— Вряд ли, — ответила она. — По-моему, Нейл видит Роуз насквозь. Я заметила, как пристально он на нее взглянул. Ох, как же ее одеть, Кассандра? У нее ведь есть шанс с Саймоном. Правда-правда, я вижу…

Мне вспомнилось лицо старшего брата: бледный лоб, щеки, темная борода.

— Топаз, тебе в самом деле хочется, чтобы она вышла за него замуж? — поинтересовалась я.

— Я хочу, чтобы она использовала хорошую возможность, — твердо ответила мачеха.

Тут приехала мисс Марси — разумеется, с книгой для отца. Буквально с порога она сообщила, что викарий тоже приглашен на ужин к Коттонам. Так сказала его экономка.

— Обычно они приглашают гостей на обед, — щебетала она. — Но ужин-то намного, намного великолепнее!

Мы поделились с ней нашей бедой — отсутствием подходящего платья для Роуз.

— Ей нужно розовое, — заявила учительница, — с пышной юбкой. В последнем номере «Домашние беседы» есть подходящая модель!

Она нырнула в сумку за журналом.

— Бог мой, будто для нее и создано! — ахнула Топаз.

Довольно зардевшись, мисс Марси спросила:

— Вы сумеете такое сшить, миссис Мортмейн? Если… если наша милая Роуз не станет возражать, я могла бы приобрести ткань…

— Я не стану возражать, — ответила мачеха. — Думаю, дело того стоит.

Мисс Марси коротко глянула ей в глаза, Топаз едва заметно кивнула. Я чуть не прыснула со смеху. Румяная, миниатюрная, точно пташка, учительница и высокая, бледная «ледяная богиня» Топаз были сейчас так похожи в своем страстном желании выдать Роуз замуж!

— Пусть мисс Марси возьмет что-то из вещей тети Миллисенты. Как маленькую благодарность, — предложила я.

Они ушли в столовую посмотреть разложенную там одежду, а я бросилась заваривать чай для Стивена (мачеха решила, что полдничавшие чаем поужинают позже какао).

Стивен огорчился, узнав, что я надену в Скоутни старое платье.

— Может, купите кушак? — предложил он. — У меня есть сбережения.

Я отказалась.

— Спасибо, но мой голубой кушак с выпускного еще как новенький.

— А не хотите ленту в волосы, мисс Кассандра?

— Стивен, я ведь давным-давно не ношу ленты! — всплеснула я руками.

— Нет, пока вы не постриглись, то заплетали волосы в косы и завязывали на концах маленькие бантики, — возразил он. — Было очень красиво.

Затем Стивен поинтересовался, что я думаю о братьях Коттон, узнав их поближе.

— Ну, Саймона я почти не знаю — он все время болтал с Роуз. А Нейл очень мил.

— И как он, по-вашему? Красив?

Я задумалась.

— Вряд ли. Не то чтобы очень. По крайней мере, не так, как ты, Стивен.

Говорила я без задней мысли: мы все воспринимаем его красоту как само собой разумеющееся. А он вдруг покраснел. Вот кто меня за язык тянул? Пришлось быстро равнодушным голосом пояснить:

— Видишь ли, у тебя классические черты лица.

— Какой с того прок, раз я не джентльмен, — довольно саркастически усмехнулся Стивен.

— Не говори так! — воскликнула я. — Джентльмены — это хорошо воспитанные мужчины. А ты очень, очень хорошо воспитан.

Он с горечью качнул головой.

— Джентльменом можно быть лишь по рождению, мисс Кассандра.

— Стивен, что за чепуху ты несешь! Что за устарелые взгляды! — возмутилась я. — Честное слово, чепуха. Кстати, будь любезен, перестань обращаться ко мне «мисс Кассандра».

На его лице отразилось смятение.

— Ох, простите, — сказал он. — Вы уже взрослая, ходите на ужины. Теперь полагается называть вас «мисс Мортмейн».

— Ничего подобного! Зови меня просто Кассандра, безо всяких «мисс». Ты — член нашей семьи. Даже смешно, что ты столько лет говоришь мне «мисс Кассандра». Кто тебя надоумил?

— Моя мать. Она придавала этому огромное значение, — произнес он. — Я помню день, когда мы сюда приехали впервые. Вы и мисс Роуз играли в саду с мячом. Я бросился к черному ходу в кухне — тоже хотел поиграть. Но мама велела вернуться. Сказала, что вы — юные леди, играть с вами можно, только если вы меня пригласите. Что обращаться полагается «мисс». В общем, никаких фамильярностей. Она потом замучилась объяснять мне значение слова «фамильярность»!

— Кошмар! А сколько лет тебе тогда было?

— Кажется, семь. Вам было шесть, мисс Роуз — девять, а Томасу — четыре. Но мать велела мне называть его мастер Томас. Только он давно попросил меня не обращаться к нему «мастер».

— И мне следовало давно попросить тебя о том же!

Почему я никогда об этом не задумывалась?

Его мать проработала у нас много лет, потом вышла замуж. После смерти мужа ей вновь пришлось работать, за малышом Стивеном присматривали посторонние. Она очень обрадовалась, когда наши родители позволили ей взять ребенка с собой. Возможно, из чувства благодарности она и держалась так скромно и почтительно.

— Считай, я тебя уже попросила. Не забудешь?

— А мисс Роуз мне звать просто Роуз? — уточнил он.

Мнения сестры я не знала, а потому беспечно ответила:

— При чем тут Роуз? Договор ведь между нами двумя.

— Я не могу звать ее мисс, а вас по имени, — заупрямился Стивен. — Словно я ставлю ее выше вас.

В конце концов, я пообещала ему обсудить вопрос с Роуз и, торопясь сменить неудобную тему, предложила подлить кипятку.

Стивен долго болтал в чашке чай, а потом спросил:

— Вы и правда считаете джентльменами всех хорошо воспитанных мужчин?

— Разумеется, Стивен! Клянусь. Честное слово!

Я так старалась его убедить, что даже перегнулась через стол. Стивен посмотрел мне в глаза. Странное, неопределенное выражение (боюсь, то самое, что я обычно звала глуповатым) вдруг исчезло с его лица. Глаза вспыхнули и как будто потемнели. Он смотрел на меня прямо, открыто… Не взгляд — почти прикосновение. Я видела перед собой другого человека, более интересного, привлекательного. Даже сердце забилось чаще…

Наваждение длилось всего миг.

В кухню вошел Томас, и я буквально отпрыгнула от стола.

— Почему у тебя пылают щеки, дитя мое? — невинно поинтересовался он.

Ох, не зря Роуз хочется иногда надрать ему уши! К счастью, не дожидаясь ответа, с места в карьер брат пересказал нам вычитанную в газете новость: якобы в двадцати милях ниже по течению на берег выбросило мертвого медведя. Умора! Рассмеявшись, я поставила варить брату яйцо.

Стивен вышел в сад.

Пока я хлопотала вокруг Томаса, мой ум одолевали тревожные мысли. Нельзя больше делать вид, будто привязанность Стивена ко мне — детская блажь и пустяк. Последние несколько месяцев, вопреки советам отца, я вела себя по-прежнему мягко. «С сегодняшнего дня стану с ним резкой. Решено!» — пообещала я себе… и поняла, что не смогу. Сама ведь только-только попросила его обращаться ко мне по имени, без «мисс»! Да еще он так смотрел… Только голова закружилась, какие уж резкости.

Я побрела в сад, намереваясь все хорошенько обдумать. Смеркалось. Нарциссы казались почти белыми — в предзакатный час бледные цветы всегда тускнеют. Вокруг тишина и покой, даже ветра не было. У отца в караульне горела лампа; в окне столовой, где сидели Топаз и мисс Марси, мерцал огонек свечи. Роуз играла на рояле в гостиной в полнейшей темноте. Голова кружиться перестала, но странное волнение никуда не делось. Я выскользнула за ворота на аллею и обогнула сарай. Навстречу вышел Стивен. Не улыбнулся, как обычно, скорее вопросительно взглянул.

— Может, прогуляемся? — произнес он наконец.

— Давай! — И тут же поперхнулась. — Ой, Стивен, не могу. Нужно попрощаться с мисс Марси.

Неправда, конечно. Не хотелось мне к мисс Марси! Мне хотелось побродить со Стивеном. Просто я вдруг поняла, что нельзя.

Он кивнул, и мы молча зашагали к дому.

Когда мы укладывались спать, я поинтересовалась у сестры, не против ли она, если Стивен станет обращаться к ней по имени, без «мисс».

— Мне все равно. — Она пожала плечами. — В конце концов, он меня кормит.