Вчера, когда чёрный трибун вдруг ударил меня так, что плечо прострелило болью, а моя бренная тушка, кувырнувшись в воздухе, влетела в какой-то куст, я успела проститься с жизнью. Но когда выпала из этого куста, в полном шоке наблюдала, как мужчина добивает здоровенную жуткую зверюгу. И в очередной раз удивилась, как же у него получается при такой массе, да ещё в таких объёмных тяжеленных доспехах, так ловко и быстро двигаться, что даже змея на него реагировать не успевала. Впрочем, нет, какая змея? Не бывает у змей таких зубов в таком количестве!
В общем, до меня в конце концов дошло, что меня не били, а просто таким странным образом позаботились о моей сохранности. Даже первую помощь потом оказали. Если бы он ещё извинился за то, что не рассчитал силы, я бы, наверное, поверила в чудеса. А так просто поверила, что у меня есть шансы выжить, и большой страшный полубог в случае чего прикроет от незнакомой опасности, и даже сам при этом не прибьёт при условии хорошего поведения.
Правда, я не совсем представляла, как это «хорошее поведение» должно выглядеть. Но решила: если до сих пор его, по-видимому, всё устраивало, буду продолжать в том же духе. Молчать, готовить и не мешаться под ногами. Аттракцион «почувствуй себя идеальной женой».
За время пути я успела привыкнуть к обществу полубога и перестала реагировать на него настолько нервно. Да и сам мужчина сделал для этого, пожалуй, всё возможное; он не рычал, не хватал меня за горло, даже заботился в какой-то мере. В той самой, которая гарантировала моё пребывание среди живых, но не более того. И трактовать подобную опеку как проявление симпатии и внимания не получалось при всём богатстве моей фантазии. Скорее, в какой-то момент я перешла из разряда опасного вредоносного существа в должность «гражданского населения», которое суровому космодесантнику полагалось защищать. При ближайшем рассмотрении сын Тора оказался крайне молчаливым, очень скрытным и невозмутимым существом. Ну, или просто я умудрялась не делать ничего, что могло бы вывести его из этого состояния. Порой подмывало устроить истерику для проверки, но я быстро успокаивала себя воспоминаниями о первой встрече с этим типом. Повторения не хотелось.
И всё бы было хорошо, и устраивало бы меня целиком и полностью, если бы не одно большое жирное «но». Я продолжала испытывать к этому человеку влечение, и ничего не могла с собой поделать. Даже порой возникала мысль попробовать его соблазнить, но я быстро её отгоняла: подобные желания казались мне совершенно ненормальными, и уж совершенно точно — неуместными. Влечение это походило на болезнь, какое-то странное внушение; стоило задуматься, и я ловила себя на откровенном любовании космодесантником, а в голову лезли мысли одна другой неприличнее. Больше всего мне хотелось стянуть с него броню и посмотреть, как он выглядел без неё, если даже в этом тяжеленном доспехе умудрялся двигаться так завораживающе легко и пластично. Правда, лицо его мне по-прежнему не казалось красивым, но… что-то в нём определённо было. Осознание собственной силы и власти, монументальной уверенности в себе и своих действиях; в сложившихся обстоятельствах это всё привлекало гораздо сильнее, чем могла бы классическая симметрия черт.
А стоило вспомнить некоторые моменты нашего знакомства, или поймать на себе испытующе-оценивающий взгляд мужчины, и возвращался страх. Не подавляюще-панический, а более сдержанный, настойчиво рекомендующий держаться от него как можно дальше.
Получившийся из всего этого странный коктейль эмоций, однако, пребывал в относительном равновесии. Либидо и инстинкт самосохранения рвали меня в разные стороны, и пока они скандалили между собой, можно было руководствоваться рассудком.
На спуске же я, конечно, оступилась. Правда, уже в самом низу; казавшийся таким большим и надёжным камень вдруг поплыл под ногой, рассыпаясь в пыль, и я с визгом полетела к земле. Оставалось мне лететь метра четыре, так что шансы выжить были. Но конвоир благородно не стал проверять это на опыте, и остановил моё падение рывок за шкирку вверх. Зубы клацнули, но я даже толком испугаться не успела, когда меня поставили на твёрдую землю.
— Спасибо, — пискнула придушенно, но не удостоилась даже ответного взгляда. Трибун Наказатель задумчиво озирался, будто что-то искал.
Рекогносцировку прервал громкий басовитый гул, от которого будто бы даже земля затряслась под ногами. Головы мы вскинули одновременно, вглядываясь в зеленоватое небо. И даже угадали с источником звука.
Слева направо небосклон пересекала стая летающих утюгов. Я едва челюсть не уронила от шока, разглядывая это чудо враждебной техники. Не знаю уж, как оно там вблизи выглядело, но издалека — один в один. Плоская подошва характерной остроносой формы, ручка сверху, огоньки по периметру, и всё такое гламурно-прилизанное. С реактивной струёй из того места, куда крепится провод…
— Что это? — почему-то шёпотом поинтересовалась я.
— Десантные баржи, — отмахнулся мужчина, очень недобрым взглядом сверля ровный клин утюгов. Настолько недобрым, что я даже удивилась, когда опознанные летательные аппараты скрылись за горизонтом, и ни один не взорвался прямо в небе. Уточнять, чьи баржи, не стала; судя по мрачному виду мужчины, не свои. Интересно, он их просто всех по определению не любит, или вот конкретно эти нарушили какой-то грандиозный план?
Проводив взглядом торжественную процессию, Ульвар решительно двинулся вперёд. Я, естественно, поспешила за ним, стараясь не отставать.
Снизу «маленькие» пирамидки выглядели совсем не маленькими. Не небоскрёбы, но этажей восемнадцать-двадцать в моём представлении было. А ещё они выглядели так, будто их только что построили, и хозяева просто не успели въехать; ни единой трещинки нигде, ни намёка на коррозию.
И каждая оказалась произведением искусства, каждая не похожа на следующую.
В одном месте ярус поддерживало своими изгибами длинное-длинное тело змея, глотающего свой хвост, чья голова указывала, видимо, главный вход. Следующий ярус змеиной пирамиды поднимали на своих спинах, грациозно приподнявшись на хвостах, те самые летучие змеи. Ещё выше были существа, похожие на Медузу-горгону, но за растительностью уже было плохо видно.
А ещё в одной пирамиде колонны были полые и резные, с цветочными узорами. Я такое видела только в варианте резьбы по кости, а тут целый огромный камень, и их таких много. А в следующей свод поддерживали диковинные птицы. А в следующей — существа, похожие на кошек, сидевшие и тянувшиеся в разных позах. Деревья, цветы, языки пламени, разные звери; чего тут только не было. И всё настолько тонко и изящно выполнено, что дух захватывало.
Продолжая спешить за куда-то уверенно идущим мужчиной, я крутила головой по сторонам, и больше всего мечтала хоть в один из этих домиков зайти, и посмотреть, как же оно всё выглядит внутри. Но пожелания свои благоразумно держала при себе. Уж очень заторопился куда-то мой спутник, и сейчас явно было не самое лучшее время, чтобы лезть к нему со своими глупостями.
Пирамид было немного, и стояли они свободно, создавая ощущение простора и огромного пустого пространства вокруг. И почему-то пустая тишина мёртвого города совершенно не пугала. Наверное, потому, что город не был мёртвым; он как будто спал, ожидая возвращения своих хозяев. А лёгкий шелест листвы вполне заменял тихое дыхание.
Вскоре мы вышли к реке, и одно пострадавшее строение обнаружили. Это был мост, в который упиралась дорога. С нашей стороны он был цел, а дальше зиял пролом неизвестного происхождения. Не то естественного (мало ли, река опору подмыла), не то искусственного. И, глядя на дыру шириной в пару десятков метров, я почему-то склонялась ко второму варианту. Хотя и непонятно; с местным уровнем технологий можно было или весь мост угробить, или даже весь город, если он чем-то кому-то помешал.
Сразу стало очень неуютно. Некстати вспомнилось, что текущая вода издревле считалась главной преградой для всякой нечистой силы. И то, что мост всего один, бросилось в глаза. И даже то, что с другой стороны долины скалы гораздо круче и отвесней, чем позади, и даже профессионал без специального снаряжения вряд ли влезет. И дворец-лотос вдруг показался крайне зловещим и жутким. И совсем никакого желания посмотреть его поближе у меня не появилось, а, наоборот, очень захотелось вернуться обратно в пусть и опасный, но такой привычный и понятный лес.
