Астар обвел всех взглядом:

- Всем все ясно? Вопросы? Предложения?

- Лишь бы чердаки выдержали, взрослому аррсу наши укрытия не помеха.

- Значит, будете первыми снимать именно таких, еще замечания?

Все молчали.

- Что ж, хорошо, тогда по местам, Алистер, ваш дом тот крайний, - Астар указал рукой.

Оглянувшись, увидел добротный белый дом, я бы даже сказал - домина, крыша недавно обновлялась, до чердака метра три, не меньше, хорошо строили, с размахом, кивнул ребятам, пошли обустраиваться. Столы, лавки, доски - все шло в дело, поднималось на чердак и приколачивалось, прижималось, подпиралось, укрепляя крышу и пол у люка. Попортили, в итоге, мебель хозяевам знатно, но своя шкура ближе, так что перебьются как-нибудь. А когда все возможное было сделано - устроились ждать, Астар приказал соблюдать тишину и первыми стрельбу не открывать, только после них, так что мужики разложили съестное и принялись завтракать, желудки давно уже просили еды. Я же прислонился к балке и прикрыл глаза, расслабляя мышцы и постепенно погружая тело в легкую полудрему - отдых не помешает. Не знаю, сколько я так просидел, но когда Уннар поднялся меня растормошить, я открыл глаза и кивнул - не сплю. Затем встал и прошел к самодельным амбразурам - пока никого не видно.

- Соседи заметили движение, объявлена боевая готовность, - седой был уже рядом.

Я кивнул, давно уже пора, перебьем сволочей, и назад можно будет возвращаться, а то бегаем по лесу как кролики. Парни притихли, прильнув к проделанным отверстиям и держа под руками арбалеты, вот оно, началось. Из леса будто плеснуло красно-черным, разбросав редкой цепочкой прижавшиеся к земле уродливые тела - аррсы. Выставив над землей свои отростки-щупальца, они быстро-быстро засеменили влево, обходя деревню против часовой, я метнулся в другой конец чердака, если они пойдут в атаку оттуда, наш дом первый окажется у них на пути. Семь, восемь, десять, пятнадцать аррсов редкой цепью перекрыли путь в лес, а с другой стороны уже начали выходить каттонисийцы, ого, что-то их многовато. На чердаке воцарилась мертвая тишина, бойцы не то, что дышать, моргать старались шепотом, и не переставали следить за врагом, почти полностью окружившим деревеньку. В окне соседнего чердака мелькнула рука, подав сигнал приготовиться, арбалеты заняли исходные позиции, разобрав сектора обстрела - теперь осталось только дождаться противника и карусель закрутится. Отойдя в сторону и освободив место, сел у люка, без арбалета мне там делать нечего, только мешать буду.

Почему-то вспомнилась Натиль, как она там, чем занимается? Продолжила ли учебу или участвует в стычках с Каттонисом? Странные мысли, наши дороги разошлись навсегда и не на самом удачном моменте, к чему ворошить такое? Отогнал печальные мысли, но какой-то осадок все же остался, а потом, будто вживую, увидел напротив ее потухшие, наполненные болью глаза, перекошенное страданием лицо, превратившееся в мертвую маску, сжатые маленькие кулачки... И ради чего все это, ради того, что бы какие-то ублюдки развлекались, делая ставки на страдания и агонию других людей, развалившись на мягких ложах и запивая все это дорогим вином? Только ради этого?

В груди разливалось незнакомое ранее тепло, будто там зажглось маленькое злое солнце, искрящееся ветвистыми жгутиками молний, периодически пронизывающих то руку, то ногу, то вообще свиваясь тугими канатами, вытягиваясь и доставая до самых пальцев. Опустил взгляд на раскрытую ладонь - рука как рука, но вдруг показалось, что вижу мелкие голубые нити, шевелящиеся, словно живые, их было много, очень много, и вдруг они исчезли. Я моргнул, снова уставился на руку, и снова на мгновение увидел их, а потом они снова исчезли, огонь в груди стал затухать. Что за? Прошелся по ощущениям тела - все органы здоровы, все работает как надо, никакого дискомфорта. В груди теплился уже еле ощутимый огонек, еще чуть-чуть, и погаснет. Куда же ты, как тебя удержать, что ты такое? Как вернуть то ощущение маленького злого солнца?

И замер - вот оно. Злое. Злое солнце. Парни уже пустили в ход арбалеты, а я словно выпал из окружающей реальности, вцепившись за хвост ускользающей догадки. Злое, злое. Маленькое злое солнце. Закрыл глаза, зажмурился - злое, злое солнце. Сбоку раздался грохот проламываемой крыши, предупреждающий окрик и звуки бешеной рубки, мои бойцы уже кого-то кромсали, а я, словно статуя, застыл восковой фигурой без малейшего движения, отрешившись от происходящего вокруг. Болезненно вскрикнул Уннар, арбалеты стали щелкать уже внутри чердака, что-то упало, содрогаясь в конвульсиях, снаружи вовсю шел бой, крики, вопли, визг, стоял звон стали и агония боя. Зло солнце, маленькое злое солнце.

- Командир!!

Глаза, полные боли, сжаты маленькие кулачки...

- Командир! Мы не справляемся!!

Перекошенное страданием лицо Натиль...

- Командир!! Алистер!!

Ненависть...

В груди будто вспыхнул тугой комок яростного солнца, выстрелив тысячами отростков по всему телу, прошив каждый орган, каждую каплю крови, наполнив тело безудержным пламенем пожара, сжигающим мысли, чувства, сомнения, и оставляющим лишь одно - ярость! Слепую, безудержную ярость! И в какой-то момент ее стало так много, что тело, переполнившись, выгнулось дугой, сотрясаемое тысячами маленьких разрядов, рот вытянулся в немом крике, глаза, распахнутые от жуткого перенапряжения, почти вылезали из орбит, все окружающее воспринималось, словно сквозь красноватую дымку, и я не выдержал - отключился.

Вокруг хлюпало, мерзко, противно. Все тело казалось липким, в каких-то ошметках, одежда промокла насквозь и неприятно пахла. Но глаза открывать не хотелось, казалось, подниму веки, и они вытекут расплавленной лужицей, оставив лишь две пустые глазницы. В груди же ровно сияло голубым маленькое солнце. Лишь легкие, почти незаметные протуберанцы проходили по его поверхности, нарушая картину идиллии и полного спокойствия. Я жив, дышу, все в порядке, я в норме, а вокруг продолжало капать, булькать и скрестись, только это, только эти звуки, и больше ничего, полнейшая тишина. Открыл глаза.

Красное, почему все красное? Стены, земля, трава, изгороди - все красное, в каких-то мелких кусочках, сползающих и плюхающихся с противными всплесками в вишневые лужи. Опустил взгляд - в руке конец чьего-то позвоночника, перевитого жилками, липкого, мокрого, а ниже, безжизненно свисая, болтались перепутанные кишки, исторгая мне под ноги капли бурой слизи. И все это крепилось к ошметкам чьих-то бедер, периодически содрогающихся в конвульсиях и загребающих жуткими лапами землю в кровавой каше внизу. И трупы, сплошные трупы, как же их много. Остатки людей и аррсов, разорванных, поломанных, сплющенных, раздавленных. Огрызки рук, ног, размозженные головы, вырванные позвонки, кишки, содержимое желудков и кишечников - этим было покрыто буквально все пространство вокруг, устилая землю сплошным кровавым фаршем, вися на заборах, медленно сползая со стен, окрашивая все в красные тона. А с чердаков на меня с ужасом смотрели люди - мои и Атраса.

Я огляделся еще раз, силясь вспомнить, что здесь произошло - но никак, ничего, пустота. Просто провал в памяти. В доме с моими бойцами что-то грохнуло, нарушая царящую вокруг тишину, потом еще раз и еще, а через несколько мгновений дверь не выдержала творимого над ней издевательства и просто вылетела наружу, слетев с петель. В проеме показался седой, держась за кровоточащий бок.

- Командир.

Я кивнул.

- Уннар, обстановка.

- Все каттонисийцы уби.. уничтожены, - он отвернулся, и его вырвало, потом еще раз и еще.

- Спускайтесь.

Седой кивнул, вытирая рот и махая бойцам рукой, и через пару минут те выстроились невдалеке, не доходя до пропитанной кровавым месивом земли. Черт, а ведь я в ней стою и, вот же мерзость, в руке по-прежнему держу этот позвоночник. Отшвырнул его в сторону, ощущая опускающуюся на меня отрешенность, оппа, это что же, без нее был? Перевел взгляд на бойцов: