Фелл продолжил:

— Этот голос встревожил меня. Как только я окончательно проснулся, то решил, что кто-то или что-то пытается ковыряться у меня в голове. В высшей степени неприятное ощущение.

— Мне кажется, вы это приуменьшили, — откликнулся Лэмберт.

Фелл слабой улыбкой подтвердил, что Лэмберт не ошибся.

— Поначалу я понадеялся, что это просто кошмар, результат слишком большой порции стилтонского сыра[12] или лишней рюмки портвейна. Увы, мне не удалось прогнать это чувство доводами логики. Ощущение не проходило, пока я не предпринял кое-какие старомодные меры для изгнания посторонних из моих мыслей. Исследования, которые я провел в последнее время, подтвердили, что источником вторжения стало хранительство. И если я уступлю вторжению, то как минимум закреплю все в таком состоянии, в каком оно находится сейчас.

— А у вас разве есть выбор? Как вы можете сделать что-то иное?

— Не знаю. Я уже истощил свои возможности. И возможности Гласкасла тоже иссякли — по крайней мере те, которым я доверяю безоговорочно. С той первой ночи я преодолел нежелание повиноваться приказу. Я доверился посланию, которое получил в самом начале. Я ничего не знаю о часах и еще меньше — о времени. Но именно в этом я надеюсь найти намеки на то, что мне нужно делать и как именно следует это делать.

— Позаботься о часах, — повторил Лэмберт. — А почему бы вам не спросить у мисс Брейлсфорд, не знает ли она, что это значит?

В голосе Фелла зазвучало упрямство.

— Мисс Брейлсфорд водой не разлить с хранительницей севера. Я не собираюсь искать помощи у нее — не хочу, чтобы она заставила меня принимать обязанности раньше срока.

— А это было бы так плохо?

— Мне трудно передать, насколько неправильным я это ощущаю. Это больше чем просто дискомфорт. Это больше чем беспокойство. Это глубокое убеждение в том, что все должно быть иначе. Что-то необходимо сделать. Хотел бы я только знать, что именно.

— А у кого-то из других хранителей спросить тоже нельзя? — Лэмберт изумился тому, что выдвигает это предложение совершенно серьезно. — Наверное, где-то должны существовать еще хранитель юга и хранитель востока.

Фелл помрачнел.

— Я не смею приблизиться к хранительству ближе, чем сейчас. Мне и так с трудом удается противостоять желанию поддаться.

— Но разве вы не попытались хотя бы узнать, как это прекратить?

— Я знаю, как это прекратить. Это прекратится, как только я поддамся. Но что произойдет тогда? Я не хочу поддаваться. — Упрямое выражение лица Фелла не смягчилось ни на йоту. — Я был бы очень благодарен вам, если бы вы ни с кем не стали этим делиться.

— Вы имеете в виду — чтобы я ничего не говорил мисс Брейлсфорд? Боитесь, что она передаст все хранительнице севера?

Лэмберту трудно было относиться к Джейн как к возможной шпионке.

— Не говорите об этом вообще никому. Даже если вас будут расспрашивать.

— А кто может это делать? — Лэмберту туманные предостережения Фелла стали казаться не только тревожными, но и раздражающими. — Кто бы стал беспокоиться?

— Понятия не имею. Но если кто-то все-таки побеспокоится, вы мне скажете, хорошо?

— Конечно. — Лэмберт неохотно отказался or мысли обратиться за помощью к Войси или кому-то из преподавателей. Фелл об этом должен был подумать. Возможно, он даже успел это сделать. — Я попытаюсь найти преподавателя, который вчера выполнял обязанности привратника, и узнать, не заметил ли он чего-то.

— Превосходная мысль.

— Я проверю, не помнит ли он чего-нибудь еще об этом человеке или о его бумагах. — После короткой паузы, во время которой Лэмберт надеялся услышать хоть что-то о планах самого Фелла, он сдался и спросил его напрямик: — А что будете делать вы?

— Я? — Фелл превратился в воплощение невинности. — О, я вернусь к моим исследованиям.

— Вы хотите сказать, что будете приводить в порядок свой кабинет? Рассел был настолько любезен, что разрешил вам подать официальную жалобу, если вы обнаружите какую-нибудь пропажу. Великодушно с его стороны, правда? Я позже приду и помогу вам убираться.

Фелл покачал головой.

— Ни к чему. Но очень любезно, что предложили.

— Любезнее, чем вы думаете. Вы там пока не побывали.

Лэмберт оставил Фелла в ботаническом саду и отправился искать привратника, который впустил вчерашнего погромщика. На это не ушло слишком много времени: тот же человек дежурил на воротах снова, Тилни, магистр колледжа Трудов Праведных. Лэмберт представился и объяснил, что хотел бы узнать.

— Я вас помню, — ответил Тилни. — Вы были здесь с молодой дамой, той, которая все время болтает. Перед вами никого не было.

Лэмберт позволил себе секундное наслаждение таким описанием Джейн. Какая жалость, что ее нет рядом, чтобы услышать!

— Не прямо перед нами, возможно. Но тот человек, которого вы впустили до нас…

Тилни заговорил медленно и внятно:

— До вас никого не было. Посетитель, предшествовавший вам с дамой, пришел во время завтрака.

— Этого не может быть. Был мужчина, который вошел незадолго до нас: котелок…

— Посмотрите в книгу посетителей, если не верите.

Тилни развернул тяжелую книгу на стойке, чтобы Лэмберт смог прочитать записи. Там в хронологическом порядке аккуратно были зарегистрированы все посетители Гласкасла за это утро, с указанием времени прибытия и ухода.

Лэмберт не сдавался.

— Он был прямо перед нами. Он стоял вот здесь. Что же он делал, если не записывался?

— Перед вами никого не было. Я это запомнил из-за того, что дама так много говорила. — Тилни перевернул страницу, нашел нужное место в списке и ткнул в него указательным пальцем: — Можете убедиться сами.

В том месте, на которое указал Тилни, Лэмберт обнаружил свой собственный почерк — его имя, за которым следовало имя Джейн Брейлсфорд. А предыдущая запись, как и утверждал привратник, была сделана больше чем за час до времени их прихода. Лэмберт перелистал несколько страниц туда и обратно, убеждаясь в том, что порядок страниц и дней не нарушен.

— Тут какая-то ошибка.

Тилни нахмурился.

— Если она и есть, то не по моей вине. Если кто-то собирается утверждать, что я каким-то образом фальсифицировал записи, это серьезное обвинение. Чрезвычайно серьезное. На вашем месте я как следует подумал бы, прежде чем говорить что-то подобное. А теперь прошу прощения: у меня работа.

Лэмберт выместил свое недоумение на мишенях во временном тире, устроенном в Южном дворе. Мередит велел Сэмюэлю использовать его любимое оружие — кольт «Миротворец», и производимый им шум хорошо помог успокоиться.

— Сегодня вы не в лучшей форме. — Мередит закончил делать пометки в блокноте. — Скоро начнет темнеть. Наверное, стоит предпринять новую попытку завтра.

— Еще шесть зарядов, — сказал Лэмберт. — А потом я останавливаюсь.

— Как вам угодно.

Лэмберт встал на рубеж и сделал несколько глубоких вдохов. Свет был обманчивым. Он сосредоточил внимание на мишени, выровнял кольт и прогнал все мысли. Шесть выстрелов легли в центр мишени.

— Гораздо лучше. — Мередит сделал еще несколько пометок. — Ну, на сегодня все.

Не возражая, Лэмберт сел рядом с ним и начал успокаивающую процедуру чистки оружия. Мередит наблюдал за его действиями.

— Я слышал, Фелл вернулся.

Лэмберт кивнул.

— Ему взбрело в голову отправиться в Лондон на какую-то лекцию.

— Не предупредив вас?

— Не предупредив никого. — Лэмберт пожал плечами. — Он человек взрослый.

— Ну конечно. И облечен обязанностями преподавателя. Пара его студентов до сих пор ждут, чтобы он проверил их работы и они наконец смогли узнать, сдали ли сессию в этом триместре.

Лэмберт поморщился:

— Проявляют нетерпение?

— Еще какое! — Пока Лэмберт заканчивал свою работу, Мередит собрал обрывки ткани и пузырек машинного масла и спрятал их вместе с блокнотом в портфель, который принес с собой. — Знаете, они прозвали его Сабидусом. Это из латинского стишка и по сути означает: «Как же я тебя ненавижу!»