— Парни, заходим в тыл. — Приказал я и своим примером показал, что делать.

Противник, допрыгал до соприкосновения с бойцами Егеря и схоронился за укрытиями. Я видел, куда спрятался один из них, вынул гранату, сдвинул предохранительную пластину и утопил кнопку запала. Раздался отчетливый хруст сработавшего механизма. До укрывшегося противника оставалось не больше семидесяти метров. Я швырнул гранату по баллистической траектории, чтобы она свалилась сверху. Граната упала и сразу же взорвалась. Заряд в ней был намного мощнее, чем в обычной гранате. Тело врага подлетело вверх и упало.

Я со своими людьми подобрался вплотную к остаткам затавишегося вражеского отряда. В этот момент позади нас раздался характерный звук сработавшего выстрела мортиры. Стрелял Рубильник. Снаряд подлетел и упал в окоп. Оттуда раздался крик боли. Пришлось прекратить его второй гранатой. Где-то прятался последний член команды противника. Я переключил монитор в зеленое свечение и увидел его сквозь толщу земли. Кажется, он пытался подороже продать свою жизнь, держал в одной руке мину, а другой целился в нее из оружия.

Достать его гранатой я не мог, над ним было основательное перекрытие. В пятнадцати метрах перед нами показался Егерь. Я показал ему, где находится последний враг. С его позиции попасть можно было только выйдя на линию огня. Я отрицательно покачал головой, предупреждая его не делать глупость. Вдруг на нашлемном мониторе высветилась новая информация, два счетчика напротив двух символов, поднятого вверх большого пальца и опущенного вниз. Числа быстро росли и замерли. Напротив поднятого вверх пальца значение числа оказалось большим.

Объяснять мне, что это значило в гладиаторских боях, было не нужно. Сетчатое ограждение с нашей стороны отъехало на свое место и ушло под землю. Откуда-то взялась техника, собирающая павших бойцов. Мы, выиграв первую битву, устало направились в сторону своего лагеря.

Народ высыпал нам навстречу, боязливо переступив границу Арены. Шестиколесная подвижная коробушка на их глазах затолкала в себя раздавленный труп Мирона и обработала аэрозолем участок земли, убравший все следы крови. Айрис встречала меня в первых рядах. Я помахал ей рукой издалека. Уставшие, грязные, в крови, мы подошли к ожидающей нас публике.

— С победой? — Громко спросил Водяницкий и полез ко мне пожимать руку.

— С победой. — Согласился я устало. — Трех человек потеряли.

— Виват победителям! — Чиновник затряс мне руку, словно я принес ему вольную, пропустив мимо ушей информацию о погибших. — Так что, мы теперь, свободны?

Я не смог сдержать нервного смеха. Он на полном серьезе решил, что это перестрелка десять на десять, была целью похищения более трех сотен человек. Водяницкий прочитал в моих глазах все, что я думал о его предположении.

— А зачем еще биться, разве и так не ясно, что мы лучше? — Спросил он.

— Это тебе не футбол, тут люди ценят не результат, а зрелищность. — Я оттолкнул его от себя и направился к жене, скромно ожидающей меня в сторонке.

Мы обнялись. Момент вызывал «дежа вю» происходившие с нами много лет назад, когда мы служили Джанбобу и чуть позже, когда он пытался нас убить. Тогда тоже были стремительные перестрелки и встречи после боя. Айрис не подала вида, что рада моему возвращению. Привыкла не показывать чувства на публике. Только по тому, как она крепко ухватила мою руку, понял, что она несказанно рада моему возвращению.

— Как противник? — Спросила она.

— Удивил. Физически крепче нас, с оружием обращается умело, вспыльчив, и не так организован. — Ответил я.

— Это были гладиаторские бои, как мы и думали?

— Да. Даже символ в виде поднятого или опущенного вниз большого пальца присутствовал. Последнего из врагов оставили в живых по голосованию зрителей.

— Вот уроды. — Айрис сжала губы. — Как можно быть такими развитыми и такими недоразвитыми одновременно?

— Что поделать, мы людишки сотканы из противоречий. Хотя я не уверен, что за боями наблюдают только бывшие земляне. Нам могли подыграть, подсунув символ с оттопыренным большим пальцем. У каждой космической цивилизации мог быть период в истории, когда люди развлекали себя убийствами на сцене.

— Конечно, и у кого-то он слишком затянулся.

Мы перешагнули границу Арены, и вошли в лагерь. Я насчитал около двухсот человек ожидающих результата поединка. Остальные, видимо, сладко спали. Егеря облепили несколько человек и допытывали вопросами. Он быстро устал от них, растолкал и послал к черту. Мы направились друг к другу. Надо было разобрать бой, выяснить, что мы делали не так и спланировать тактику для следующего. Айрис пошла со мной.

— Я решил дать им название. — Произнес Егерь, когда мы подошли ближе. — Прыгунцы. Хотел назвать попрыгунчиками или кузнечиками, но звучит как-то по-детски.

— Нормально, прыгунцы, так прыгунцы. Прыгать они умеют, не отнять. — Согласился я. — Представь только, для них не составляет труда подпрыгнуть в полной экипировке на десять метров. — Сообщил я жене. — И довольно метко стрелять при этом.

— Ого, это серьезное преимущество. Попасть в прыгающую мишень не просто. — Удивилась она.

— Непросто нам, а твоему мужу не оставило труда. — С легкой завистью в голосе произнес Егерь. — Ему только в ПВО работать. Вернее, вам обоим, я думаю.

— Да, я стреляю не хуже его.

— Я не могу просить, но если случится еще один бой, было бы неплохо иметь двух таких стрелков в команде. — Произнес Егерь и посмотрел на меня, словно я должен был дать ему ответ.

— А ты бы свою жену взял с собой? — Поинтересовался я.

— Такую, как у тебя еще найти надо. Знал бы, что она способна сбить прыгунца в полете, взял бы. — Уверенно заявил он.

Конечно, гипотетически можно обещать, что угодно, но я понимал, что Айрис могла оказать серьезную поддержку команде. К тому же мы были менее смертны, чем остальные. Но каково это отправлять свою жену на бойню. По раздельности мы могли надеяться, что одному из нас удастся вернуться домой, чтобы дети не остались полными сиротами.

— Знаешь, Егерь, пока не возникнет серьезной потребности в этом, Айрис не будет участвовать.

— Не буду настаивать. — Согласился он.

— Гордей, давай я сама буду решать, участвовать мне или нет. — Шепнула мне на ухо Айрис.

Я ничего не ответил, но глазами дал понять, что не согласен с ее позицией. Чтобы не устраивать семейных склок, решили не продолжать тему.

— Мы плохо изучили Арену. Совсем не ориентировались в элементах ее ландшафта. Надо бы нарисовать карту по памяти и разработать тактику. — Предложил я.

— Согласен. — Кивнул Егерь. — Ты все запомнил?

— До малейшей мелочи. — Ответил я уверенно. — Могу нарисовать хоть сейчас.

Ограда, отделяющая нас от Арены, шумно встала на свое место. Народ отхлынул от нее и вдруг начал шуметь. Меня заинтересовали их вопли. На том месте, где в прошлый раз горело табло, появились новые числа. На этот раз там было указано «20х20» и снова два часа до начала нового боя. Время побежало обратным отсчетом

— Ну, вот, не заставили себя ждать. — Расстроился Егерь.

К нам поспешили парни, участвовавшие в первой игре.

— Я собирался идти помыться и спать. — Сообщил Француз. — А они опять…

— Иди. Ты свое на сегодня отработал. — Отпустил я его. — Пусть другие собираются.

— А я не устал. — Радостно сообщил Хардбас. — Я снова хочу. Такой адреналин качает.

— Сейчас отпустит и станет страшно. — Предупредил я его.

— Стрелок прав, на войне в первую очередь гибнут те, кто ищет адреналин. Он убирает страх, а страх убирает осторожность. Вам всем надо остыть от боя. Идите, мойтесь, ужинайте и ложитесь спать. Без вас разберутся, кому на следующую игру идти. Димону вообще в госпиталь надо, врачам на глаза показаться.

— Да ерунда у меня, царапина. — Отмахнулся он.

— Конечно, царапина, ляжку насквозь прострелило. Хорошо, что они у тебя как у бройлера, накачанные, мимо кости прошло, но все равно, в бою будет мешать, когда обезболивающее перестанет действовать. Иди к врачам и ни о чем не думай.