Вся эта бесконечная ложь вырвала его сердце из груди и отбросила подальше, а, падая всё ниже и ниже, его сердце разбилось вдребезги.

Он так верил ей, нет, даже больше, чем просто верил. Когда – то он поставил Ларинцеву в центр собственной вселенной. Она стала для него ярким солнцем, освещающим его мир.

Вячеслав любил всем сердцем эту женщину, преданно и искренне, а Люба лгала на каждом шагу.

Ложь была в каждом её взгляде, в каждом её вздохе, в каждом стоне, в каждом слове…

Он же смотрел только на неё. Думал только о ней, как последний кретин. Да он жил ею.

Сколько же гадостей она успела сделать за то время, пока он, глядя на неё, видел не ту женщину, которой она была на самом деле, а ту, которую ему хотелось видеть.

Ради любви к ней он даже усмирил свою гордость, практически на колени поставил непреклонное сердце, а что получил в ответ?

Чем больше мужчина думал обо всём этом, тем больнее становилось.

Помнил то мерзкое чувство, когда понял, что его заманили в ловушку, унизили, втоптали в грязь, посмеялись над его чувствами. Женщина изменяла ему, а он был предан ей, как пёс. Эту женщину, как оказалось, он совсем не знал. Но он несомненно избавится от всех чувств, которые питает к ней, а пока...

.

Люба сидела тихо, просто не знала, что может выкинуть этот мужчина.

Да и что она может сделать?

Правильно.

Ничего.

Было очень неприятно и больно от того похабного слова, которым он её назвал. Но она это переживёт. Столько уже пережила унижений и оскорблений, что это просто мелочь. Сама виновата, что всё в её жизни так. Нечего было быть в своё время такой наивной, глупой и доверчивой. За любую совершённую глупость непременно настигнет своя плата... всегда.

.

.

Вячеслав привёз её снова в уже знакомый Любе дом. Что же, хоть в дом к себе привёз, а не завёз куда – нибудь в неизвестном направлении.

- Выходи, - открыл перед ней дверцы, подал руку, но потом резко одёрнул, словно сама мысль о том, чтобы прикоснуться к ней была ему неприятна.

Люба даже не думала принимать его руку, но этот его жест болью отозвался в груди.

- Зачем ты привёз меня к себе, Слава?

- Надо поговорить. В дом пошли, - синие глаза уставились в застывшую у машины девушку, в её светло – карих глазах плескался страх.

Яров нахмурился, осуждать за страх её не мог, особенно после того, как он вызверился на неё у школы и каким образом запихал в машину.

- Я не обижу тебя, даю слово. Идём в дом, Люба, нам необходимо поговорить. И поверь, этот разговор важен не только для меня, но и для тебя.

Люба отметила спокойствие в его тоне. Несмотря на то, что он был взбешён ещё двадцать минут назад, сейчас он смог взять эмоции под жёсткий контроль.

Девушка подчинилась. Пошла следом за ним, невольно цепляясь взглядом за ширину плеч и уверенную мужскую походку. Когда – то она с ума сходила по этому мужчине.

В доме Вячеслав провёл её в свой кабинет, посадил в кресло, а сам встал напротив неё, занимая свою любимую позу у окна, подпирая ягодицами крышку стола и складывая руки на груди. Прищурился, пристально уставился на девушку, скользя взглядом по её лицу, уделяя пристальное внимание заметно растрёпанным волосам, припухшим губам и блузке с сорванными пуговицами в области груди, на которой его взгляд в итоге и застыл.

Любе очень неприятно было наблюдать, как его губы расплылись в гаденькой ухмылке. Понятно, что именно он о ней подумал. Впрочем, в глаза ведь назвал её шалавой.

Девушка слегка надула губы, отвернулась от него, поправив на груди пиджак, плотнее запахивая его на груди. Пусть Яров думает, что хочет. Ей всё равно, какое он имеет о ней мнение.

Глава 25

Его намёки просто тошнотворны, впрочем, как и поведение.

Если бы Люба не уверилась в том, что он её презирает, то решила бы, что Яров бесится из - за ревности.

Да кем себя возомнил этот мужчина?

- Значит, ты для этого в школу устроилась работать? Чтобы с директором было удобней резвиться! Твои нравственные устои мне известны, но не думал, что ты способна вытворять такую низость под носом у своих же учеников, - прилетело очередное оскорбление.

- Ты для этого сюда меня привёз? Лекции читать про нравственность будешь?

- Завтра ты придёшь на работу в школу и уволишься. Сама.

- Что?

- Если же ты это не сделаешь, тебя уволят по статье.

- Какой ещё статье?

- Поверь, найдут. Вряд ли молодая учительница, которая кувыркается с директором школы прямо в классе на рабочем столе, впрочем, не думаю, что лишь с ним одним, но не ущемляет своим драгоценным внимание и других коллег мужского пола, сможет найти работу хоть в какой – нибудь школе.

- Во – первых, Яров, я не кувыркаюсь с директором. Это он меня преследует и…

- Перестань лгать, - оборвал её Слава, - это от того, что он преследует тебя, я застал вас воркующих вместе в ресторане?

- Во – вторых, - продолжила девушка, делая вид, что не заметила его слов, - я и так в школу ту больше не вернусь. С удовольствием уволюсь. Заявление отправлю по почте.

- К чему такие сложности? - он отделился от стола, начав движение к девушке. Слегка усмехнулся, и от этой его ухмылки по всему телу Любы побежали мурашки. Не улыбка, а оскал… как у хищника, который пробует на зуб свою жертву.

Сел рядом с девушкой. Люба побледнела, близость его будоражила. За что он так с ней!?

Отодвинулась, но наглец подвинулся к ней ещё ближе. Синие глаза заблестели, ловя каждую эмоцию молодой женщины, которая с каждой секундой всё быстрее теряла над собой контроль и паниковала. Подскочила, но он мгновенно перехватил её руку, дёрнул на себя. Люба пошатнулась и едва ли не приземлилась к нему на колени.

К горлу подступили слёзы. Сидеть так близко с ним было невыносимо. Устала от бесконечных оскорблений, упрёков и обвинений.

- Отпусти меня. Я хочу уйти. Слав, прошу тебя, позволь мне уйти, - в её голосе проступили умоляющие нотки.

Но мужчина её почти не слушал, взгляд его остановился на запястьях девушки, там, где на нежной коже проступили синяки, оставленные явно грубыми мужскими лапами.

Слегка задрав рукав пиджака повыше, Яров увидел, что след сине - фиолетовых отпечатков от запястья тянется по руке вверх.

- Это что? – почти зарычал, переводя удивлённый взгляд на девушку, которая отвела от него глаза. Но Вячеслав тут же обхватил ладонями её лицо, поднимая голову, заглядывая в покрасневшие глаза.

Вот сейчас на его лице уже не было и намёка на насмешку. Видеть боль, страх и отчаяние в этих карих девичьих омутах было неприятно.

- Люба?

- Зачем тебе? Какое тебе дело?

- Ответь!

Люба молчала, но вот до Ярова наконец – то стало кое что доходить. Взгляд его снова сместился к губам девушки, приметил ранку у края нижней губы.

- Это школьный управленец постарался? – брови Ярого сошлись на переносице, мускулы на руках напряглись.

- Какая разница кто, отпусти ты меня уже, - она дёрнулась в его руках, но он не отпустил, перехватил её руки, удерживая рядом с собой.

Девушка упрямо не отвечала, но Вячеслав уже не нуждался в пояснении. Сжал губы, чувствуя удушающий привкус ревности внутри.

Почему она так упорно покрывает этого козла?

Может он ей нравится?

Чем больше Яров об этом думал, тем больше понимал, что прибьёт гада.

- Я с ним побеседую, Люба, пообламываю руки и повырываю «хотелки», - прошипел Вячеслав.

Люба удивлённо моргнула. После испугалась, когда смысл его слов до неё дошёл. Мартов ещё тот мерзавец, но Любе были известны методы убеждения Вячеслава. Иметь на своей совести покалеченную человеческую судьбу, пусть и такого отморозка, как Мартов, девушка не хотела.

- Зачем это тебе? Не стоит, Слава. Я не вернусь больше в ту школу. Никогда.

- А пацаны твои? Они ведь в эту самую школу пойдут в сентябре?