— Бел? — неуверенно позвал Таррэн, но Гончая не ответила.

Тогда он так же осторожно сел, крепко обнял ее и, прислонившись спиной к подкопченной стене, устало прикрыл глаза.

Боги, что же теперь делать? Лабиринт едва не убил ее на переходе, чуть не поджарил их обоих. А если так пойдет и дальше, может совсем воспротивиться, и тогда дорогу к амулету придется искать самим, действовать методом проб и ошибок, а значит — терять драгоценное время, которого и так осталось немного.

Эльф жутковато скрипнул зубами.

«Что ж, значит, теперь мне придется извернуться и каким-то образом сделать так, чтобы уберечь Белку и вернуть ее обратно, к свету. Не знаю, как. Не знаю смогу ли. Тем более не знаю, чего это будет стоить, но я сделаю все, что в моих силах! Если мы выживем, я найду способ избавить тебя от этого проклятия, малыш. А если меня не станет, то это будет означать лишь одно: нашему роду пора исчезнуть с Лиары. Значит, ты была во всем права и наше время закончилось. В Темном лесу настанет время сменить династию, а мое место займет кто-то из оставшихся хранителей. Пусть не таких сильных, как мы, но у них хватит могущества, чтобы в следующее тысячелетие не оставить Лиару без очередного смертника».

Темный эльф еще раз взглянул в лицо той, которая никогда не станет его парой, подавил тяжелый вздох и повернулся в сторону зияющего пустотой коридора.

Что ж, пора. Зов, как ни странно, вернулся, будто Лабиринт решил не упорствовать, да еще и усилился, будто поторапливал и при этом молча говорил: «Это твой выбор, я не вправе вмешиваться».

— Я выбрал, — беззвучно шепнул в ответ Таррэн. И, поднявшись с пола, шагнул под неяркое сияние загоревшихся под потолком светлячков.

— Какого Торка? — простонала Белка, открывая глаза. — Какая сволочь с такой силой треснула меня по башке?!

Она неуверенно села и, обхватив руками виски, зажмурилась, прогоняя немилосердную боль. А когда открыла глаза и внимательно изучила каменные стены, гладкий пол под собой, мягкое свечение магических огоньков, то резко переменилась в лице. Таррэн же мысленно порадовался, что пару минут назад внял предупреждению своего мудрого сердца и опустил ее на пол, а сам отошел к противоположной стене и ждал взрыва уже оттуда.

Пронзительные голубые глаза, безошибочно отыскав его в темноте, недобро загорелись.

— Как себя чувствуешь? — с некоторой опаской спросил эльф, следя за тем, как стремительно каменеет ее лицо, как появляются жесткие складки в уголках рта, а во взгляде проступает оценивающее выражение. Мол, зашибить тебя сразу или сперва позволить все объяснить?

— Паршиво я себя чувствую, — процедила Белка, нашаривая возле себя ножны. Однако искомого предмета не обнаружила и помрачнела. Затем коснулась обтянутого змеиной кожей плеча и внезапно поняла, что из всей одежды на ней остался лишь треклятый доспех. Ни куртки, ни перчаток, ни мягких кожаных штанов… Она подчеркнуто внимательно оглядела невысокий потолок, больше похожий на могильную плиту, коснулась ладонью камня под собой. А когда снова подняла голову и взглянула на замершего в нескольких шагах эльфа, тот мгновенно сообразил: сейчас его будут убивать.

— Где моя одежда? — процедила Гончая, сузив бешено вспыхнувшие глаза.

Он постарался выглядеть спокойным, чтобы не спровоцировать ее знаменитый бросок, после которого выживали единицы.

— Тебя перебросило уже в таком виде. Оружие здесь запрещено: мечи, ножи, копья, луки, даже заточки и простые гвозди остались наверху. Мою кольчугу испарило при переходе. Твоя, слава богам, уцелела, но, боюсь, нам придется обходиться своими силами.

— И давно я нахожусь в таком виде?

— Порядочно.

Белка сжала челюсти. Машинально провела рукой по животу, проверяя целостность крохотных заклепок, а сама неотрывно следила за неподвижным нелюдем: Таррэн не сделал попытки подняться с пола, не пошевелился и, кажется, почти не дышал. Заклепки, как выяснилось, не трогал. Даже не попытался расстегнуть, потому что помнил предупреждение старой Греты и слишком хорошо знал, на что способна разъяренная Гончая. Он и сейчас мудро остался сидеть там, где сидел, и лишь неотрывно следил за спутницей, надеясь, что разорванное единение с хмерой позволит ей отстраниться от эмоций и правильно расценить факты.

— Вот, значит, как? — ядовито повторила Белка, перестав себя ощупывать и подобравшись, как перед прыжком. — Судя по тому что я снова вижу твою наглую рожу и тому, что мы заперты в каком-то Торковом подземелье, Лабиринт все-таки почуял во мне твоего братца?

— Похоже на то, — осторожно кивнул Таррэн.

— И его же стараниями меня перебросило сюда просто потому, что зеленоглазый урод имел наглость смешать нашу кровь?!

— Думаю, да.

— Значит, этим Торковым камням наплевать, что я не эльф?! Что я не мужчина и вовсе не потомок Изиара?! Что я вовсе не собиралась сюда лезть и не горю желанием осматривать местные достопримечательности?!

— Мне жаль. Но меня тоже не спрашивали, хочу ли я иметь компанию.

— Проклятье! — тихо взвыла Гончая и обхватила голову руками.

Она на несколько мгновений замерла, уткнув лицо в колени. Сжалась в комок, тяжело дыша и едва сдерживаясь, чтобы не обложить проклятого нелюдя, припомнив всех родственников вплоть до самого Изиара, а затем неожиданно ровно спросила:

— Выхода конечно же нет?

— Нет, — слегка успокоился Таррэн. — В наших хрониках говорится, что нам надо войти в залы забвения. Даже есть указания на имеющийся там портал, но куда он выведет, я не знаю. И что ждет нас в тех залах — тоже.

— А если попробовать обратно?

Эльф невесело улыбнулся.

— У нас нет обратной дороги: Лабиринт не позволит нам уйти.

— Иными словами, нас замуровали, — мрачно констатировала Гончая, медленно поднимая голову.

Таррэн взглянул в ее большие глаза и виновато опустил голову.

— Ты знаешь дорогу? — вдруг сухо осведомилась Белка, резким движением поднявшись. Эльф снова кивнул. — Тогда чего расселся? Я не собираюсь торчать тут целую вечность, ожидая конца света! Если можно двигаться вперед, значит, придется топать до потери пульса, потому что у меня нет никакого желания задерживаться в этой клоаке. Полагаю, и ты не особо рвешься помирать в этом склепе. Так что вставай и пошли.

Он опустил сведенные плечи. Кажется, поняла? Кажется, сумела сложить факты и справилась со своим отчаянием? Мало веселого в том, чтобы совершенно неожиданно очутиться в самом центре Ямы, в катакомбах, полностью зависимой от ушастого. Но она сдержала первый порыв и даже не стала убивать с ходу. Хотя наверняка ей хотелось.

— Ты остаешься здесь? — холодно осведомилась Гончая, заметив, что эльф не торопится покидать насиженное место.

Таррэн молча поднялся и почти с облегчением отвернулся. Этот проклятый доспех делал его ноги ватными и заставлял сердце биться быстрее. Нескромные холмики ее груди притягивали взгляд как магнитом, от вида стройных бедер перехватывало дыхание, да и двигалась она так, что впору сойти с ума. Но из-за спины, на ходу, не больно-то посмотришь.

Таррэн поправил обгорелую куртку и первым двинулся по заботливо освещенному тоннелю, глядя перед собой и старательно не замечая ее волнующей близости. Особенно того, что Гончая, как специально, пристроилась рядом с ним и как никогда одуряюще пахла эльфийским медом.

— Сколько у нас времени? — напряженно спросила Белка на ходу.

— До следующего полудня мы должны найти амулет. Если не сумеем, Лабиринт убьет нас обоих.

— А ребята?

— Им лучше покинуть Яму, — отозвался Таррэн, не поворачивая головы. — Там опасно находиться после заката. И станет еще опаснее, если мы не справимся.

— Нам с Траш тоже не понравилось это кладбище. Все время кажется, что ты там не один. Не волнуйся, я предупредила Дядько, он уведет людей.

— А Траш?

Белка неожиданно приотстала.

— Не знаю, — наконец тихо ответила она. — Отсюда я совсем ее не чувствую. И Карраша тоже… а ты?