Я встал с ящика и направился к ней. Я мило улыбался ей и видел, что она буквально кипела от негодования и обиды, потому что ей не удался ее блеф. Она взглянула на тех парней, но они не сдвинулись с места. Кажется, здорово утомились.

— Нехорошо размахивать этой штучкой, Мирабель, — сказал я, отбирая у нее револьвер, который положил потом себе в карман, — он ведь может выстрелить. Видите, что случилось с этими ребятами? Этот верзила только-только начинает приходить в себя, а у второго, кажется, перебита нога. Представляете, какой счет они вам пришлют, учитывая эти легкие телесные повреждения!

И еще одно замечание. Такая очаровательная дама, как вы, да еще с таким красивым именем, как Мирабель, не имеет права нанимать таких дешевых частных шпиков, чтобы они выбили из меня какие-то сведения. Со мной не так легко справиться.

Она молчит, просто стоит, глядит на меня во все глаза и не знает, что делать.

— Послушайте, милочка моя, — сказал я ей. — Если вы хотите поговорить со мной, почему бы вам не прийти сюда одной? Зачем вы заслали сюда вперед себя пару неопытных драчунов? Я вам сейчас сделаю хорошее предложение: давайте-ка поедем со мной куда-нибудь, выпьем немного и за стаканчиком вина тихо и мирно побеседуем.

Она стояла в нерешительности. Тогда я подошел к ней, взял ее за руку и вывел из комнаты. Она послушно шла за мной. Когда мы подошли к лестнице, я попросил ее немного подождать, а сам вернулся в квартиру номер 12, открыл дверь и посоветовал этим горе-детективам идти домой, принять горячую ванну, потому что, по-моему, они в ней сильно нуждаются. И предупредил их, что если я еще раз увижу, что они стоят на моем пути, расправлюсь как следует, предварительно сняв с них мерку для гробовщика.

Сказав это им на прощание, я вернулся к даме, и мы спустились вниз.

У входа стоял огромный карр с шофером, одетым в ливрею.

Я спросил:

— Это случайно не ваша машина? Она говорит:

— Да, моя.

— Мы сели в машину, и она назвала шоферу адрес какого-то клуба около Парк Авеню. Я молча наблюдал за ней и все думал: сколько в ее поведении игры и сколько процентов искренности, потому что, вы знаете, она мне показалась очень хорошей бабенкой, и я думаю, что «Хмельной» в своем письме здорово ошибся в отношении ее.

Но я не такой парень, чтобы рисковать, и поэтому лучше подождать, что она сама мне расскажет. Я предложил ей сигарету, она отказалась, тогда я закурил сам, и так мы доехали до клуба молча. А роскошная оказалась хата. И когда мы вошли, она заказала стакан чая для себя и коктейль для меня, после чего открыла сумочку, достала сигарету, закурила и начала:

— Мистер Райс, — сказала она. — Может быть, меня дезинформировали в отношении вас, но из сыскного агентства Дерванс, которому я поручила это дело, мне сообщили, что вы, мягко выражаясь, «трудная личность», и получить от вас какие-нибудь сведения можно только одним методом, т.е. тем, который они хотели применить к вам. Кажется, они ошиблись.

— О'кей, сестренка, — сказал я ей. — Не будем об этом говорить. Лучше скажите, какие сведения вас интересуют?

— Мистер Райс, — начала она. — Я была помолвлена с Чарлем Чайзом, или как он себя называл, Чарлем Фроном, кажется, по прозвищу ВиллиПростофиля. У меня есть все основания полагать, что он был убит или вами, или Сальтьеррой, или Карлоттой, и я готова пойти на все, чтобы доказать это. Если вы не виноваты в этом убийстве, может быть, вы мне поможете.

Я кивнул, хотя мне все это показалось довольно странным. Однако я сказал, что понимаю ситуацию, и уверил ее, что это не я убил ВяллиПростофилю, потому что это был мой первый вечер в Нью-Йорке, а до этого я никогда в жизни не видел и ничего не слышал о ВиллиПростофиле.

Тогда она начала разговор о том, что случилось в ту ночь в заведении Джо Мадригала, причем явно старалась выведать у меня как можно больше. Но я молчал и дал ей высказаться до конца. После чего я спросил, как Харбери Чайз относится к смерти Вилли и доволен ли он действительно действиями полиции, ведущей расследование по этому делу. Из ее ответа я понял, что она недавно поссорилась со стариком и, кажется, решила сама вести расследование.

Учитывая тот факт, что она наняла двух сыщиков, чтобы выжать из меня какие-то сведения, я понял: она считает, что мне что-то известно.

И я оказался прав, потому что, когда я заказал еще одну порцию коктейля, она спросила меня, не получил ли я какого-нибудь письма от Харбери Чайза. А когда я удивился, о чем он мне может написать и зачем мог я ему понадобиться, она сказала, что не знает, но думает, что он может спросить меня, не известно ли мне что-нибудь об убийстве.

И я понял: девчонке известно, что Харбери Чайз послал мне письмо. И она наняла частных сыщиков, потому что надеялась, что я принесу это письмо с собой в пустую квартиру в Бруклине. Но они просчитались.

Во всяком случае, разговор с Мирабель прошел для меня не без пользы. В моей голове все яснее стали вырисовываться детали этого дела. И я теперь почти на 100 процентов уверен, что мысль, которая пришла мне в голову, когда я сидел в темном пустом зале Джо Мадригала, и от которой я чуть не подпрыгнул на стуле, помните, когда приходил туда за смокингом Руди и философствовал по поводу оборванных лент серпантина?

Так вот, та мысль была абсолютно правильной. Работа «джимена» иногда бывает не таким-то уж приятным занятием. И надо иметь большую выдержку, чтобы с одинаковым спокойствием встречать и радости, и невзгоды. И надо признаться: невзгод-то у нас гораздо больше, чем радостей. Как говорила одна бабенка, когда ее муж упал с пирса в Сант-Яго, — «в жизни за все приходится платить». И вот, кажется, для меня сейчас как раз и наступил такой момент.

Я решил в ближайшее время сидеть тихо и спокойно предоставить этим умникам полную свободу действий, пусть они придумают очередную ловушку для Лемми.

Вы спросите, почему я так спокойно к этому отношусь? Да потому, что не было еще на свете такого жулика, чтобы даже в самом гениальном его плане хотя бы одно звено не оказалось гнилым и не порвалось бы.

Отпустите любого ловкача и любую разумную бабенку гулять по длинной веревочке, они обязательно и сами попадут на стул, и приведут с собой туда же своих товарищей.

Во всяком случае, я чувствую, что скоро в этом деле доберусь до истины.

Я сижу и смотрю на эту даму. Вероятно, многие считают меня грубым, черствым человеком, но я всегда получаю огромное удовольствие от того, что любуюсь женщинами, и я очень много думаю о них. Мне всегда интересно, о чем они думают, чего они в действительности добиваются, потому что это уж как закон: внешний вид женщины никогда не соответствует ее мыслям. Вот, например, был у меня такой случай: одна испанка на Филиппинах с самой очаровательной улыбкой на самых очаровательных на свете губках — одной рукой дарила мне букет цветов, а другой в это же самое время огрела меня по башке железным прутом. Так что никогда не знаешь, чего тебе следует ожидать от женщины.

Я все время внимательно поглядывал на Мирабель и пришел к заключению, что она прелестная бэби. На ней роскошный обтягивающий ее фигуру костюм и полосатая блузка с оборочками и складочками, а на шее огромное белое жабо, красиво обрамляющее лицо. На голове очаровательная шляпка, и парень, который делал ей прическу, знает свое дело. Шляпка надета набекрень, и из-под нее с одной стороны виднеется целая копна белокурых волос с кудряшками и завитушками. Я знаю много парней, которые с удовольствием убежали бы из дома ради дамы, подобной Мирабель, но вот каким образом она связана с этим делом, я понять не могу, хотя, пожалуй, мне надо будет именно сейчас это выяснить. Пожалуй, мне следует попробовать пойти с ней на откровенность, и потому я спокойно начал.

— Послушайте меня, леди, — сказал я ей. Я не знаю, какова ваша роль во всем этом деле, но мне кажется, вы ужасно расстроены тем, что кто-то убил вашего жениха. Я знаю, что вы хотите задать мне кучу вопросов, но, мы быстрее придем к цели, если сначала несколько вопросов задам вам я.