У Колэма была последняя модель «порше», которая с легкостью мчалась по мокрой и обледенелой дороге.

– М-м, – блаженно промурлыкала Алекс, отогреваясь в тепле машины.

Зак взглянул на нее и улыбнулся. Глаза женщины были закрыты, довольная улыбка блуждала на ее губах.

– Как, лучше? – спросил он.

– М-м, – снова промурлыкала она. – Жаль, что вы остались без вашей пинты пива.

– Не стоит беспокоиться, – ответил он и мягко добавил: – Мне больше нравится быть с вами.

Алекс открыла глаза и тревожно встрепенулась.

– Поворот налево, – сказала она. Зак послушно повернул.

– А что думает Дэйв насчет того, что вы каждую среду проводите вечер со мной? – спокойно поинтересовался он.

Алекс пожала плечами.

– Он вдохновлен моими успехами, – сказала она, не желая говорить о Дэйве.

Он ненавидел эти занятия, но именно поэтому Алекс при любом удобном случае старалась подчеркивать свои достижения. Она почти не расставалась с карандашом и блокнотом, напоминая ему о том, кто помог ей возродить любовь к рисованию.

– Вы никогда не рисуете его, почему? – с любопытством спросил Зак. – Вы находите смешные стороны у всех членов вашей семьи, но никогда – у мужа.

– Он не очень подходящий объект, – ответила она. – Поверните направо у следующего перекрестка.

– Дэйв? – насмешливо переспросил Зак. – Мне всегда казалось, что он просто идеальный объект. Беспощадный, не знающий жалости, настоящий дьявол в делах и заурядный семьянин дома. В этом сочетании двух противоположностей нетрудно найти смешное.

Но Алекс не была согласна с этим. Она не видела в Дэйве ничего забавного. В прежние времена она, возможно, охотно нарисовала бы на него шарж. Но не теперь.

– Тогда я, может, рискну когда-нибудь, – небрежно сказала она вслух, зная, что не сделает этого. – Вот здесь, – указала она на свой дом, – где стоит черный «БМВ».

Значит, Дэйв дома. Алекс слегка вздрогнула, на этот раз не от холода.

Машина остановилась. Мотор умолк, и остался только шум дождя, барабанившего по стеклу. Зак повернулся и посмотрел на нее.

– Ну, спасибо, что подвезли, – сказала она, но не пошевельнулась, чтобы выйти из машины.

У нее было такое чувство, словно она попала в ловушку: ее незримо удерживали уютное тепло машины, выражение лица Зака и ее собственное оцепенение под взглядом его потемневших глаз.

– Пожалуйста, – рассеянно проговорил Колэм. Он пытался найти в выражении ее лица нечто другое.

И, видимо, нашел, потому что наклонился к ней и нежно поцеловал в губы. Алекс не ответила, но и не отпрянула. Ее сердце подпрыгнуло и громко забилось в груди, но она не смогла бы сказать определенно, из-за чего – то ли из-за того, что она играла с огнем, то ли потому, что ее на самом деле влекло к Заку.

Не прерывая поцелуя, он коснулся ладонью ее щеки, перебирая длинными, аристократическими пальцами ее волосы. Потом начал нежно поглаживать большим пальцем кожу в уголке ее рта, вынуждая ответить на поцелуй. Но вместо этого она отпрянула прочь, вдруг осознав, что делает что-то не то. Зак не стал удерживать ее и, откинувшись на сиденье, посмотрел на нее ленивым изучающим взглядом.

– Извините, – неуклюже пробормотала Алекс.

– За что?

Она не ответила. У нее было только одно желание – выбраться из машины. Дрожащей рукой она торопливо нащупывала ручку двери.

– Ты хотела, чтобы я поцеловал тебя, Алекс, – мягко сказал Зак. – Что бы ни творилось в твоей душе сейчас, помни, что ты хотела этого так же, как и я.

Ее щеки виновато вспыхнули. Она действительно хотела, чтобы он поцеловал ее, хотела узнать, что она почувствует, когда ее губ коснутся губы другого мужчины, не Дэйва. Но теперь она ужасно разозлилась на себя за то, что позволила всему этому произойти. Зак мог подумать, что в ее жизни есть для него место, а это было совсем не так. Ей нужен был только Дэйв, будь он проклят!

Мысль о том, что муж мог слышать, как они подъехали, пришла ей в голову, когда она побежала по дорожке к дому. Алекс бросила быстрый взгляд на занавешенные окна, но ничего не заметила и с облегчением решила, что он не видел, как Зак поцеловал ее. Он должен был ожидать, что она вернется на автобусе, так что даже если и слышал, как подъехала машина, то вряд ли связал низкий звук мотора «порше» с ее возвращением домой.

Дэйва не было в гостиной. Дверь его кабинета была приоткрыта, и Алекс заглянула внутрь, но его не было и там.

– Ты вернулся раньше, чем я думала, – небрежно заметила она, войдя в кухню.

Дэйв стоял к ней спиной, ожидая, когда закипит чайник. Он выглядел очень привлекательно в джинсах и тонком черном свитере.

– Я отпустил мать домой, – сказал он, оставив без внимания ее замечание. Его рука слегка дрожала, когда он заливал кипятком пакетик с чаем. – Она заволновалась, когда увидела, что твоя машина здесь, а тебя нигде нет. Тебе стоило предупредить ее, что ты решила не брать свою машину.

– Она никак не заводилась, – объяснила Алекс, – поэтому я поехала на автобусе, не подумав, что Дженни будет беспокоиться. Я извинюсь перед ней завтра…

Дэйв промолчал. Он так ни разу и не взглянул на нее, делая вид, что полностью поглощен приготовлением чая. Внезапно она поняла, что Дейв страшно чем-то разозлен. Это было видно по тому, как напряглись мышцы на его шее, как он передвигался, нарочито избегая смотреть на нее.

Быть может, он видел? У Алекс вырвался нервный смешок.

– Я промокла насквозь! – сказала она, стараясь говорить нормально, но получилось как-то жалобно. Она виновато покраснела. Если бы Дэйв взглянул сейчас на нее, он бы мгновенно понял, что она сделала что-то нехорошее. – Пожалуй, я приму горячую ванну, – нервно проговорила она. Затем запинаясь спросила: – Т-ты уже ел? Приготовить что-нибудь?

– Нет! – рявкнул он с такой яростью, что Алекс подпрыгнула.

Закусив нижнюю губу, она наблюдала, как он пытался взять себя в руки. Сделав глубокий вдох, от которого содрогнулись плечи, и оторвав взгляд от заварного чайника, Дэйв уставился в плотно зашторенное окно кухни.

– Нет, – повторил он более спокойно. – Я уже ел. Спасибо.

– Тогда я… – Она запнулась, беспомощно глядя ему в спину, и выбежала прочь.

Отрешенным взглядом Алекс следила за тем, как ванна наполнялась водой. Он видел! Она ощутила, как по спине пробежал тревожный холодок. Что это – страх, сознание вины или нервная дрожь по поводу взятого, пусть и не полностью, реванша?

Она легла в постель в нервном ожидании, готовая постоять за себя, когда Дэйв наконец придет в спальню.

Но он так и не пришел.

Несколько следующих недель были ужасны. Дэйв превратился в мрачного, необщительного, почти чужого человека. Их ночи были темны и холодны; он даже не пытался прикоснуться к ней. Дети стали капризничать. Александра объясняла это волнением по поводу наступающего Рождества, но в глубине души понимала, что на самом деле виноваты она и Дэйв. Напряженность в их супружеских отношениях сказывалась на детях почти так же плохо, как и на них самих.

Алекс не знала, что делать. Признаться Дэйву во всем, что произошло между ней и Заком, а потом смиренно попросить прощения? Нет, это невозможно. Пусть он не думает, что ее заботят его мысли и чувства, решила она.

В один из дней Алекс почувствовала себя плохо. С тупой головной болью, на подкашивающихся ногах она бестолково бродила по дому. Близнецы, вернувшиеся из школы, как назло, затеяли шумную игру с беготней по всем комнатам. К вечеру ее голова уже гудела, как от удара кувалдой. Алекс почувствовала огромное облегчение, когда наконец вернулся Дэйв, и она смогла переложить на него все обязанности.

– Почему ты не позвонила мне? – мягко упрекнул он ее, увидев, как она с трудом поднимается по лестнице. – Я бы сразу приехал домой, если бы знал, что тебе плохо!

В ответ Алекс лишь неопределенно пожала плечами. Ей даже не пришло это в голову. Забравшись под одеяло, она вдруг поняла, что ни разу не звонила ему на работу – ни разу за все годы, что они были женаты. Дэйв довольно часто звонил домой, и это было естественно, но она ему – никогда. И опять ее поразил невидимый барьер между Дэйвом – мужем и отцом и Дэйвом – преуспевающим бизнесменом. Алекс не могла припомнить ни одного раза, когда бы она сама переступила через эту преграду.