— Вы, сэр, человек извращенный! — воскликнула Арианна, вырываясь и отступая на пару шагов.

Вместо того чтобы вскочить на ноги, он опустился на колени среди мокрой листвы и улыбнулся без малейшего раскаяния.

Арианна почувствовала, что ей хочется смеяться во весь голос. Она закрыла рот руками, но смех рвался наружу. Тогда она засмеялась, и смех ее, полный счастья, утонул во влажном войлоке тумана.

Рейн поднялся, потянулся всем телом и протянул руки, чтобы привлечь ее к себе. Арианна с готовностью оказалась в его объятиях. Она положила ладони на его лицо и проследила черты кончиками пальцев, словно была слепой и могла узнать его только на ощупь. На этот раз губы их встретились с осторожной нежностью.

Однако поначалу нежный, неспешный и едва ли чувственный, поцелуй очень скоро стал жадным и полным страсти. Рейн понял, к чему идет дело, и поспешил отстраниться и отойти на безопасное расстояние. Он был поражен тем, какое усилие потребовалось от него, чтобы совладать с собой. И все же он не мог поступить иначе. Арианна была его женой, его беременной женой, и не годилось брать ее, прислонив к дереву как какую-нибудь смазливую вертихвостку.

Кабан по-прежнему лежал на боку среди палых листьев и взрытой земли. Кровь, сочащаяся из его груди и бока, успела пропитать сырой мох и образовала лужицу, от которой поднимался пар. Обломок древка торчал сквозь грубую щетинистую шкуру и казался слишком хрупким, чтобы убить такую махину. Открытый глаз уставился вверх, на полог листвы, до того пропитанной влагой, что с нее текло, как в дождь.

— Белый кабан... — прошептала Арианна, подходя и останавливаясь рядом с Рейном. — Значит, легенда говорила правду... только самый храбрый из рыцарей может убить такого зверя.

Глаза, которые она обратила к нему, были полны странного сияния. За всю свою жизнь Рейн ни разу не встречал такого взгляда и потому не сразу понял, что означает это сияние. Арианна была горда им. Когда он понял это, то не сразу смог поверить. Никто никогда не интересовался его подвигами, чтобы ими гордиться, никому не было дела до него. Если бы в этот момент чаща боярышника расступилась и появился огнедышащий дракон, Рейн бы прикончил его только ради того, чтобы это сияние продолжало литься из глаз Арианны.

— Мне бы с ним не совладать, если бы не ты. Звучит странно, но это дьявольское создание было повержено благодаря храбрости прекрасной леди, а вовсе не ее рыцаря!

— Нет! — запротестовала Арианна, хотя щеки ее покрылись румянцем удовольствия. — Коленки у меня так и щелкали друг о друга, как кастаньеты, пока кабан готовился к нападению! А потом и того хуже: он бросился на тебя, а я стояла столбом и вопила, словно вдруг лишилась рассудка. Зато ты вел себя как настоящий герой.

Рейн взял ее двумя пальцами за подбородок и слегка ущипнул, а потом покачал из стороны в сторону.

— Ты слишком много пререкаешься, жена!

— Только если ты заблуждаешься, муж.

Арианна предложила отделить голову кабана и торжественно отвезти ее в замок, на удивление подданным. Рейн сказал, что в жизни не слышал ничего нелепее. После долгих уговоров он неохотно согласился послать кого-нибудь вырезать из добычи пару хороших окороков.

Лошадка Арианны бросилась в паническое бегство в ту самую минуту, когда кабан напал на Рейна, поэтому пришлось возвращаться вдвоем на его коне. Верхняя одежда у каждого из них пострадала: плащ был разодран кабаньими клыками; куртка, когда кровь на ней свернулась и подсохла, стала совершенно заскорузлой. Рейн и Арианна ехали сквозь промозглый туман, и влага постепенно пропитывала их одежду и волосы, заставляя ежиться от холода.

Рейн попытался устроить жену с наибольшим удобством, но высокая передняя лука седла образовала мягкий склон, по которому Арианна тотчас сползла, прижавшись спиной к его груди, а задом — к его паху. Он попробовал придерживать ее на некотором расстоянии от себя, но, стоило коню перейти на галоп, она соскользнула снова. Так продолжалось некоторое время: он подталкивал жену вперед, а она снова сползала к нему на колени. Тело ее при этом так и вжималось в углубление, образованное его широко расставленными ногами, а груди покачивались и терлись о руку, которой он придерживал Арианну повыше талии.

— Послушай, женщина! — наконец не выдержал Рейн. — Ты едешь не на лошади, а на моем фаллосе!

В ответ она засмеялась и прижалась еще теснее. Когда они выехали из леса на болотистую равнину, тянувшуюся до самых ворот замка, туман уже поредел под солнечными лучами. Рассеянный свет омывал внушительные стены Руддлана, меняя их оттенок с кроваво-красного на более мирный, розовато-бордовый — цвет спелой земляники.

Распахнутые ворота замка неприятно зияли, изнутри доносились очень странные звуки: потрескивание и похрустывание, словно там жевало солому целое стадо коров. Встревоженный, Рейн пришпорил коня, в спешке проскакал по опущенному мосту, ворвался во двор... и натянул поводья так резко, что Арианну буквально бросило ему на грудь. Они спешились друг за другом, причем Рейн забыл помочь жене, во все глаза глядя вокруг.

— Наказание Божье! — воскликнула Арианна, медленно поворачиваясь.

Двор замка был забит мужчинами, сотнями и сотнями мужчин. Повсюду виднелись рыжие, темноволосые и белокурые головы, головы лысые и в париках, было даже несколько монашеских тонзур. Здесь были босяки в грязных обносках и богачи в шелку и бархате, здоровяки с выпирающими буграми мышц и шеями чуть потоньше бревна и изнеженные личности подозрительных наклонностей, чьи впалые щеки были напудрены, а губы ярко накрашены. Здесь были представители всех темпераментов, всех складов характера, от румяных, как спелые яблочки, улыбающихся весельчаков до субъектов с каменными лицами, подозрительно поглядывающих по сторонам. Здесь были мальчишки, едва узнавшие, для чего служит то, что находится у них между ног, и морщинистые беззубые старцы, успевшие давно об этом забыть.

Рейн со вздохом обвел глазами толпу в поисках виновника происходящего. К счастью, у того был слишком необычный цвет волос, и вскоре оранжевые локоны обнаружились в самой гуще сборища.