Фрэнк сильно стукнул кулаком по металлу, надеясь, что глухой грохот удара будет слышен внутри.

– Жан-Лу, ты слышишь меня? Мы собираемся взорвать дверь. Не вынуждай нас. Это опасно для тебя. Лучше выйди. Обещаю, тебе не будет причинено вреда. Даю тебе минуту, потом взрываем.

Фрэнк отошел и поднял руку с часами. Включил секундомер.

Секундная стрелка двинулась по кругу, отмечая одно за другим страшные воспоминания.

…8, 9, 10

Эриджейн Паркер и Йохан Вельдер, их обезображенные тела на яхте, врезавшейся в соседние лодки, в порту…

…20

Аллен Йосида, его окровавленное лицо, оскаленные челюсти, вытаращенные глаза в окне «бентли», на котором он отправился в свою последнюю поездку…

…30

Григорий Яцимин, скромное изящество его тела, лежащего на кровати, красный цветок на белой рубашке, по контрасту с чудовищно обезображенным лицом…

…40

Роби Стриккер, распростертый на полу, его вытянутый палец, отчаянно пытающийся написать несколько слов, прежде чем наступит смерть…

…50

Никола Юло в перевернутой машине, с окровавленным лицом, придавленный к рулю, вся вина его была лишь в том, что он первым узнал имя…

…60

Тела трех агентов, найденных мертвыми в доме…

– Хватит!

Фрэнк остановил секундомер. Шестьдесят секунд – последний шанс, который он дал убийце, показались ему минутой молчания, в память его жертв. Голос Фрэнка прозвучал так же резко, остро, как звук сверла, проделавшего отверстие в двери.

– Вскрывайте!

Все трое вышли из подсобного помещения в коридор и свернули к гаражу, присоединившись к остальным. Люди присели у стены, подальше от бункера. Морелли и Робер стояли во дворе. Фрэнк жестом предложил им отойти в безопасное место.

Гавен поднес ко рту микрофон.

– Ребята, начинаем.

Инспектор кивнул Гашо. Пиротехник с невозмутимым видом слегка приподнял пульт управления и нажал кнопку.

Взрыв, отлично дозированный, оказался не очень сильным. Его ощутили скорее как вибрацию – ударная волна погасла в подсобном помещении. Не успело еще умолкнуть эхо, как морпехи бросились к двери, а за ними Фрэнк и Гавен.

Все – и кто пережидал в гараже, и кто спустился с верхнего этажа – замерли перед металлической дверью, нацелив на нее оружие.

В помещении не было заметных повреждений. Только деревянный стеллаж, маскировавший вход в убежище, сорвало с верхней петли и теперь он висел криво. Негустой дым от взрыва утекал в слуховые окна, распахнутые взрывной волной.

Дверь в бункер была приоткрыта. Взрыв отодвинул створку всего на несколько сантиметров, как будто кто-то протиснулся внутрь и не полностью прикрыл ее за собой.

Из щели рвалась оглушительная до ужаса музыка.

Подождали еще немного, но ничего не произошло. В воздухе ощущался резкий запах взрывчатки. Гавен приказал в микрофон.

– Слезоточивый.

Пехотинцы едва ли не синхронно достали из рюкзаков за спиной противогазы. Сняв кевларовые каски, они натянули противогазы и снова надели шлемы. Фрэнк почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Гавен протягивал ему противогаз.

– Лучше бы надеть, если хотите оставаться тут. Знаете, как им пользоваться? – спросил он не без иронии в голосе.

Вместо ответа Фрэнк быстро и ловко надел противогаз.

– Отлично, – остался доволен Гавен, – Вижу, что в ФБР вас чему-то учат…

Надев свой противогаз, он жестом отдал команду пехотинцу. Тот прислонил свою винтовку к стене и прошел к штурвалу, еще державшемуся на двери, несмотря на взрыв.

Когда солдат взялся за него и потянул, дверь легко, без всякого скрипа отворилась. Ее открыли ровно настолько, чтобы другой солдат мог бросить в щель гранату со слезоточивым газом.

Через несколько секунд появилось облако желтоватого дыма. Фрэнк знал этот газ. Он нестерпимо действовал на глаза и горло. Если кто-то и был внутри убежища, то не выдержал бы такой атаки.

Подождали еще немного. Мгновения показались вечностью, но из двери никто не появился. Только гремела на предельной мощности сумасшедшая музыка, и клубились волны дыма – как насмешка.

Фрэнку все это не понравилось. Даже очень не понравилось. Он обернулся к Гавену, их взгляды встретились, и они поняли, что думают об одном и том же. Оба отлично понимали, что все это могло означать.

Первое: в убежище никого нет.

Второе: их человек, видя, что пропадает, вместо того, чтобы сдаться, покончил с собой.

Третье: у этого сукиного сына тоже нашелся противогаз… Но это уже из области фантастики. Он готов ко всему. Если они протиснуться в дверь – не избежать новых жертв. Он был вооружен, и все знали, на что он способен.

Гавен принял решение.

– Бросьте штурмовую гранату. Потом попробуем войти.

Фрэнк хорошо понимал лейтенанта. Тот чувствовал, что выглядит смешно в этой ситуации, когда группа захвата в полном боевом снаряжении готова взять приступом дверь в пустую комнату.

Но Гавен не хотел гибели ни одного из своих людей.

Фрэнк развеял все сомнения. Он вплотную приблизил свой противогаз к противогазу лейтенанта, чтобы тот мог расслышать его.

– После гранаты пойду я.

– Возражаю, – сухо ответил Гавен.

– Нет никакого смысла рисковать людьми напрасно.

Молчание и взгляд Гавена были весьма красноречивы.

– Я не могу принять такое предложение.

Ответ Фрэнка не допускал возражений.

– Это не предложение, лейтенант, а приказ. Я не собираюсь геройствовать. Но это мое личное дело. Операцией руковожу я, и вы здесь только для поддержки.

Потом он заговорил другим тоном, надеясь, что Гавен все же поймет его намерение.

– Если бы этот человек, кроме всех остальных, убил бы и одного из ваших лучших друзей, вы вели бы себя точно так же, как я.

Гавен согласно кивнул.

Фрэнк подошел к двери и, встав сбоку, достал «глок». Махнул рукой в знак того, что готов.

– Гранату, – сухо приказал Гавен.

Морпех, который только что бросал гранату со слезоточивым газом, выдернул чеку из другой гранаты и швырнул ее в дверной проем. Штурмовая граната была рассчитана не на поражение, она только оглушала людей.

После ослепительной вспышки раздался сильный грохот, куда громче, чем от взрыва пластита. На фоне этого грома, густого дыма и ярчайших вспышек оглушительная музыка, доносившаяся из укрытия, казалось, звучала вполне нормально. Солдат справа от Фрэнка бросился вперед и приоткрыл дверь так, что можно было войти. Изнутри вырвался слезоточивый газ, смешанный с дымом. И все же дверь была открыта еще не достаточно – не видно было, что там внутри. Фрэнк молнией метнулся за порог с пистолетом наготове.

Остальные замерли в ожидании.

Прошло минуты две. У каждого в душе уже прорастали семена вечности. Потом музыка оборвалась, и наступившая тишина показалась еще более оглушительной. Наконец дверь распахнулась, и на пороге появился Фрэнк: дым, подобно призраку, сопровождал его возвращение с того света.

В противогазе лица его не было видно. Руки висели плетьми, совершенно обессиленные. Однако пистолета он не выпускал. Не говоря ни слова, он пересек комнату как человек, который сражался и потерпел поражение во всех войнах на свете. Солдаты расступились, давая ему дорогу.

Фрэнк вышел в коридор. Гавен последовал за ним, и они вместе направились в гараж, где только что пережидали взрыв. Тут их встретили Морелли и Робер с красными от волнения лицами.

Яркий солнечный свет проникал в распахнутую дверь гаража, рисуя на полу светлый квадрат.

Гавен снял противогаз. Волосы у него слиплись, лицо было залито потом. Он отер лоб синим форменным рукавом.

Фрэнк постоял посреди гаража, на стыке света и тени, потом тоже снял противогаз, и все увидели лицо смертельно уставшего человека.

Морелли подошел к нему.

– Фрэнк, что там случилось? Ты похож на человека, который только что видел всех дьяволов ада.

Фрэнк ответил голосом старика – человека, который не хочет ничего больше в жизни видеть.

– Гораздо хуже, Клод, гораздо хуже. Дьяволы ада прежде, чем войти туда, перекрестились бы.