Министр Прогнозов и Ведовства, дилон Кун Канна сделал перерыв в передаче на экран воспоминаний Баха. Ватута зевнул человеческим зевком широко распахнул рот, долго вбирал воздух, долго выдыхал его, даже - тоже по-человечески - чуть-чуть подвыл, выдыхая.

- Странный народ - люди, - сказал он после зевка. - Самые сильные воспоминания у вас не о делах, которые вы считаете главными в жизни, а о том, что чувствуете, о чем думаете, как общаетесь. Беспрестанное выяснение отношений. Если, конечно, все люди как ты.

- Все люди, в общем, как я, - заверил Бах. - Мы существа общественные, взаимные контакты для нас очень важны.

- Ты сказал, что ты ученый археолог и что вся жизнь твоя - служение науке. По воспоминаниям, которые всего прочней, такой вывод не сделать.

- Дай резонанс посильней, тогда увидишь, чем была заполнена моя жизнь. Память капризна...

- Много еще прогнозируешь воспоминаний на малом резонансе? - спросил Ватута министра.

Тот сверился с аппаратурой.

- Две-три картинки, Властитель.

- Две-три картинки вытерплю.

На экране появилась небольшая комнатка - стол, три кресла, диван. На диване сидели Кнудсен и Аркадий. Бах у окна любовался пейзажем.

- Замечательная планетка эта Латона, - сказал Бах. - Идеальное место для отдыха и научных экспериментов, которые нельзя проводить поблизости от Земли. Но для чего обустроили Уранию - та ведь хуже.

- Хуже для отдыха, лучше для работы, - возразил Кнудсен. - Если бы заводы и лаборатории Урании были размещены на Латоне, ты не говорил бы, что Латона - идеальное место для отдыха. На Урании сосредоточены предприятия, которые опасно размещать в окрестностях Земли.

- В том числе и твоя хронолаборатория? А чем она опасна?

- Ничем, пока исследования идут нормально.

- Всё, что ненормально, опасно. Разве не так?

- Не так, Миша. На Урании однажды произошел взрыв двух миллионов тонн сгущенной воды. Случись он на Латоне, добрая треть планеты лежала бы в развалинах. Урания защищена путаницей гор - пострадали лишь несколько зданий. И если хронотрансформаторы на Урании выйдут из строя... Конечно, и там радости не будет, но соседи уцелеют - горы вокруг Института Гриценко послужат щитом от катаклизмов с временем. Камню безразличны скачки в тысячу лет назад или вперед, а люди не выдерживают больших хроноперебросов. Между прочим, еще в мое стажерство один из хронистов лаборатории погиб от разрыва внутреннего времени в организме. Гриценко тогда очень усилил защиту, не столько нашу собственную, сколько соседей от нас.

- Почему ты посматриваешь на дверь, Анатолий?

- Мария должна была быть уже десять минут назад.

- Женщины неточны, разве ты этого не знаешь?

- Только не Мария. Она женщина, но точней тебя.

- Может, ты перестал ее понимать? Ты думал, что она откажется от экспедиции, а она согласилась сразу.

В комнату вошла женщина. Она остановилась на пороге, оглядела троих мужчин. На ее лице возникло удивление, когда она увидела Аркадия. Бах и Кнудсен обменялись быстрыми взглядами. Если женщину что и поразило, то справилась она быстро.

- Здравствуйте, друзья! - Она обратилась к Баху: - Знаменитый Бах, автор открытия, которое всех нас скоро бросит в океан иновременности? Столько раз видела твои стереопортреты, что узнала бы при встрече на улице. А юноша - Аркадий Никитин? О тебе у меня не было предварительного представления, но рада видеть. - Только теперь она повернулась к молчаливому Кнудсену, на лице ее высветилась улыбка. - Ты не меняешься, Анатолий. Такой же могучий, серьезный, лохматый. Говорят, что ты внешность скопировал с Зевса, но, думаю, твоим прототипом был отец Зевса, бог времени Хронос - и по его узкой божественной специальности он тебе больше походит.

Кнудсен ответил без улыбки:

- Учту, Мария, схожесть с Хроносом. Непременно раздобуду его изображение. Жалко, что древние греки не удосужились фотографировать своих богов. Большое упущение, по-моему.

Мария Вильсон-Ясуко опустилась в кресло. Высокая, широкоплечая, худая, с нервным и резким лицом, она могла сойти за мужчину, одевшись в мужское, - лишь красные губы на бледном лице да очень женские глаза выдали бы ее. Голос у нее был звучный и сильный.

- Ты, наверно, сердился, что я опаздываю, Анатолий, - сказала она, все так же дружески улыбаясь. - Помню, ты выходил из себя, если кто опаздывал на минуту. Не сомневаюсь, что ты сохранил вызывающую привычку быть педантично точным.

- Просто точным, Мария, без вызова.

- Так вот - ради точности... Хочу предупредить, друзья, что в нашей встрече примет участие мой друг и помощник. Он явится точно в двадцать один час. У него есть хорошее имя, внесенное в паспорт астронавта, но он охотно откликается на дружеское прозвище Асмодей. Я бы хотела взять Асмодея в нашу хроноэкспедицию. Он будет полезен и вам, а я просто не мыслю себя без него.

Бах и Аркадий посмотрели на Кнудсена. Кнудсен нахмурился.

- Ты ставишь предварительное условие своего участия?

- Нет. Если не возьмешь моего друга, я от экспедиции не откажусь. И можешь дать ответ после того, как посмотришь на Асмодея. Уверена, что он всем вам понравится. Теперь задавайте вопросы.

- Пока один. Давая согласие на участие в экспедиции, ты, естественно, ознакомилась с ее задачами?

- В самых общих чертах, Анатолий. Знаю о находке в Скандинавии и о гипотезе, что высокоразвитые антропоиды посещали Землю уже три миллиарда лет назад. И о том, что в нашей Вселенной не обнаружено и следов такой цивилизации. И что вы надумали искать ее во Вселенной с иным течением времени. И что для этого снаряжен хронолет "Гермес", в члены экипажа которого пригласили и меня. Этими скудными сведениями и ограничивается мое знание программы хронорейса.

- Но ведь это самое существенное! - воскликнул Бах. - Что-либо добавить не берусь.

- Ты не берешься, другие возьмутся, - сказал Кнудсен. - Не знаю, будет ли верна добавка, но что существенна - ручаюсь.

- Надумали менять программу рейса? - удивился Бах.

- Не я, а наш общий друг Никитин. - И Кнудсен с улыбкой показал на покрасневшего Аркадия.

- Лучше в другой раз, я не подготовился, - попросил Аркадий.

- Рассказывай, как придет в голову. А чтобы помочь тебе, я изложу вкратце твою концепцию - доказательства представишь сам. Так вот, друзья, Аркадий считает, что наша основная цель - отыскать в иных мирах человекообразную цивилизацию, представители которой миллиарды лет назад посетили Землю, - в принципе своем ошибочна, ибо такая цивилизация невозможна и потому не существует. Я правильно излагаю, Аркадий?

- Правильно. Но это...

- Понимаю. Только вступление к идее, а не сама идея. А вот и идея. Человек не естественное создание природы, а искусственная конструкция, продукт какого-то эксперимента. Поэтому надо искать не другую антропоидную цивилизацию, а того экспериментатора, который пустил в биологическое существование человека... Но где гарантии, что экспериментатор конструировал человека по своему образу и подобию? Тот неизвестный конструктор разрабатывал не только человека, но и все биологические формы. Какая - его подобие? Амеба, рыба, бык, обезьяна?

- Новый вариант Высшего Разума? Чепуха! - воскликнул Бах.

Аркадий, вспыхнув, с обидой сказал:

- Не мешало бы раньше выслушать мои аргументы, а потом говорить, чепуха или не чепуха.

- Для чего? Идея, что человек - искусственник, отнюдь не нова. Почти во всех религиях людей порождают субъекты, именуемые богами, то есть существа со сверхъестественной мощью и волшебной способностью не считаться с законами природы. Правда, говорится не о конструировании людей, термин туманней - творение. Но уже в библейской легенде о сотворении первой женщины трактуется, что тело Евы нарастили на ребре, вынутом у ее будущего мужа Адама. Иначе, предлагается ясный метод конструирования с применением исходного материала - ребра. Твоя концепция об искусственном производстве биосуществ не имеет ли истоком такие религиозные сказания?