— У отца нет дома в городе, а его величество не любит, когда во дворце остаются люди, не состоящие при дворе, даже, если они являются членами семьи его генерала. Но, в последнее время его величество немного изменил отношение, во всяком случае, к нам. Мы с мамой провели почти неделю во дворце, во время нашего путешествия сюда в Россию. Мама было в восторге.

— Да что вы говорите, София, — я снова улыбнулся. — Вы хорошо говорите по-русски, мои комплименты.

— Я начала учить язык еще дома, когда только-только пришло приглашение от ее величества. А вы не знаете, в чем причина столь щедрого предложения?

— Кроме той, что тетушка решила таким вот хитрым способом выбрать для меня лучшую в мире невесту? — она снова вспыхнула. Ну конечно же абсолютно все девушки прекрасно знали, зачем сюда едут. — Думаю, что она решила побыть патронессой и вывести в свет как можно больше молодых особ, для вас же, София, новогодний бал тоже будет первым?

— Да, ваше высочество, — она присела в реверансе. — Спасибо за откровенность.

— Не за что. Надеюсь, вы танцуете лучше меня и тем самым избежите травм, которые точно нанесет вам неуклюжий медведь в моем лице.

— О, вы собираетесь со мной танцевать? — она снова вспыхнула. Ну не тянет она на злостную интриганку, вот, хоть убей, не тянет.

— Конечно. Должен же я задобрить вам, чтобы точно знать о том, что моим солдатикам ничего не угрожает, — она улыбнулась, сверкнув ямочками, снова присела в реверансе и, попрощавшись, ушла быстрым летящим шагом, практически убежала.

Я же некоторое время смотрел ей вслед. По-моему, мы с Ушаковым забыли нечто очень важное. Мы забыли, что приглядывать нужно как следует не только за сопровождением мужского пола, среди свит прибывших принцесс, но и за их дуэньями. То есть, за матерью Фике Ушаков приказал присматривать, потому что я на это указал, как только узнал, что они вот-вот прибудут. А другие у нас безнадзорные остались, и с этим срочно нужно что-то решать.

— Я хочу понять, каким именно образом вы умудрились потерять доверие, которое выказывал вам герцог, будучи еще ребенком, заглядывающим вам в рот и с упоением слушающим истории о великом короле, который решил бросить вызов тем, кто на сегодняшний день гораздо сильнее, чем он и его небольшая страна, которая обязательно станет величайшей, если бог будет благосклонен к нам, — невысокий сухощавый с желчным лицом мужчина в огромном парике оперся на стол руками и подался вперед, прожигая взглядом стоявшего перед ним новоиспеченного барона Берхгольца, который совершенно не знал, как правильно отвечать на поставленные вопросы. Мужчина имел полное право давить на барона, потому что тому было приказано королем Фридрихом во всем подчиняться ему и делать все, что он прикажет.

Сам же Берхгольц, который совсем недавно стал бароном и еще не сумел привыкнуть к новому титулу, стоял перед столом, как нашкодивший мальчишка, и изучал взглядом пол, на котором был расстелен превосходный ковер. Что тут можно ответить, если он сделал все, чтобы отвернуть от себя юного принца еще в то время, когда они находились в Киле, и он был назначен быть наставником для мальчика его дядей, который в итоге так бездарно погиб, оставив его Берхгольца в полнейшей растерянности от невозможности понять, что же делать дальше. Что касается самого принца, то, кроме раздражения он никаких других чувств у Берхгольца никогда не вызывал. Ему не нравилось, что тот постоянно тащил его к себе в комнату, чтобы показать очередную атаку своими оловянными солдатиками, которая повторяет ту, что провел король Пруссии. При этом мальчик всегда выспрашивал, правильно ли он все представляет, заглядывая в лицо своему наставнику. Да еще и этот вечно просящий взгляд. Как объяснить стоящему перед ним человеку, пребывающему не в лучшем расположении духа, что его просто передергивало каждый раз от отвращения.

Но однажды все это закончилось. Взгляд мальчишки в одночасье изменился, стал не извиняющимся и просящим, а злым и требовательным, с проскальзывающими в глубине искрами цинизма, которые странно было видеть на лице столь юного существа.

Берхгольц мог бы назвать день и даже час, когда все изменилось. Они в тот день прибыли в Берлин, и среди вещей герцога он не заметил этих дурацких солдатиков. Потом был визит во дворец, во время которого было заметно, что герцог явно не в восторге от всего происходящего. Он выразил свое недовольство еще в карете, в которой они ехали во дворец, и продолжил его выражать и в дальнейшем. Концерт он смотрел со скукой на лице, сам Фридрих его не интересовал ни в каком виде. А ведь до тех пор, пока они не приехали в Берлин, на каждой стоянке герцога было не заткнуть, он выспрашивал у того же Корфа мельчайшие подробности, которые барон сумел заметить, находясь очень короткий промежуток времени при дворе Фридриха. Герцог постоянно говорил о своем кумире, и даже часто выражал сожаления о том, что придется ехать дальше в Петербург, и никто не позволит ему остаться при прусском дворе.

Возможно, нехотя признал Берхгольц, он все же где-то и перегнул палку. Вот только окончательно герцог вышел из-под его контроля, когда притащил этого патлатого Криббе. Вот кто действительно был виноват в том, что мальчишка и слышать ничего больше не хотел про Фридриха. Точно. Если бы не Криббе, то и проблем бы никаких не было.

— Вот что, этот старик, Ушаков, решил устроить очередное празднование в своем клубе, как он называет этот дворец порока, созданный им для различного рода веселья и утех. Попасть туда будет сложно, слишком многие из весьма почтенных господ захотят отыграться. Наследник тоже будет присутствовать, так что делай что хочешь, но сейчас, когда рядом с ним нет этого Криббе…

— О, вы тоже поняли, что все проблемы из-за этого никчемного капитана, господин Мардефельд? — Берхгольц выдохнул с облегчением, все-таки он совершенно правильно расставил приоритеты и вычислил виновного в потери лояльности к прусскому двору наследника Российской империи.

— А что, разве это не очевидно? — прусский посол поморщился. Ну что за тупой ублюдок. Он мог так втереться в доверие к герцогу, что сейчас был бы на полшага к трону. Вместо тог, чтобы холить и лелеять мальчишку, потакая каждому его капризу, этот кретин мог даже поднять на него руку, если верить тому же Крамеру. Неудивительно, что, когда появился Криббе, который как уж пробрался в душу к мальчишке, начав с того, что просто защитил того от этого недоумка. Вот кто может полноценно влиять на наследника. Но чертов капитан не идет не на какие компромиссы. Особых слабостей не выказывает, подкупить его прусскому послу во всяком случае не удалось. Оставалось надеяться, что сейчас, когда Криббе услали куда-то по делам, к наследнику можно будет попробовать приблизиться и вернуть утраченные позиции короля Фридриха. — Сумейте попасть на праздник к Ушакову и сблизиться с наследником.

— А что делать с Марией Саксонской? — Берхгольц внезапно понял, что это его последний шанс, больше не будет. Если он не справится, то страшно представить, что с ним сделает Мардефельд, у которого только одна задача — из кожи выпрыгнуть, но обеспечить лояльность России к Пруссии, и при ее осуществлении он пожертвует им Берхгольцем и не поморщится. Вот только что делать с тем, что он прибыл сюда именно с польской делегацией?

— Ничего. Девчонка не представляет никакой опасности. За все время ее пребывания здесь, наследник едва ли парой слов перебросился с данной девицей. Так что, вы привезли ее сюда, и на этом вашу миссию можно считать выполненной. Можете идти, барон, и помните, что его величество король Фридрих более не потерпит неудач.

Как только дверь за Бергхольцем закрылась, Мардефельд упал в кресло и закрыл лицо руками. В этот же момент тяжелая штора, закрывающая скрытую нишу, отодвинулась, и в комнату проскользнула женская фигура. Шурша юбками, женщина подошла к послу, встала у него за спиной и положила руки ему на плечи, разминая затекшие мышцы.