– Забыл, – покаялся Кантор. – Извини, я не всерьез. Хотя, если честно, для любящего мужчины даже твои увечья – не препятствие. А супружескую жизнь можно наладить и с такой, как ты, нужно просто немного фантазии. Но это только в случае действительно настоящей любви, а такого случая хрен дождешься…

Саэта подумала, что бы такого неприятного ему сказать в ответ, чтобы он расстроился, но не взбесился при этом, и сказала:

– Кантор, а откуда у тебя такая нежная любовь к мадам Алламе? Память о прошлом, или как? Она ведь тебе в матери годится.

– Почему именно любовь? – Кантор удивился, но, похоже, не расстроился и не обиделся. – Я просто ее давний поклонник. Ну и что, что ей уже под пятьдесят? Она на столько не выглядит. А актриса она исключительная, другой такой актрисы я не видел. Я специально сходил посмотрел спектакль, потому, что она мне нравится. И цветы ей послал по той же причине.

– Я видела, как ты на не смотрел, – возразила Саэта. – Ну, признайся, у тебя с ней был роман в лучшие времена?

– Тьфу на тебя! – рассердился Кантор. – Сексуально озабоченная дура! Мадам Аллама действительно мне в матери годится! Я такими делами даже в ранней юности не страдал. Она просто моя любимая актриса. Я еще хочу послушать Гальярдо, так ты уж поостерегись спрашивать, не было ли у меня с ним романа.

– А что, ты ему тоже хочешь цветы послать?

– Хотелось бы, но неправильно поймут. А ты хочешь послушать Гальярдо, или тебе не нравится современная музыка?

– Почему, нравится. Хочу. А когда? У нас есть время?

– Есть. Завтра дневной концерт в «Одеоне». Приемы, по которым мы шляемся, все равно по вечерам. Давай завтра сходим днем. А потом пойдем в кафе поедим мороженого.

– Опять? Кантор, да зачем? Я не настолько люблю мороженое, чтобы давиться им каждый день. Вовсе не обязательно…

– Это я люблю мороженое, – пояснил Кантор. – Очень. Просто безумно.

– Больше, чем мадам Алламу? – подколола его Саэта.

– Трудно сказать, – серьезно ответил он. – Есть ее я не пробовал.

Его манера шутить с серьезной миной иногда раздражала. Трудно было понять, когда он шутит, а когда нет. Но на этот раз Саэта искренне рассмеялась, представив напарника в образе злобного огра-людоеда с огромной вилкой в руках.

– А откуда такая любовь к мороженому? – отсмеявшись, спросила она. – Ты вроде равнодушен к сладкому.

– Да, – согласился Кантор. – Кроме мороженого. Ну, люблю я его. Могут у меня быть дурацкие мелкие слабости? Честное слово, романа с мороженым у меня не было.

– Что-то ты сегодня ненормально веселый, – заметила Саэта. – Много выпил?

– Не знаю… вроде немного… Но что-то настроение такое… То ли этот город на меня так действует? Можно, я на твоем рояле немного попиликаю? Тебя это не будет раздражать?

– Если не будешь лупить по клавишам. А ты что, умеешь? Одним пальцем?

– Двумя, – серьезно ответил Кантор и подхватился с кровати. – Конечно, умею, я же получил благородное воспитание. Я тут на днях услышал одну занятную мелодию… Вернее, не тут, а еще в Ортане… Она мне покоя не дает. Ты когда-нибудь такое слышала?

Он присел к роялю и изобразил нечто, совершенно не похожее на музыку.

– Это, по-твоему, мелодия? – поинтересовалась Саэта.

– Подожди, – смутился Кантор. – Сейчас я ее приспособлю более-менее для рояля… Это была песня для голоса с оркестром… причем неизвестных инструментов. Там точно были ударные, и мне их не хватает…

Он стал пробовать аккорды, подбирая тональность и выстраивая мелодию, и Саэта вдруг вспомнила их разговор в этой комнате четыре дня назад. «Бард без Огня – это очень и очень хреновый бард». Верно, дорогой товарищ Кантор. Хреновый из тебя бард. И на рояле ты играешь… не то чтобы совсем плохо, но не лучше, чем твоя гувернантка, которая тебя учила в детстве. Если, конечно, ты не врешь насчет благородного воспитания.

– Примерно вот так, – сказал, наконец, Кантор и снова изобразил свою занятную мелодию.

– Ты где-то с ритмом лажаешь. – Сказала Саэта, выслушав. – Попробуй как-то…

– Вовсе нет, – перебил ее Кантор. – В том-то все и состоит, что ритм такой и есть. Ритм правильный. Это совершенно новый стиль, я такого никогда не слышал. А ты?

– Тоже, – согласилась Саэта. – А слова ты не запомнил?

– А слова были на незнакомом языке.

– На каком именно?

– Говорю же – на незнакомом. Я знаю все языки континента и имею представление, как звучат еще несколько, этот я не узнал. Может, варварский какой-то? Так мало того, я и инструмент не узнал. Хоть опять иди в гости к Азиль и спрашивай.

– Кантор, – Саэту разобрало любопытство. – А она тебе не предлагала…

– Нет, – тут же ответил Кантор.

– А если предложит?

– Откажусь.

– Почему? Говорят же, что нимфы делятся доброй магией, лечат и все такое… Может, тебе бы это чем-то помогло?

– Может, – согласился Кантор. – Но тогда она меня точно узнает. А я не хочу.

– Ага! – обрадовалась Саэта. – Значит, ты с ней все-таки спал? А тогда… ну, в то время, когда это было, что это тебе дало?

– Да ничего, – хмыкнул Кантор. – Хорошее настроение. А что она могла мне дать? У меня все было в полном порядке.

– Никогда не видела живую нимфу… – вдруг сказала Саэта. – А возьмешь меня с собой в следующий раз?

– Ни в коем случае. Не хватало, чтобы она и в тебя заглянула. Достаточно того, что я сам засветился, как праздничный фонарик.

– А как это ты так засветился? Ты мне тогда не сказал.

– Вот теперь говорю, раз уж тебе приспичило тоже с нимфой познакомиться. Мало того, что она в меня заглянула, и демоны ее знают, что она там увидела, так у нее еще и гости сидели. Король Шеллар и принц Мафей. Тоже глазастые до безобразия. Что самое отвратительное, его величество меня узнал в лицо. Как тебе?

– Ты же побрился.

– Вот именно. Так что, тебе туда ходить не надо. А то еще наткнешься опять на этих гостей… Ладно, с гостями несравненной Азиль мы разобрались, но кто же мне скажет все-таки, что это за музыка?

– Не знаю, Кантор. Я точно не скажу. А куда пойдем завтра вечером? Где опять нашу красавицу искать будем?

– Не знаю. В этом городе ее можно искать бесконечно. Она будет мужиков калечить, а никто и не заметит. Даже жены пострадавших не заметят, пока их не бросит очередной любовник и у них не появится свободная минутка взглянуть на мужа… Не знаю. Попробую завтра сходить вечером в клуб «Золотая цепь», монсир Бишо говорил, что там выступает какая-то совершенно сногсшибательная новая дама, кстати, наша соотечественница. Посмотрю еще на эту даму.

– А почему один? А я?

– А ты крепко запрешь двери и посидишь дома. Это закрытый клуб для мужчин, с голыми танцовщицами и прочими радостями жизни. Утром попробуем газеты полистать, может, что-то получше найдем. – Он посмотрел на открытый рояль и встал. – Саэта, поиграй лучше сама, а я послушаю. У тебя лучше получается.

– Так дальше нельзя, – нахмурилась графиня Монкар, напряженно постукивая сложенным веером по ладони. – С нашим ненормальным величеством надо что-то делать. И срочно, иначе в ближайшие луну-две мы будем иметь такую же чокнутую королеву.

– Ты это о чем? – повела соболиной бровью великолепная Камилла Трезон. – Об этой новой переселенке? Причем тут она? Король по-прежнему встречается с Дорианой Бефолин, и должна сказать, ее успехи превосходят все ожидания. То ли у него резко возросла сексуальная активность, то ли он нашел, что искал, то ли она его поит чем-то возбуждающим, но он таскает ее в постель чуть ли не два раза в неделю, что для него вообще неслыханно. А, Дориана? Ты сама что скажешь? Чем ты таким напичкала его величество, что в нем проснулась такая бешеная страсть?

Виконтесса Бефолин недовольно дернула уголком рта, сдерживая гримасу. Ироничный тон Камиллы ее раздражал и похоже было, что подруга намеренно старается подпустить ей шпильку из зависти. Виконтесса гордо задрала носик, тряхнув белокурыми кудряшками, и произнесла: