Умруны атаковали почти в полной темноте, совершенно бесшумно и сразу со всех сторон. Как и тогда, на сухом островке, на пути к хранилищу жезла Духов, они сначала окружили лагерь, а потом рванули к вожделенной плоти.

Рев умрунов, почуявших кровь, слился с боевым воплем двоедушников. Сталью и стойкостью встретили те ночное нападение.

Вопль ендаря заставил подпрыгнуть на месте. Я с силой обхватил магический камень, высвобождая силу ауры. Ночь осветилась белым светом. Сразу две худые твари, чьи гнилые внутренности просвечивали сквозь прозрачную кожу, ухватили Аеша за ноги и тащили прочь. Ендарь извивался и матерился, но высвободиться из рук болотных тварей не мог.

Не раздумывая ни секунды, бросился следом. Аура охватила пару умрунов, тут же превратила их в пепел. Не переставая материться, Аеш вскочил на ноги. Его глаза вылупились чайными блюдцами. Того и гляди вылезут из орбит.

Я осмотрелся, выискивая взглядом Найдену, но девушки нигде не было. Троица двоедушников во главе с Гуран-Абуром бросилась ко мне, встала, собираясь защищать.

— Пусть все собираются в круг света. Сюда они не войдут.

Гуран-Абур посмотрел на меня с недоверием, затем издал звук, больше похожий на вой голодного волка. Ответ не заставил себя ждать. В ответ со всех сторон раздался тот же вой, только более отрывистый — к нам начали стягиваться другие воины. Медленно, выстроившись неровным кругом, они пятились, отмахиваясь от выныривающих из темноты умрунов.

— Ты не скащал, что мудрец, шеловек, — весело проговорил Анум-Дараван. По его клинку стекала черная кровь.

— Ты не спрашивал.

— Люди полны шюрпризов.

Неожиданно что-то изменилось. Умруны, до того переминавшиеся с ноги на ногу на границе света и срезаемые там двоедушниками, взвыли куда громче и отчаяннее, чем недавно Гуран-Абур. Будто сотня неупокоенных душ стонет в застенках холодного склепа.

Дождь усилился, а вместе с ним поднялся сильный ветер. В лицо били крупные капли, мешали рассмотреть то, что надвигалось на нас из темноты.

Умруны отпрянули — и тут же вокруг каждого из них начало проявляться какое-то черное свечение.

Двоедушники стихли.

— Предки нам в помощь… — раздался неожиданно громкий шепот Аеша.

Умруны точно горели, источая черный зловонный дым. В его клубах они шагнули к ауре… и не распались пеплом.

"Ой-ой…"

Двоедушники ударили сталью, отбросили первый ряд напиравших тварей, но те (вспоротые, с рассеченными телами) не рухнули без движения, а развернулись для новой атаки. Их пустые глаза светились зеленоватым светом, а рты кривились в оскале.

Воздух, отравленный черным дымом, сгустился — не продохнуть.

— Она здесь! Она здесь! — надрывно кричал ендарь.

— Кто!

— Их родительница! Она защищает свое проклятое потомство. Убей ее! Убей… Камень ее возьмет!

Очертания твари я видел, но приближаться та не желала.

— Мне нужна поддержка! — проорал на ухо Анум-Даравану. — Видишь? — указал в сторону громадного темного пятна. — Мне надо туда!

Двоедушник не стал спорить и расспрашивать, что-то отрывисто рявкнул воинам, и те дружно ударили щитами. Несколько умрунов перед ними осело наземь.

— Быштро!

Я выхватил свой меч. Пришло время использовать не только магию, но и обычную сталь.

Будто почуяв наш маневр, умруны усилили натиск. Сразу несколько десятков тварей навалились на щиты двоедушников. Мечи воинов вязли в телах — и этим тут же пользовались более проворные гады. Их руки находили бреши в стальной защите, впивались в плоть. Все чаще слышались крики боли, все чаще двоедушники падали, чтобы уже не подняться.

Темное пятно начало отдаляться.

— Не успеваем! — закричал я. Моему мечу тоже досталось работы. Рубить и добивать вполне можно и без специальных навыков.

В спину умрунам что-то врезалось. Быстрое и смертоносное.

Мои губы невольно расползлись в улыбке.

Найдена! Кто же еще. Живая!

Нескольких голодных тварей аж в воздух подкинуло, разорвало на куски.

Воодушевленные неожиданной помощью, двоедушники ускорились. Им удалось пробить узкий коридор в рядах нападающих, за которым, шагах в десяти, продолжала пятиться "мамаша".

Не давая себе времени передумать, я бросился вперед. Не знаю, была ли эта "мамаша" когда-то человеком или, подобно лиху, пришла вслед за болезнью. Она походила на огромного толстого червя, чья белесая, в кольцах и слизи, туша плавно переходила в человеческий торс. Две пары тонких рук разведены в стороны, а на уровне больших отвисших грудей пульсирует черный сгусток. Вроде того, что использовала ворожея. На сильно распухшем лице ярким зеленым светом горели глаза.

Все это я увидел за ту пару секунд, что преодолел разделяющее нас расстояние. Первой мыслью было ударить в червячью тушу, но уже на самом подходе передумал. Не знаю, почему. Повинуясь внезапному порыву, выпрыгнул так высоко, как мог, и ударил сверкающим клинком в сгусток. Сталь прошила его насквозь, вонзилась в грудь болотной твари. Та раскрыла рот, полный кривых желтых зубов, завизжала так, что у меня заложило уши. Ее кожа начала стремительно чернеть, покрылась лопающимися пузырями.

Защищая свои творения, она оказалась не в состоянии защитить себя.

Я попытался загнать меч глубже, но получил сразу с двух рук удар в челюсть, опрокинулся. Голова гудела, но валяться нельзя. Не сейчас. Вскочив, снова бросился к "мамаше". Увернувшись от судорожной попытки отмахнуться, вцепился в рукоять меча, вырвал его и тут же рубанул сверху вниз, отсекая твари левую пару рук. Новый вопль заставил поморщиться. Такое ощущение, будто лопнули ушные перепонки.

Она пыталась отползти, пыталась заслониться от выжигающего ее тело света, но не могла. Продолжая визжать, судорожно завертелась на земле.

Выждав момент, рубанул ее по шее. Голова отделилась от тела, откатилась в сторону.

Пусть и тварь болотная, а ни к чему лишние мучения.

Дым над умрунами рассеялся без следа. Только в воздухе осталась удушливая вонь, которую не мог смыть дождь. Я побежал к сражающимся. Без защиты голодные твари снова стали уязвимы к ауре магического камня. Пепел от их тел поднимался в воздух и тут же опадал, прибиваемый каплями дождя. Прошло совсем немного времени, прежде чем мы смогли опустить оружие и вздохнуть свободно.

Победа!

— Я бы отпуштил тебя, шеловек, ешли бы в этом был толк, — подошел ко мне Анум-Дараван. — Ваш вше равно отышут. Не мы, так другие. Шлишком много шапаха для вашилисков. Ты неопытен и неуклюш. Не знаю, как шмог дошить да шего дня. Но ты был ошень полезен. Шнай, пред глашами главы рода мое шлово будет ша тобой.

— Спасибо. Но полезен был не только я. Весь клан.

— Шамо шобой.

За ночь мы потеряли пятерых двоедушников убитыми (троих из которых, часовых, умруны сняли первыми — без шума и свидетелей), еще с десяток получили ранения разной степени тяжести. Но реально на грани жизни и смерти пребывал лишь один.

В общей кутерьме порядком потрепали Аеша. Он очень неудачно попал под ноги сражающимся воинам, и я даже было подумал, что несчастный отдал богам душу. Нашел его втоптанным в землю, покрытым грязью, с кровавыми разводами на лице.

— Эти кобели лысые меня убили, — пожаловался ендарь, когда я аккуратно достал его из импровизированной могилы. — Чтоб их немощь поразила, козлоноги криворылые.

— Успокойся, они же не специально.

— Чертополоха куст каждому из них в зад.

— Говорил, надо ему голову оторвать, — послышался голос Гуран-Абура. Двоедушник тихо подошел со спины. Его лицо рассекала глубокая, все еще кровоточащая полоса, левый глаз отсутствовал.

— Предки услышали мои молитвы, — повеселел Аеш. — Хоть одну гляделку выковыряли.

— Шутит, — на всякий случай пояснил я.

Гуран-Абур кивнул и ушел. Как оказалось чуть позже, один из двоих его воинов получил серьезную травму руки. Умруны не только оттяпали от нее большой кусок плоти, но и умудрились перекусить кость предплечья.