Но бог с ними, с книгами, тем более, что я их уже читал. Куда важнее то, что появление ещё одной коммуны по типу «Дзержинской» на подведомственной упомянутому почтенному ведомству территории представлялось крайне маловероятной. Разве что…

Коммуна носит имя товарища Ягоды, нынешнего заместителя председателя ОГПУ СССР Вячеслава Менжинского, а по сути, за крайней болезненностью последнего – фактического руководителя этой главной советской спецслужбы, объединившей в себе и внешнюю разведку, и контрразведку и тайную полицию. И это, конечно, неспроста – чекисты не просто шефствуют над нашим заведением (как это было с коммуной имени Дзержинского) а создали её для каких-то своих целей – то дело выглядит совсем иначе. Республиканский Наркомпрос в этом случае не более, чем вывеска, крыша, не имеющая права голоса в делах коммуны. И заправляют тут совсем другие люди и другие силы.

Надо сказать, что то немногое, что я успел узнать за эти неполные двое суток, тоже наводили на некоторые мысли. И в первую очередь – принятые в коммуне порядки. Попади в настоящую коммуну имени Дзержинского – чёрта с два мне позволили бы уже вторые сутки кряду околачиваться по территории без дел, заниматься чем придёт в голову, знакомиться с девушками… Всё, что я знал до сих пор о порядках, царивших в созданном Макаренко коллективе, ясно подсказывало: новичок должен сразу, с первых же шагов, с первой минуты попасть в ежовые рукавицы дисциплины и коммунарских традиций, не имея свободной минутки на разного рода глупости. В том числе – и на не относящиеся к делу размышления, вроде тех, каким предаюсь я прямо сейчас. Нет, он должен бегать как подсоленный, а если и думать о чём – то как бы не накосячить, не нарушить правила, не взбрыкнуть, памятуя о прошлой вольной жизни малолетнего правонарушителя или беспризорника. И не оказаться в итоге в местном чистилище - в центре общего круга, под люстрой, где придётся объяснять всему коллективу (настроенному по отношению к новичку, как правило, с недоверием и иронией) чего это он, этот самый новичок, вздумал откалываться от коллектива? Видал я подобные «разборы полётов» - и не на экране, в вживую, в студенческой своей молодости, когда мне случалось иметь дело со сторонниками неформальной педагогики, тоже называвшими себя коммунарами. Конечно, тогда, в середине восьмидесятых всё было другим – но кое-что общее угадывалось достаточно уверенно.

Но нет, ничего подобного и близко пока не замечено. Неспроста? Ох, неспроста, и играют тут, похоже, совсем в другие игры…

И если я хочу разобраться в их правилах, то путь у меня один. Папочка в левой тумбе стола завкоммуной товарища Погожаева. Интуиция (она же чуйка, она же шестое чувство) прямо-таки вопила о том, что именно в этих картонных корочках прячутся ответы на все мои вопросы – как и ключик с тем затемнённым участкам памяти, куда я до сих пор тщетно стараюсь заглянуть.

А ещё ведь был флэшбэк, в котором фигурировала амбарная книга. И никуда не денешься от таинственного «особого лабораторного корпуса – он ведь, к гадалке не хоти, так же имеет отношение к известной конторе…

Нет, друзья мои, во всём этом ещё разбираться и разбираться, долго, упорно распутывать накрученные неизвестно кем узлы. И кончик ниточки, за которую предстоит потянуть – та самая папка.

С этой мыслью я, наверное, и заснул – словно в чёрный бездонный омут провалился.

- Здесь у нас располагается сборочный цех – сказал Олейник. – Самый крупный на всём производстве, из нашего отряда все тут работают. По большей части на монтаже, но и есть и другие участки - покраски, сушки, упаковки готовой продукции, столярка. И везде нужны рабочие руки!

Проснувшись с утра, я решил, что рассуждения – дело, конечно, хорошее, но совсем уж отрываться от коллектива не стоит. А потому – вместе со всеми прошёл обязательную процедуру поверки, продемонстрировал дээсчека (сегодня это раз была смешливая пышка из седьмого отряда по имени Клава) и после завтрака вместе со всеми отправился на «завод». Ребята привычно разбежались по рабочим местам, а Олейник, на правах начальства, устроил мне небольшую экскурсию по производству.

Предприятие работало по большей части на нужды РККА, и не просто РККА, а воздушного флота. Здесь выпускали авиастартеры - механические приспособления, монтируемые на базе грузовика, с помощью которых на аэродромах запускали самолётные двигатели.

– Какие поменьше, одномоторные, учебные или там бипланы-разведчики, можно и вручную запустить. – растолковывал мой провожатый. – А большие, многомоторные, скажем, немецкие «Юнкерсы» - только с помощью таких вот агрегатов. Скоро и у нас в Стране такие самолёты будут производить, нам на лекции рассказывали… Так что, можно сказать: без нашей продукции ни бомбардировщики в небо не поднимутся, ни пассажирские лайнеры ГВФ. На чём тогда люди будут в Минводы летать?

Я едва сдержал ухмылку. Минводы, надо же такое сказать! Много ли советских людей смогли путешествовать столь продвинутым видом транспорта? Хотя, кто-то, наверное, и пользовался…

Впрочем, это, конечно, неважно. Видно, что эта продукция составляет в коммуне предмет всеобщей гордости - и ничуть не удивительно что многие мальчишки и даже девчонки мечтают так или иначе связать жизнь с авиацией и небом. В нашем отряде я знал, по меньшей мере, четверых таких.

- Эти стартеры до сих пор у нас в стране не делали, мы первые. – продолжал Олейник. – Раньше их в Италии и Германии закупали, за золото. Представляешь, сколько денег капиталистам уходило? А теперь вот мы будем делать!

- Непростое, наверное, устройство? – спросил я, чтобы как-то поддержать разговор.

- Ещё какое сложное! – ответил Олейник. - Тут тебе и коробка отбора мощности от двигателя грузовика, и коробка реверсивной передачи и хобот, и промежуточные валики. И всё должно быть сделано так, чтобы потом, на автомобильном заводе, смонтировать на грузовике - и оно бы подошло. Знаешь, сколько брака поначалу было? Страшно вспомнить – чуть ли не каждый второй комплект назад возвращался на доработку!

Я, конечно, знал о существовании авиастартеров «АС-1» и «АС-2» на шасси ГАЗовских полуторок. Эти агрегаты появились, если мне память не изменяет, в начале тридцатых - и прослужили всю войну, одинаково исправно раскручивая движки «ишаков», «Яков» и «Аэрокобр». Беда только в том, что самого грузовичка «Газ-АА» пока не производится, мало того, даже Горьковский автозавод ещё не построен. Любопытно, на какие машины будут ставить эти агрегаты – на старичков АМО? Или пустят на такое полезное дело импортные американские грузовички «ФОРД», которые вроде, уже должны начать поступать в СССР?

Провожатый, тем временем, подвёл меня к участку упаковки и продемонстрировал готовый комплект авиастартера, уже уложенный в деревянный ящик – агрегат остро пах краской и машинным маслом.

На соседних участках собирали изделия попроще - аэродромные тележки для бомб и баллонов со сжатым воздухом, стремянки для обслуживания самолётов, переносные лебёдки.

- Ты что умеешь делать? – спросил Олейник. – Хотя бы гаечный ключ в руках когда-нибудь держал?

Вопрос был с подвохом. Умел-то я много – инженерное образование, пусть и полученное совсем в другое время, да и руками поработать в жизни пришлось немало. Но… как будет выглядеть, если я сейчас на голубом глазу заявлю, что готов поработать электриком, автомехаником, слесарем и даже шофёром. Насчёт последнего у меня, правда, имелись некоторые сомнения – всё же здешние «Антилопы-Гну» с их кривыми стартерами прилично отличались даже от «Жигуля-двойки», на котором я делал первые свои шаги, как автолюбитель – не то что от машин, на которых я ездил потом. Нну да ничего, автомобиль есть автомобиль, разберусь с конце концов – а вот как ответить на вопрос изумлённого собеседника: «когда это ты успел всему научиться?..»

А потому в ответ я лишь неопределённо пожал плечами и изобразил улыбку.

- Понятно… - сделал вывод Олейник. - Постоишь пока на обтирке, а там видно будет. Пойдём, получишь спецовку, переоденешься. Выделим тебе персональный шкафчик, будешь каждый раз там свои вещи оставлять…