— Время, ваше величество, ваше высочество, — учитель танцев и сегодняшний распорядитель бала возник передо мной и Елизаветой, как черт из табакерки. Мы стояли за дверями и ждали, когда через другой вход зайдет последний приглашенный гость. После того, как мы войдем, никто уже заходить в зал не должен будет. Нет, опоздавшие, естественно, притащатся, но они уже в разгар танцев незаметно проскользнут в зал, потому что начнется шатание туда-сюда, а запомнить, кто был при входе августейших особ невозможно, слишком много народа набилось сейчас в далеко не маленький бальный зал.

Раздался резкий звук, двери перед нами распахнулись. Доносившийся до нас гул сотен голосов постепенно смолк. Я протянул согнутую в локте руку, на которую легла рука императрицы.

— Божиею поспешествующею милостию, Елизавета Первая, Императрица и Самодержица Всероссийская, Московская, Киевская, Владимирская, Новгородская, Царица Казанская, Царица

Астраханская, Царица Сибирская, Государыня Псковская и Великая Княгиня Смоленская,

Княгиня Эстляндская, Лифляндская, Корельская, Тверская, Югорская, Пермская, Вятская,

Болгарская и иных, Государыня и Великая Княгиня Новагорода Низовския земли, Черниговская, Рязанская, Ростовская, Ярославская, Белоозерская, Удорская. Обдорская, Кондийская и всея Северныя страны Повелительница и Государыня Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей, и Кабардинския земли. Черкасских и Горских Князей и иных наследная Государыня и Обладательница. Великий князь и наследник трона Российской империи, владетельный Герцог Шлезвиг-Гольштинский, Стормарнский, и Дитмарсенский, внук Петра Великого Петр Федорович! — проорал чей-то зычный голос, и мы с теткой вошли в зал. Тут же раздался шелест многочисленных юбок и шарканье не менее многочисленных ног. Подданные и гости Елизаветы приветствовали государыню и ее племянника поклонами и реверансами. Я же на мгновение задумался над тем, почему мне в титул впихнули Шлезвиг, хотя, чисто теоретически, я, наверное, и правда являлся владельцем данной земли, и вот это уже было интересно. Но тут заиграл менуэт, и я, проведя Елизавету до центра зала, сосредоточился на танце, первую половину которого нам предстояло танцевать в одиночестве, под пристальными взглядами собравшихся.

Наконец, танец завершился. Вся собравшаяся дворянская братия разразилась аплодисментами, а я поцеловал тетушке руку, как бы благодаря ее за доставленное удовольствие. Она уже хотела было двинуть к трону, стоящему чуть поодаль, но я задержал ее руку, не давая уйти, чем заслужил изумленный взгляд. Устраивать скандал на людях Елизавета не захотела, поэтому просто осталась стоять, ожидая, что же я предприму в дальнейшем. Музыка смолкла все с интересом смотрели на явное нарушение протокола. Я же кашлянул в сторону и начал говорить, благодаря про себя весьма продуманную акустику бальной залы, которая позволяла мне не слишком напрягаться, чтобы мою маленькую речь услышали все присутствующие.

— Ваше величество, тетушка, я денно и нощно не забываю благодарить Господа нашего за то, что он пожалел сироту и привел его в новую, любящую семью, — не знаю, насколько Елизавета меня любит, но относится однозначно неплохо. Я прекрасно понимаю, что это пока, потому что чека не дремлет и злопыхатели, например, тот же Бестужев, уже очень скоро начнут лить ей в уши про то, что я мечтаю занять трон и скинуть с него тетку. Вот поэтому сейчас надо делать так, чтобы она как минимум сомневалась в подобных инсинуациях и проверяла мою благонадежность, а не рубила с плеча. Глаза Елизаветы повлажнели, но это нормально, она постоянно выражает свои эмоции слезами. Я же продолжил. — Традиции дарить подарки в Новогоднюю ночь пришли к нам из Древнего Рима, и я хочу сейчас последовать примеру римлян и подарить подарки женщине, которая всеми силами пытается заменить мне мать, которую я, к моему величайшему сожалению, так и не смог узнать, — так, главное, не переборщить. Махнув рукой, я призвал ожидающих этой минуты Лопухина и Румянцева, которые тащили два футляра с подарками. — И в благодарность, с наилучшими пожеланиями, я хочу преподнести вашему величеству эти скромные подарки, — первым вышел вперед Румянцев и открыл футляр. На черном бархате лежали на первый взгляд довольно скромные украшения, но выполненные настолько филигранно, что Елизавета прижала руку к груди. За основу я взял сапфиры, синева которых должна была подчеркнуть голубые глаза императрицы. — У этих украшений есть одно преимущество, они более легкие, чем те, что предписывает носить дамам мода, и от этого ваши ушки, тетушка не будут столь безжалостно оттянуты, и в них используются замки моего изобретения. — Ну, что сказать, я не помню, кто именно английские замки изобрел, судя по названию, какой-то англичанин, но теперь они будут замками Петра. Ничего личного, как говориться. Тем временем, вперед вышел Лопухин, который открыл второй футляр. На бархате лежал, переливаясь гранями, высокий бокал с именем Елизаветы, выполненными искрящейся золотой краской. Эскиз новый управляющий объединенного завода, который разросся довольно прилично, согласовал со мной. В этом бокале было представлено почти все, на что способны мастера моего завода, включая вставки из цветного стекла, а также хрусталя, который совсем недавно получился у одного из мастеров. Я поощрял умеренные эксперименты, и они это знали, не боясь предоставлять мне свои находки. Следующей стадией было внедрение отдельного цеха для изготовления оптических стекол и сборки оптических приборов, включая, кстати, очки, которые были известны уже давно, но еще пока не столь сильно распространены.

— О, Петруша, — Елизавета смахнула несколько слезинок. — Я так расчувствовалась. Прости, но у меня просто слов нет. Иди, веселись, а я пока рассмотрю твои подарки поближе.

Вот и ладушки. Я проводил ее к трону, туда же Румянцев с Лопухиным притащили футляры, за что заслужили благосклонные кивки от государыни, взгляд которой на мгновение задержался на побагровевшем Петьке. Но его спас Разумовский, который подошел к своей тайной супруге, сразу же переключив все внимание на себя. Я же огляделся по сторонам и целенаправленно направился к Марии, и пускай говорят, что хотят, мне уже плевать.

— Позвольте пригасить вас на танец, — я поклонился, а когда выпрямился, то подхватил тонкую ручку слегка побледневшей девушки и повел ее в круг. Мимо меня пронесся француз выразительным взглядом напомнив про два подряд танца. Да помню я, не надо мне напоминать. Заиграл полонез. Елизавета специально ввела его вторым танцем, который она не танцевала. Пары проходили мимо трона, и она могла рассмотреть гостей во всей красе. И хотя я должен был сидеть во время второго танца рядом с теткой, но она во всеуслышание разрешила мне валить на дискотеку, чем я сразу же воспользовался. Рука Марии заметно подрагивала, и я в то время, когда мы стояли друг напротив друга, внимательно рассматривал ее бледное личико. — Что с вами? Вам холодно?

— Нет, ваше высочество, напротив, здесь даже жарко. Просто я не привыкла, что на меня все смотрят, — тихо ответила она, я же зацепился взглядом за светлый локон, выбившийся из прически. Не удержавшись, во время одного из движений, потрогал его, ощутив под пальцами шелковистость волос, с удивлением осознав, что на ней нет парика, и эта блондинистая шевелюра ее собственная. — Что вы делаете, ваше высочество? — Мария перестала дрожать, а мои неадекватные действия ее слегка взбодрили, разозлив. Ну еще бы, ей ведь казалось, что от нас не отрывает взгляд сотня людей как минимум, и что я выставляю ее на посмешище.

— Я сейчас старательно гоню от себя виденье, в котором распускаю вашу прическу и запускаю обе руки в эту роскошную гриву, — на мгновение прикрыв глаза, я как наяву представил себе эту сцену. Так, успокойся, козел озабоченный, ты пугаешь неопытную девочку. — Простите, не смог удержаться, — я ободряюще ей улыбнулся, а Мария, когда до нее дошло, что я только что сказал, мучительно покраснела. Попытавшись сгладить неловкость, я быстро сменил тему. — Вы получили мой подарок? — теперь я смотрел еще пристальнее, пытаясь определить реакцию.