— Да.

— Но… Ты будешь в порядке?… Я должна остаться с тобой…

— Со мной все будет отлично, Елена. Иди.

Елена колебалась в нерешительности, затем кивнула. — Я не задержусь. — пообещала она.

Невидимая, Елена кралась вокруг облупившихся стен дома Мэтта, и, обойдя почтовый ящик, оказалась прямо под его окнами. Окно было не заперто. „Небрежный парень“ — тревожно подумала она. „Разве он не догадывался, кто мог придти к нему?“

Она подобралась к открытому окну ровно настолько, на сколько ей было позволено. Невидимый барьер, подобно мягкой стене плотного воздуха, блокировал ее путь.

— Мэтт, — прошептала она. В комнате было темно, но она видела очертания тела парня на кровати. Цифровые часы с неяркими зелеными цифрами показывали, что время 12:15. — Мэтт, — прошептала она снова.

Парень шевельнулся, — Ммм…

— Мэтт, я не хотела напугать тебя. — Она говорила успокаивающе, желая разбудить его мягко, а не сыграть с ним злую шутку. — Но это — я, Елена, и я хотела бы поговорить с тобой. Только сначала ты должен пригласить меня. Ты можешь пригласить меня…?

— Ммм… Входи.

Елена была поражена его спокойным и ничуть не удивленным голосом. Только после того, как она перелезла через подоконник, она поняла, что он все еще спит.

— Мэтт… Мэтт, — шептала она, боясь подойти слишком близко. В комнате было очень душно и пахло перегоревшим, работающим в полную силу радиатором. Она увидела голую ногу, выглядывающую из-под горы одеял на кровати, и копну белокурых волос на подушке.

— Мэтт…? — Очень осторожно она наклонилась и прикоснулась к нему.

Это, наконец, разбудило его. Резко подскочив на кровати, Мэтт сел, вытянувшись в струнку, ошарашенно озираясь вокруг. Когда его глаза встретились с ее глазами, они широко раскрылись.

Елена пыталась выглядеть маленькой и безопасной, ничем не угражающей ему. Она двинулась в обратном направлении, к противоположной стене. — Я не хотела напугать тебя. Я знаю, что это — удар для тебя. Ты поговоришь со мной?

Он просто продолжал смотреть на нее. Его светлые волосы были влажными от пота и находились в беспорядке. Она видела, как его пульс бешено бьется в вене на шее. Она боялась, что он собирается просто встать и выбежать из комнаты.

Вдруг его плечи расслабились, резко опустились вниз, и он медленно закрыл глаза. Он дышал глубоко и прерывисто. — Елена.

— Да, — прошептала она.

— Ты мертва.

— Нет. Я здесь.

— Умершие люди не возвращаются. Мой отец не вернулся.

— Но я действительно не умерла. Я лишь изменилась.

Глаза Мэтта были прикрыты, он не верил ей, и Елена почувствовала, как холодная волна безнадежности проходит по ее телу. — Но тебе жаль, что я не умерла, не так ли? Я ухожу. — прошептала она.

Лицо Матта скривилось, и он заплакал.

— Нет! О, нет! Прошу тебя, Мэтт, не нужно! Она обняла его и стала укачивать, сдерживая свои собственные рыдания. — Мэтт, я сожалею; я не должна была приходить сюда.

— Не уходи, — рыдал он. — не уходи!

— Не уйду, — Елена прекратила борьбу, и слезинки упали на влажные волосы Мэтта. — Я никогда не хотела причинять тебе боль — сказала она, — Никогда, Мэтт. В те времена все те вещи, которые я совершала — я никогда не хотела причинить тебе боль. — Так и есть. — она закончила говорить и просто обнимала его.

Через некоторое время его дыхание успокоилось, и он сидел, закрыв лицо руками. Он избегал ее взгляда. Он иногда смотрел на нее, тяжело и с недоверием, как будто он готовился к чему-то, боялся чего-то.

— Хорошо, ты здесь. И ты жива. — сказал он грубо. — Так чего же ты хочешь?

Елена была ошеломлена.

— Давай же, говори. Должно же быть что-то, не так ли?

Хлынули новые слезы, но Елена подавила их. — Я полагаю, что заслужила это. Я знаю, что я наделала. Но на этот раз, Мэтт, я не хочу абсолютно ничего. Я пришла, чтобы принести извинения, сказать, что я сожалею о том, что использовала тебя — не только в ту ночь, но и в остальное время. Ты мне дорог, и меня беспокоит, тяжело ли тебе. Я думала, что, возможно, я могу хоть что-то теперь изменить. — После тяжелой паузы она добавила, — Я полагаю, что теперь я могу идти.

— Нет, подожди! Подожди секунду! — Мэтт снова сжал лицо руками. — Слушай. Это было глупо, и я — сопляк…

— Это была правда, и ты — настоящий джентльмен. И тебе нужно было прогнать меня уже давно.

— Нет, я — глупый сопляк. Я должен биться головой об стену от радости, что ты не мертва. Минуту. Сейчас я смогу послушать тебя. — Он схватил ее запястье, и Елена удивленно посмотрела на него. — Мне все равно, являешься ли ты темным созданием, Годзиллой или Франкенштейном, или всем эти вместе, мне только…

— Мэтт. — Елена запаниковала и прикрыла его рот свободной рукой.

— Я знаю. Ты с черноволосым парнем. Не волнуйся: я помню о нем. Он мне даже симпатичен, Бог знает, почему. — Мэтт вздохнул и, казалось, успокоился. — Я не знаю, говорил ли Стефан тебе. Он сказал мне кое-что — о том, что он злой на самом деле, что он не жалеет о том, что сделал с Тайлером. — Ты понимаешь, о чем я?

Елена закрыла глаза. — Он едва ли питался с той ночи. Я думаю, сейчас на него идет охота. Сегодня вечером он почти убил себя, настолько он был слаб.

Мэтт кивнул. — Так вот в чем заключается основное дерьмо. Я должен был знать.

— Да, это так и с этим ничего не поделаешь. Эта потребность сильна, более сильна чем ты можешь представить. — эти слова напомнили Елене, что она не ела сегодня, и что она хотела есть еще перед тем, как они отправились к Алариху. — В связи с этим фактом, я должна идти. Скажи мне только, будут завтра ночью танцы или нет? Все плохое происходит чаще всего на больших мероприятиях. Мы будем пытаться охранять вас, но я не знаю, чем мы сможем помочь при случае.

— Кто это — „мы“? — резко спросил Мэтт.

— Стефан и Дамон, думаю… Дамон и я — точно. И Мередит и Бонни… и Аларих Зальцман. Не спрашивай об Аларихе, это — долгая история.

— Но против чего вы собираетесь принимать меры?

— Я и забыла, что ты не знаешь. Это — также длинная история, но… хорошо, скажу тебе коротко. Это то, что убило меня, то, что заставляет собак нападать на людей, как после моей мемориальной службы. Это что-то плохое, Мэтт, что-то вокруг церкви Фелла. И мы собираемся попытаться остановить это, пока не произошло еще что-нибудь завтра ночью. — она пыталась собраться. — Прости, я сожалею, но мне действительно нужно идти. — Ее глаза бегали, и, несмотря на ее усилия, периодически останавливались на большой вене на шее Мэтта.

Когда она, наконец, сумела оторвать пристальный взгляд оттуда и посмотрела ему в лицо, она увидела, что на место его шока постепенно приходит понимание. И, что еще более невероятно, принятие. — Хорошо, — сказал Мэтт.

Она не была уверена, что она расслышала правильно. — Мэтт?

— Я сказал, все хорошо. Это больше не шокирует меня.

— Нет! Нет, Мэтт! Я действительно не пришла сюда для этого!..

— Я знаю. Именно поэтому я хочу этого. Я хочу дать тебе хоть что-то, чего ты не просила. — Мгновение помолчав, он сказал, — В качестве помощи старому другу.

„Стефан“ — подумала Елена. Стефан сказал ей придти, и придти одной. Стефан знал, поняла она. И все было в порядке. Это был его подарок Мэтту — и ей.

„Но я вернусь к тебе, Стефан,“ — подумала она.

Она уже наклонялась к его шее, и Матт сказал, — Я собираюсь придти и помогать вам завтра, ты знаешь. Даже если я не приглашен.

Тогда ее губы коснулись его горла.

Пятница, 13 декабря.

Дорогой Дневник.

Сейчас глубокая ночь.

Я знаю, что я писала об этом прежде, думала — уж точно. Но сегодня — именно тот вечер — или ночь, когда все случится. Это — оно.

Стефан также чувствует это. Он ушел из школы сегодня, чтобы сказать мне, что танцы все-таки не отменили. Господин Ньюкасл не захотел начинать панику, отменяя их или что бы то ни было еще. Вот, что они собираются предпринять: „безопастность“ снаружи здания, что, как я предполагаю, означает — полицию. И, возможно, господин Смоллвуд и некоторые из его друзей с винтовками. Но я не думаю, что этим они смогут остановить то, что собирается случиться. И не знаю, сможем ли мы.