Элиар долгое мгновение таращился на огорченную девушку, уткнувшую нос в колени и терпеливо дожидающуюся его реакции на такую странную правду. Старательно переварил новую информацию, что-то припомнил, что-то додумал, об остальном просто догадался. Представил, каково ей было вчера. Вспомнил, как старательно его бесили всю дорогу до заставы и откровенно напрашивались на тумак, которого, на удивление, всякий раз удавалось избежать. Как быстро над «дерзким мальцом» взяли шефство суровые караванщики. Как старательно берегли его Стражи уже здесь. Как тщательно Белик каждый раз выбирал место и время для купания. Как пугался за него старый воевода. Как боялся просто признаться остальным, что мнимый «племянник» на самом деле — очень даже «племянница». И до последнего мига покрывал здесь, на заставе, где ее ценят как настоящее сокровище. Ровно до тех пор, пока наглый гном не подгадил всем своим дурацким доспехом…

Эльф на миг ошарашенно замер, хрюкнул, а потом самым неожиданным образом… расхохотался. Белка удивленно обернулась, но он просто откинулся навзничь и, прикрыв горящие злым восхищением глаза, от души хохотал над той ситуацией, в которой все они нечаянно оказались. По ее, разумеется, вине, но абсолютно без ее желания.

Надо же… если бы все раскрылось раньше, Белке стало бы совсем туго. А Седому пришлось бы собственноручно перебить половину караванной охраны. Более того, они с Танарисом наверняка попали бы в пятерку смертников, потому что в тот момент были слишком злы, а потому имели все шансы напороться на ее чарующий взгляд и уже тогда попасть как куры в ощип.

— Элиар, ты здоров? — осторожно спросила Белка, когда мелодичный смех огласил сонную заставу.

Эльф расхохотался громче: привлекательный и сильный мужчина, внезапно утративший все свое высокомерие. Просто потому, что попался на крючок обычной смертной девчонки. А до этого решился на откровенное безумие — связал себя узами с шестью наемниками и умудрился подцепить от них привычку язвить.

— Ох, Бел! Да если бы не ты, я бы ни за что не согласился на эти узы! — простонал он, вытирая выступившие от смеха слезы. — Точно бы не согласился, потому что это невозможно! И я никогда не полез бы на тропу! И уж точно ни за что не приперся бы сюда, на эти тумбы, как дурак!

— Я малость схитрил, чтобы все вышло как надо, — скромно потупилась Белка. — Не стоило тебе на меня смотреть. А остальные еще раньше попались, поэтому у нас и получилось.

— А я-то все голову ломал, чего они стали такими послушными… Ох! Надеюсь, твои Гончие не торчат сейчас на уступах и не готовятся набить мне морду, как только я слезу? После подобных откровений я не удивлюсь, если поблизости «случайно» окажется пара доброжелателей, готовых ласково и нежно свернуть мне шею. Просто за то, что остальных ты отпинала сразу, а меня пока еще терпишь.

Белка только усмехнулась.

— Стража мне не нужна: я не настолько слаб, чтобы не справиться с вами поодиночке. Впрочем, и со всеми вместе — тоже. Карраша мы специально выпроводили на охоту, потому что он ужасно ревнивый, Траш за ним приглядывает. А парни просто сидят в своих комнатах, по-тихому ржут и бьются об заклад, у кого из вас завтра поутру будет расцарапана физиономия. Конечно, они хотели увидеть этот спектакль своими глазами, но я не считаю, что подобные вещи нужно выставлять напоказ, поэтому и пообещал, что, если кого увижу поблизости, размажу по стенам. Они у меня послушные, так что можешь быть спокоен: вокруг нет ни одного… гм, человека. К счастью, завтра их ждет немалое разочарование, наши доблестные попутчики получили вежливый отказ и давно дрыхнут, а ты… раз уж попался, терпи. Завтра можешь позлорадствовать, но чтоб никаких намеков! Потом за стойкость медаль для тебя у короля выпрошу.

— Спасибо, — неожиданно посерьезнел эльф. — Только медаль мне не нужна: я не сорока, чтобы блестящие цацки на себя навешивать. Позлорадствовать, конечно, позлорадствую. Особенно когда рыжего увижу. По поводу намеков тоже не дурак. Но, если честно… Бел, я ни от чего не отказываюсь. За Танариса прошу у тебя прощения, потому что его поступок низок, но за себя могу сказать — я не против.

Она скептически приподняла бровь, но он не вилял, не врал и не распускал руки. Смотрел открыто и все с той же симпатией. Да, все слышал, понял, внял. Но не испугался. А сейчас просто сообщил, что будет сдерживаться и не станет докучать с неуместными чувствами. Хотя с удовольствием рискнул бы проверить их на прочность и хотел бы попробовать завязать отношения, даже несмотря на угрозу расцарапанной физиономии.

— Ох, ушастый… — сокрушенно вздохнула она. — Ну назови мне хоть одну причину, но которой не стоит сейчас послать тебя по матушке? И не дать моим парням хоть один повод славно повеселиться?

— Ну ты еще не вышвырнула меня отсюда. — Элиар широко улыбнулся и стремительно спрыгнул с тумбы, чтобы не попасть под горячую руку.

Удачно избежав тумака, отскочил подальше и мысленно поаплодировал тому, как завибрировала от удара Гончей мощная колонна. Но, прежде чем исчезнуть в темноте, галантно поклонился, одарив недовольную Гончую ослепительной улыбкой.

— Это — первая причина. А остальные я сообщу тебе позже. Если, конечно, ты не передумаешь.

Белка задумчиво подула на кулачок.

— Ладно, попробуй меня удивить.

— Обещаю. — Элиар отвесил ей изысканный поклон и со спокойной душой покинул двор. Правда, какое-то время он справедливо опасался, что в спину прилетит что-нибудь увесистое или острое. Но обошлось: только короткая усмешка, больше похожая на вызов, — и все. А на такой вызов он был готов ответить.

Таррэн устало прикрыл глаза, наконец-то понимая причины такого поведения Белки. Как и то, что, несмотря на все ее усилия, его тоже зацепило этой странной магией. Причем настолько, что было тяжело просто стоять рядом, особенно зная, что она будет его ждать… одна, в темноте… в чарующей тишине удивительно тихой ночи. Ждать лишь для того, чтобы послать по известному адресу.

Таррэн не собирался портить ей настроение и не желал становиться таким, как все. Не хотел больше видеть, как разгорается в ее глазах застарелая ненависть. Поэтому, хоронясь в глубокой тени, бесшумно отступил назад, и, проводив взглядом весело насвистывающего собрата, так же бесшумно растворился в темноте.

Наутро обеденный зал был переполнен. И гудел, словно растревоженный улей, полнясь несказанным нетерпением и затаенным злорадством: чужаки казались расстроенными. Рыжий вяло ковырялся в тарелке, хмуро изучая ее содержимое. Чернявый и лысый вместе с невзрачным мужичком выглядели задумчивыми. Литур — немного виноватым из-за того, что Сторожа силком усадили его за свой стол, попутно объяснив, что дальнейший путь в Проклятый лес ему заказан. Один из светлых эльфов казался раздраженным, а второй с каменным лицом уплетал немудреный завтрак, не обращая внимания ни на косые взгляды, ни на холодную кашу, ни на ворчащего собрата, ни на нытье Весельчака, который успел этим утром достать даже терпеливого Аркана.

К огромному разочарованию многих, морды у чужаков оказались целыми. Выражения лиц, правда, оставляли желать лучшего, так что то, что случилось вчера, старожилам было до сих пор непонятно. Белик, как всегда, немного запаздывал, Гончие сидели с неподвижными лицами и по обыкновению общались только глазами. Воевода еще не появился, а темного с ночи вообще никто не видел. Ах нет, вот и он, красавчик…

Таррэн сделал вид, что не заметил воткнувшихся в него взглядов, и не понял, почему они с такой жадностью зашарили по его лицу. Но при виде всеобщей досады мысленно усмехнулся: морда цела, не надейтесь.

Урантар, нагнав его на пороге, несильно хлопнул по плечу и прошел к своему месту.

— Как спалось? — ядовито поинтересовался Весельчак, едва остроухий поравнялся со столом.

— Неплохо. А вам?

— Прекрасно!

— Рад за тебя. — Темный эльф словно невзначай мазнул взглядом по Элиару, но тот был совершенно невозмутим, хотя блестящие чуть ярче, чем обычно, глаза все же выдавали его триумф.