Дикий визг вырывается из женской глотки. Она бьет назад. Её руки удлиняются и превращаются в плети. Эти плети с такой быстротой и силой хлещут по ускользающей фигурке кицунэ, что я на миг даже начинаю сомневаться в нашей победе. К тому же и варвар прибавляет в скорости.

Я отскакиваю и творю Земляной Щит, лишь бы выгадать немного времени на передышку. Выгадываю всего две секунды. После этого Щит разлетается на куски, а на меня бросается разъяренный варвар.

Однако, мне хватило этих двух секунд, чтобы создать лассо из молний. Бросок варвара как раз приходится туда, где его ожидает сверкающая петля. Чуть быстрее, чем обычно, я обегаю кругом и ещё больше запутываю варвара. Он пытается вырваться, пытается напрячь мышцы, но…

Каменный Дождь и Иней делают свою работу. Мне остается только подойти к обессиленному телу и добить его. И уже в тот миг, когда я поднимаю Земляной Меч для финального удара, я слышу позади свист рассекаемого воздуха.

В последний миг падаю на колени, как будто извиняюсь перед варваром за своё грубое поведение, и вижу, что его голова разлетается на части, как спелый арбуз после выстрела из дробовика.

Плеть-рука женщины промахивается по мне, зато находит новую цель. Противница от растерянности даже забывает, что надо продолжать бить.

— Минус один! — вырывается у меня.

— Огненный Смерч! — кричит Шакко и протягивает руки к женщине.

С кончиков её пальцев срывается целая река пламени, которая поглощает женскую фигурку. Раздается дикий крик, а в воздухе плывет мерзкий запах паленых волос и сгоревшей кожи. Крик вскоре прекращается, когда на песок падает обугленный труп, отдаленно напоминающий противницу.

— Минус два! — устало произносит Шакко, опускаясь на песок. — Так зачем ты вернулся, Изаму?

— Победила пара Изаму-Шакко! — провозгласил мрачный голос. — Попрощаемся с ними до новой встречи.

— Мы своих на войне не бросаем, — успеваю ответить я прежде, чем в шею впивается дротик со снотворным.

Никогда не любил похороны. Да, частенько был виновником их возникновения, но сами похороны никогда не любил. Да и что там любить? Скорбь, уныние и грусть?

Это ритуальным агентствам хорошо — к ним обращаются постоянно и в любом случае без работы не останутся. В моём мире стоило только «Скорой» и полицейским посетить умершего, как на пороге появляется агент похоронных услуг. Сам собой! Из ниоткуда. Естественно, «Скорая» стучит агентам и получает за это процент. Ну в крайнем случае медики или санитары могут дать просто визитку.

И тут уже идет развод по-полной. Люди наживаются на горе и растерянности родственников как могут. Да-а-а, кто-то может сказать, что это бизнес. Но это грязный бизнес. И это говорю я — один из поставщиков клиентов для похоронных бюро.

Хотя, черт с ними. Уверен, что те, кто наживается на чужом горе — будут гореть в аду на самой жаркой сковородке. Для меня припасена тефалевская, с антипригарным покрытием… Или какая там самая прочная и долговечная?

Однако, как бы я не ненавидел похороны, но присутствовать на проводах Акиры просто был обязан. В первую очередь, чтобы не дать духу комиссара в теле Исаи осуществить задуманное. Да и проводить мастера тоже необходимо — выказать дань уважения, провожая в последний путь. В путь становления Буддой…

Да-да, тут так порой задействуют иносказание смерти — стал Буддой. Вишь, как красиво — не зажмурился, а стал Буддой. Не хухры-мухры и с боку бантик.

Но, я чего-то разболтался, а мне ещё надо было одеться соответственно случаю. После «Черного Кумитэ» меня снова аккуратно выбросили на площадку возле дома Норобу. Киоси с горем пополам затащил моё храпящее тело в палатку. Там я слегка отоспался и даже немного поворчал на сэнсэя, когда он разбудил меня рано утром.

Ворчание никак не сказалось ни на самом сэнсее, ни на его совести. Он даже пригрозил вылить на меня тазик с холодной водой, если я сейчас же не встану. Пришлось сейчас же вставать. «Старая гвардия» отсыпалась после трудной ночи, они всю ночь разбирали свитки главного оммёдзи и готовились к предстоящей битве с духом комиссара Мацуда. Я и сам понимал, что сейчас всё серьезно. И раньше было не до хохотулек, но сейчас что-то такое предстоит, отчего Японию тряхнет пару раз.

Однако, понимание пониманием, а вот приготовиться было необходимо. Мы с Норобу отправились к знакомому портному, где мне была сделана последняя примерка и через полчаса я получил в личное пользование черный костюм. К нему прилагалась белая рубашка и галстук, но эти атрибуты я уже купил раньше.

Знал бы, что там случится… Да всё равно бы поехал.

В этот день нас пятерых из «Оммёдо Кудо» отпустили пораньше с уроков. С нами вместе ушел Исаи — сказал, что был одним из друзей Акиры, поэтому считает своим долгом проститься с ним. Заскочить домой и переодеться было минутным делом, тем более, что возле школы меня встречал Хаяси. Я упросил по видеосвязи Мизуки отпустить водителя на полдня, чтобы не показаться таким уж нищебродом в глазах других людей. Мизуки поджала губы, покачала головой, но всё-таки сжалилась надо мной.

Ну да, если там будут люди высшего света, то надо хотя бы немного соответствовать их статусу. Род Утида уходит корнями глубоко в историю, его знает вся аристократия. Многие из тех, кто будет на похоронах, вряд ли взглянут на белобрысого юношу, но обязательно заметят татуировку на щеке. Чтобы её хотя бы немного оттенить и понадобился дорогой костюм и красивая машина.

Если я собираюсь войти в это общество, чтобы потом стать по меньшей мере ровней, а по большей мере и вовсе возвыситься над ними, то нужно создавать хорошее впечатление сразу.

А в целом… Не хотелось, чтобы комиссар исполнил свою месть. Стоило только подумать, что Кацуми окажется в его объятиях, как сразу же кровь бросалась в голову, а сердце начинало стучать так, словно только что взбежал на сорокапятиэтажный дом.

Мы приехали к дому Утида днем. Машин было очень много, поэтому Хаяси высадил меня возле ворот, а сам отправился искать место для парковки.

Особняк за коваными воротами мало напоминал дом новых русских, которые кичатся роскошью. Скорее это был двухэтажный дом без особых излишеств, построенный из современных материалов, но стилизованный под историческую пагоду. Первый этаж был широким, не меньше двадцати метров в длину и пятнадцать в ширину. На стропилах далеко выходящей крыши висели бумажные фонари. По случаю дневного времени они хранили огненное молчание и сумрачно покачивались от легкого ветерка.

Стены второго этажа выполнены из больших, слегка затемненных, обзорных окон, а над ними снова далеко выдавалась вперед черепичная загнутая крыша. По собственному опыту лазанья по таким крышам, могу сказать, что выглядит черепица красиво, но совершенно не предназначена для того, чтобы по ней ходили. Поэтому те фильмы, в которых ночные воины стремительно проносятся бесшумными тенями по подобным крышам, потеряли достоверность. Хотя, в тех фильмах и сражаются, стоя на чуть склонившихся стеблях бамбука…

Справа, возле декоративного пруда, зеленели раскидистые, но невысокие сосны. Серые валуны камней у пруда напоминали застывших черепах. Через узкое место перекинут мостик. И всеми любимые карпы взирали из водной глади на собравшихся у главного входа людей.

На меня посмотрели несколько удивленно, вернее, на мою татуировку на щеке. И то, смотрели так в основном взрослые люди, а молодежь лишь взглянула и перестала обращать внимание. Кто-то из знакомых кивнул, а остальные продолжили скорбеть.

Зато, когда нашел взглядом дух комиссара, в теле Исаи, то тот быстро обнажил зубы в улыбке, больше напоминающей оскал, а затем снова сжал губы в тонкую линию. Даже начал перебирать четки в руках, создавая вид, что молится богам за то, чтобы те благосклонно приняли Акиру в свои ряды. Вот же ушлепок — прямо кожей чувствую идущие от него волны ненависти.