаз, но не хватило жалких миллиметров. Зрачок Славы сжался от увиденного блеска на острие металла, а мозг испытал колкое ощущение. Неприятное такое чувство, словно увидел иголку перед глазом: острую, длинную и очень тонкую.

Слава невольно моргнул и оцарапал нижнее веко — так близко смотрел нож. Если бы не его реакция, и не упрись он ногами в нечто прячущееся во тьме, — вражеский клинок выступал бы сейчас в роли венчика, взбалтывающего серое вещество, и тем самым превращая свою жертву в овощ.

Страха не было. Слава испугаться не успел, но успел вовремя ударить ногами и всадить свой нож во вражескую руку, державшую его за шею. Клинок врага отпрянул назад во тьму, а через образовавшуюся прорезь в Славиной маске, потекла ручьём вода пропитанная кровью.

Короткая передышка подарила мысли. Левая ладонь нащупала верёвочку на запястье.

Перехватив фонарь, Слава кинул пучок света перед собой. Тьма отступила, растворившись как пенопласт в ацетоне, но её дитя — чёрное тело окружённое пузырями воздуха — ринулось вперед, не обращая внимания на ослепительный свет. Разгоняя мути крови, показалась круглая маска, а под ней — кричащие глаза от боли и гнева.

Нацелившись в висок нападающего, нож Славы начал описывать дугу, рассекая воду, как воздух. Движение было точным и быстрым, но мешало сопротивление воды. Организм требовал кислорода, но, не получая его, — наказывал своего владельца жгучими волнами боли. Секунды потеряны — удар предсказуем.

Мужчина подался вперёд. Рука с кровоточившей раной снова жадно впилась в Славину шею, блокируя удар ножа.

Отблеск вражеского лезвия сверкнул откуда-то снизу. Ладонь Славы выпустила фонарь, успев перехватить смертельный удар.

Потемнело.

Луч света смотрел в пол, не желая обращать внимания на две людские фигуры, сцепившиеся между собой.

Славина маска быстро наполнялась водой. С каждой секундой мутная пелена увеличивалась, а сгустки крови, просачивающиеся сквозь отверстие от ножа, только всё усугубляли. Глаза лихорадочно задёргались, стремясь нарисовать последнюю картину в голове, но краски портила жгучая вода. Маска стала врагом, и именно сейчас тот случай — когда стянуть её, практически, не возможно.

Славины пальцы разжались, отпуская нож в свободное плавание. Рука пошла вниз, пытаясь быстро обогнуть руку противника, но не успела. Тот догадался: выпустил Славину шею и впился своими пальцами в его запястье.

Силы были не равны. Ощущалось превосходство врага, но были видны и недостатки: враг дышал, а Слава — нет.

Безысходность пронеслось в Славиной голове, почувствовав, как обе его руки затряслись от бессилия и начали разъезжаться в стороны под гнётом вражеского напора. Приняв горизонтальное положение, убийца напирал изо всех сил, помогая себе ластами.

Вжавшись в стену, Слава замер. Глаза щипало. Покалывание в лёгких сменилось жжением. Мозг требовал сопротивляться, а адреналин всё время ему поддакивал; да, хорошая парочка, загнавшая его в угол.

Кислород…

Воздух…

Хотя бы один глоток!

Счёт шёл на секунды.

Противник замер, понимая, что Слава долго так не протянет — утонет. Отпустит руку — получит нож в сердце, а вторая рука явно никуда не денется; его пальцы держали её, как тиски. Розовые толстые губы начали растягиваться в подобие улыбки, но картину портил торчащий изо рта загубник, и шланг, уходящий за спину. О нём, кстати, помнил и Слава, впервые увидев лицо в круглой маске.

Работая ластами, Слава начал быстро поджимать ноги к животу, изогнул спину и вмазал коленом противника в челюсть. Под водой всё выглядит иначе. Это не было похоже на удар, да и слово “вмазал” звучит слишком громко. Гидрокостюм чиркнул по щетинистому подбородку, не причинив никакого вреда. Задача была другой — сбить с толку. Выиграть пару секунд, введя противника в замешательство.

Получилось.

Убийца решил, что ноги Славы ему не угроза: “Пусть бултыхает ими, тратит свой кислород”. И ошибся.

Последний рывок — последние силы.

Славины ласты начали развиваться, как флаг на Спасской башне во время ветряной погоды, спина изогнулась еще сильнее, колени упёрлись в грудь. Со стороны он стал похож на сжатую пружину до предела. Пружина выстрелила, выкинув обе ноги вперёд, навстречу убийце.

На мгновенье всё вокруг замерло.

Все перестали дышать. Глаза мужчины сжались, предвидя точный удар в лицо.

Вместо ожидаемой боли — нежный порыв воды по загорелой коже.

Убийца открыл глаза. Кинул ошарашенный взгляд на синие ласты, замершие возле его ушей. Затем нервно опустил глаза, почувствовав возникшую тяжесть собственной головы. Увидел свой кислородный шланг, держащий на себе, подобно верёвке для сушки белья, синюю пятку. Зло покосился на Славу.