– Вы знаете, кто пытался ее убить?
– Это правда, что в отеле видели птицелюда?
Вопросы сыпались со всех сторон. На какие-то Луис отвечал не задумываясь, на другие – огрызался. От вежливой улыбки у него сводило губы. Он то и дело смотрел в сторону лестницы в надежде, что жена спустится и сама всё расскажет. Даже попросил Рюдигера сходить за ней, но дядюшка, обрадованный возможностью скрыться от расспросов, ушел и пропал.
Рейн не стал бы обольщаться насчет Кайлы. Она явно недолюбливала мужа, и дело было не в обиде. Как сильно ни обижайся на любимого человека, а взгляд выдает с головой. Его мать, поругавшись с отцом, могла не разговаривать с ним неделю, но все равно постоянно наблюдала: следила, чтобы он вовремя поужинал, встревоженно вскидывала голову, если отец начинал кашлять, и едва заметно улыбалась над попытками с ней помириться: он был человеком замкнутым и не знал, как к ней лучше подступиться.
Кайла на мужа не смотрела вовсе. Только в те минуты, когда Луис сам к ней обращался. И вряд ли скользящее во взгляде раздражение можно было принять за проявление любви. Так что Луису приходилось выкручиваться самому, а учитывая, что с каждым вопросом его голос становился всё громче, а ответы – короче, терпение у него было на исходе.
К Рейну журналисты не лезли. Он прошел мимо них на кухню, обласканный довольной его помощью кухаркой, и, попивая кофе, наблюдал за происходящим со стороны. Писчую братию доктор недолюбливал: после случившегося с его отрядом и выписки из больницы они осаждали его дом несколько недель, надеясь получить интервью у единственного выжившего. Сколько им ни повторяли, что Рейн ничего не помнит, их это не убеждало. Помогло появление стражи и Вистона, пообещавшего упечь каждого из них на трое суток.
После с газетчиками Рейн старался не пересекаться. Нет, встречались особо пронырливые, заходившие в участок как к себе домой. Такие спускались в морг, нисколько не смущаясь ни трупов на столах, ни недовольного железного доктора в устрашающей обстановке – напротив, им всё было интересно. Когда на всю столицу прогремело дело об анвентском маньяке, любителе расчленять свои жертвы, одна бойкая блондинистая журналистка не поленилась пролететь полстраны, чтобы осветить дело, и со своей любознательностью рисковала попасть маньяку под нож. К счастью, ее прыть поумерил приехавший с ней муж. Вот с ним Рейн, пожалуй, мог бы сработаться. Несмотря на отлично подвешенный язык, парень в душу не лез, зато быстро завел связи с теневым братством и выцепил оттуда еще одну жертву, из трущоб, о которой в страже и не слышали. В благодарность за это доктор подкинул им материал для статьи. В остальном Рейн обходил журналистов и их расследования стороной.
Среди газетчиков затесался скромно, но добротно одетый мужчина – специалист по недвижимости, успевший поспрашивать об отеле у всех понемногу. Он тоже надеялся на встречу с Кайлой. Представился как тьен Гефман, но не стал настаивать на продолжении знакомства, видя, что доктор не настроен на разговор.
Да уж, Кайла была нарасхват!
Рейн допил кофе, накинул пальто и, опираясь на трость, вышел во двор. Вчерашнее приключение не прошло для него бесследно: на сырую погоду заныли колени, и подарок Кайлы пришелся кстати.
Между прочим, доктор так и не рассказал ей о птицелюде. Сначала выжидал подходящий момент, потом других проблем прибавилось. И этот ее обморок… Невеста Квона тоже вечно ходила с магическими накопителями, но в обморок от магического истощения не падала. Как доктор, Рейн посоветовал бы Кайле обратиться к целителям, пройти обследование. Но, скорее всего, она его не послушает.
Он запрокинул голову, разглядывая окна на втором этаже – если он не ошибся, хозяйка отеля живет где-то здесь.
В этот момент ставни распахнулись и показалась ладная женская фигурка. Оседлала подоконник, перекинула вторую ногу на улицу, но прежде, чем Рейн успел спросить, что она делает, Кайла прыгнула.
Он дернулся к ней, не задумавшись ни о протезах, ни о причине, побудившей ее к такому решению. Надеясь, что успеет поймать. И почувствовал себя настоящим дураком, когда у самой земли падение превратилось в полет. Кайла плавно опустилась на землю, вытащила из-за пояса подоткнутый подол, ничуть не стесняясь демонстрации панталон. Ножки у нее были отличные, это он тоже успел отметить.
– Да, я сбегаю. Сил больше нет сидеть в комнате. – Она бросила на Рейна быстрый взгляд, попутно оглаживая юбку и не догадываясь, что чуть не добавила доктору седых волос. – У лестницы меня караулит дядя, а внизу – муж с журналистами. И тьен Гефман, который по какому-то недоразумению решил, что я продам свой отель. Не хочу их видеть.
Кайла привстала на цыпочки, оглядывая двор за его спиной.
– Что, даже без нотаций? – уточнила она с опасливыми нотками. Точь-в-точь как нашкодившая кошка, которая ожидает, простят ли ее за умильную мордочку или вышвырнут из кухни за хвост.
Рейн хмыкнул, ничего не сказав, и его молчание ободрило.
– Пройдемся? – Прятаться в собственном доме Кайла не собиралась. – Я хотела сходить в одно место. Здесь недалеко, но если твоя нога… – она осеклась.
Из пристройки вынырнул Беннет, на ходу застегивая китель и грозя помешать побегу. Если он напомнит о долге хозяйки дома…
– Я в порядке, – заверил доктор, поворачиваясь так, чтобы прикрыть ее от начальника стражи. Он в любом случае хотел немного пройтись. Так почему бы не сделать это в приятной компании?
***
Горы цвели розовым ковром багульника, яркими медовыми вкраплениями адониса, тюльпанами и эдельвейсом и прочим огромным количеством разнотравья, названия которому Рейн попросту не знал. Над распушившимися бутонами лениво летали первые шмели. Всё вместе создавало такое пышное великолепие, что от пестроты рябило в глазах. А вот букет, который собирала Кайла, получался скромный: в основном первоцветы, да и те белые.
Ее образ на склонах с цветами в руках вызывал смутные ассоциации: в одном из снов пастушка с лукавой улыбкой набрала охапку цветов, а затем учила его плести венок. Кайла плести венки не заставляла, но двигалась по крутым тропинкам с той же непринужденностью, не слишком глядя под ноги. Даже мелодию напевала знакомую, наверное, местный фольклор. В какой-то момент ее пучок растрепался, и рыжая волна упала на плечи, отливая на солнце. «Как золото», – невольно подумал Рейн, пока Кайла ловко закалывала волосы, и тряхнул головой. Он спятил, если решил, что его пастушка имеет отношение к Кайле Абель!
Между тем голые скалы попадались всё реже. Суровые камни обрастали мхом, травой и кустарниками. Цветочный аромат перемешивался с запахом влажной земли. Лес густел, дорога всё больше терялась в траве, а обходить ямы становилось сложнее. Пожалуй, без трости Рейн развернулся бы с полдороги – он отвык от леса, а на булыжной мостовой коварные корни не совались под ноги. Но трость позволяла не упасть.
Небольшая чугунная ограда выросла перед ними как из-под земли.
– Кладбище? – понятливо спросил Рейн. И правда, чего он ждал? Куда еще могла отправиться хозяйка «Вороньего гнезда» после того, как ее чуть не убили?
– Ага. И вместе с тем фамильный склеп «воронов», – с гордостью и одновременно грустью ответила Кайла. – С другой стороны есть нормальная тропинка, зато нет цветов.
Посреди участка стояло мраморное сооружение с красивыми колоннами и надписью: «Ничто не вечно, кроме мудрости». Кайла подошла к нему, смахнула с букв паутину и неожиданно светло улыбнулась.
– В семь лет мы с сестрой прокрались сюда, чтобы поймать вампира. Наслушались баек, что вампиры спят в гробах, вспомнили, что видели саркофаги в склепе, и решили проверить. У отца в шкафу висел запасной ключ, вечером мы выкрали его и отправились «на дело». К слову, после того случая шкаф стали от нас запирать.
– Помогало?
– Нет, конечно, – фыркнула Кайла с той же ностальгической улыбкой и, открыв дверь собственной ключ-руной, зашла внутрь. Провела ладонью по стене, активируя магию. Вдоль стен тотчас загорелись свечи, освещая длинный коридор. – К кладбищу мы добрались за полночь. Спустились в склеп и пошли в полной темноте – артефакта или свечку никто из нас взять не догадался, а магия тогда не слушалась. Шли, держались друг за дружку и шушукались, чтобы не так страшно было. И вдруг в темноте: скрип-скрип. Вот как сейчас, слышишь?
