Наедине с самим собой Хлаймер, вероятно, стал бы развивать эту тему, но тут заговорил Роджер. Он ответил не на слова Хлаймера, а на мое приветствие.

Ответил почтительно и с уважением, ничем не показывая, каково его истинное отношение ко мне.

— И мы приветствуем тебя, родственник.

У Хлаймера был высокий голос, как у многих массивных людей. Но тон Роджера был теплым, голос его располагал к доверию и дружбе. Если бы я не знал, кто он, я мог бы подумать, что родственник искренне приветствует меня и рад моему прибытию.

Они проводили меня в большой холл. Я не знал, радоваться или нет, когда увидел, что в холле не поставлены кресла для женщин, и значит, этот пир предназначен только для мужчин. Несомненно, моя мать решила ужинать у себя.

Я видел, что отец время от времени бросает на меня испытующие взгляды. Мое место было в дальнем конце стола между Хлаймером и Роджером. Но специально ли меня здесь посадили или так вышло случайно — этого я не знал. Отец не смог бы сделать мне ни малейшего замечания без того, чтобы не обратить на это всеобщее внимание.

Мои соседи сразу же приступили к шуткам.

Хлаймер настаивал, чтобы я опустошил свой кубок с вином, утверждая, что воздержание обособит меня от остальных. Роджер в изысканных и мягких выражениях давал понять, что сказывается мое воспитание вдали от дома, и мне недостает хороших манер, лоска и ума. Но все эти уколы не достигали цели. Хлаймер уже начал злиться. Он хмурился и про себя цедил слова, которых я предпочел бы не слышать.

Однако по Роджеру ничего нельзя было сказать: он говорил так же вежливо и мягко, и никто не мог бы определить, что творится в его душе.

К концу обеда Хлаймер сам попался в свою ловушку: он напился, речь его стала громкой, бессвязной; многие уже стали оборачиваться в его сторону и посмеиваться.

Так началась моя жизнь под отцовской кровлей.

К счастью, мне не приходилось проводить много времени с Хлаймером и Роджером. Отец, сообщив, что я прибыл для посвящения в воины и утверждения в качестве наследника, держал меня все время при себе: представлял соседям, знакомил с подробностями церемонии, которая должна была состояться через три дня.

Я должен произнести клятву перед собравшимися лордами, принять меч от отца и таким образом перейти из юношей в мужчины, стать вторым после него в Ульмсдейле. Затем мне надлежало участвовать в совете лордов по поводу замыслов ализонцев.

Все согласились с тем, что пришельцы из-за моря таят угрозу, но относительно того, как поступить, мнения резко разошлись. Конференция кончилась безрезультатно, как это часто бывало в Долинах. Лорды не выработали никакого согласованного плана действий.

Моя карьера как наследника Ульмсдейла едва не закончилась у самых своих истоков. В соответствии со своим новым статусом, я провожал лорда Аппсдейла. В знак уважения к гостю мой меч был туго затянут в ножнах шнуром мира, и я был без кольчуги. Но вдруг у меня возникло острое ощущение опасности, и я не стал терять время на распутывание шнуров. Выхватив меч, я ударом кнута послал лошадь вперед. И тут же мимо моего плеча просвистела стрела — смерть была совсем рядом.

Я хорошо знал приемы лесников, которым часто приходилось сталкиваться с преступниками Пустыни. Я метнул нож, и раздался крик человека, который поднялся из-за камней, чтобы снова прицелиться в меня. Теперь я выхватил меч и бросился на второго, который появился с мечом в руке. Копыто моей лошади ударило его в грудь, и он с воплем покатился по земле.

Обнаружилось, что мы взяли важного пленника.

Эти двое были одеты, как крестьяне. Они шли от долины к долине, будто бы в поисках работы. На самом же деле это были переодетые ализонцы, о которых только что говорили лорды.

Один из них умер, второй был тяжело ранен. Отец вызвал Мудрую Женщину, чтобы та занялась им. И шпион в бреду заговорил.

Почему они напали на меня, мы не выяснили, зато узнали много другого, и тень, нависшая над нашей страной, стала еще чернее. Отец пригласил меня, Яго, других верных офицеров и высказал свои опасения.

— Я не ясновидец, но каждый умный человек может сообразить, что замышляют эти люди. Если мы не примем ответных мер… — Он замялся. — Новые опасности требуют новых способов их преодоления.

Мы всегда следовали по пути своих отцов… Однако что делать теперь? Скоро наступит день, когда нам потребуются союзники, готовые защитить нас с оружием в руках, но кое-что надо предпринять немедленно.

Итак… — Отец разложил на столе карту Долин. — Вот Аппсдейл и другие. Им уже сказано, какая опасность нависла над нами. Теперь нужно предупредить южных соседей — и в первую очередь Иткрипт.

Иткрипт — это леди Джойсана. Я ее надолго забыл. Скоро ли отец назначит день нашей свадьбы?

Мы уже оба достигли возраста, когда совершаются бракосочетания.

Я подумал о матери и сестре, которые упрямо не покидали своих комнат с тех пор, как приехал я. И внезапно мне пришло в голову, что леди Джойсана не сможет занять здесь то место, какое ей положено.

Нет, она должна приехать ко мне только добровольно — или не приезжать совсем!

Но могу ли я быть уверенным, что она захочет ехать ко мне?

И мне пришел ответ, ясный и разборчивый, как будто произнесенный вслух.

Яго получил от отца инструкции по поводу переговоров с лордом Кьяртом. Они должны состояться после вручения невесте именных подарков. Потом я сам решил спросить совета у своего старого воспитателя. Повинуясь неудержимому и таинственному порыву, отдал ему кристалл с Грифоном, чтобы он передал его в руки леди Джойсаны. Может, она настоящая моя невеста. Но я не знал этого до тех пор, пока, много времени спустя, не встретился с ней лицом к лицу.

После прибытия вестей из Ульмсдейла мои планы изменились. Было решено, что в этом году я не поеду к жениху, как было у словлено раньше, а подожду более спокойного времени. Ведь если по Ульмсдейлу так нагло бродят шпионы, значит, не за горами нападение главных вражеских сил. Мой отец передал с Яго письмо со своим решением. Ни от лорда Ульрика, ни от лорда Керована не пришло возражений, и мы решили, что они согласны. После этого дядя направил послов в Тревампер и другие Долины, где жили наши родственники или близкие друзья.

Наступило беспокойное время. Мы поспешно убирали урожай, запасали громадные количества сушеных фруктов, коптили и солили мясо — над страной нависла тень голодного года.

На следующее лето дядя приказал расширить посевные площади. Погода была такой же неустойчивой, как наше будущее. Часто разыгрывались свирепые бури. Несколько раз дороги размывались, и мы были в полной изоляции, пока не удавалось отремонтировать их.

До нас доходили редкие новости от посланцев из соседних земель. В Ульме шпионов больше не видели.

Но с юга приходили слухи о каких-то кораблях, которые патрулировали вдоль побережья. Затем корабли исчезли, и долгое время никаких тревожных вестей не появлялось. Мы понемногу стали успокаиваться.

Мне казалось, что дядя опасается самого худшего.

Он послал своего маршала в Тревампер за металлом Пустыни, а кузнецу дал приказ изготавливать новое и ремонтировать старое оружие. К моему удивлению, он приказал снять с меня мерку и сделать кольчугу.

Когда дама Мэт запротестовала, дядя угрюмо взглянул на нее. Хорошее расположение духа к нему не возвращалось уже давно.

— Спокойно, сестра. Я бы сделал то же самое и для тебя, но уверен, что ты не станешь носить кольчугу. Боюсь, времена впереди тяжелые. Завоеватели, высадившись на наших берегах, будут разбивать поодиночке силы местных лордов. Пойдут от долины к долине. Следовательно…

Дама Мэт глубоко вздохнула. Негодование ее испарилось, и на лицо легло выражение, которого я не могла прочесть.

— Кьярт.., значит.., значит, ты… — Она не закончила, но от ее слов страх сковал меня тугими кольцами.

— Снилось ли мне? Да, Мэт. Один раз!