Медсестры, с которыми я сдружился уже на первой неделе адаптации, и с которыми тренировал язык, говорили, что иногда я приходил в себя, но говорил странные слова на «перевернутом» языке. Когда я попросил вспомнить хоть какое-нибудь слово из «перевернутого» языка, одна из сестричек, сильно краснея прошептала «Blyad». Другие слова, с ее слов, были совсем непонятные и страшные. Да уж… На ум приходит только это слово, которое запомнила стеснительная сестричка.

Я отшучивался, что в меня вселился демон, но я его победил и теперь снова в мире живых. Медсестры хихикали, но как-то неуверенно, будто для них это была не совсем шутка.

В госпитале я провалялся три месяца, усилено восстанавливая и создавая новые нейронные связи между своим сознанием и мозгами реципиента Такаши Сайто. Постепенно я выудил из сознания, что являюсь полицейским, а именно патрульным. После осознания этого факта у меня долго болела голова. Вообще, после каждого воспоминания, которым владел Такаши, меня постоянно сопровождала головная боль. Но в последующем, все ассоциативные с этим события вспоминались без головной боли. Этот процесс походил на прорыв преграды к определённым участкам памяти.

После воспоминания о профессии Такаши, я также вспомнил какие-то основы профессии, устройство законодательной системы Японии, какие-то должностные инструкции, некоторых коллег и моменты службы. Не все, но начало было положено.

Через какое-то время меня стали посещать мои коллеги, а точнее коллеги Такаши Сайто, рассказывали новости и шутили со мной, пытаясь подбодрить. Кого-то я не узнавал, кого-то узнавал. Постепенно, запоминал кто и кем мне приходится. Чаще всего приходил Ито, который демонстративно корил себя за то, что я выбежал из машины быстрее него. В его театральное покаяние я не верил, потому что чаще всего из уст Ито звучали слова «выслуга», «отставка» и «пенсия» и посещения меня имели цель оправдать себя перед коллегами, а в первую очередь перед начальством управления полиции в округе Чио.

В один из дней, когда я усиленно восстанавливался, вкусно кушал и флиртовал с медсестрами, в палату залетела невысокая как все азиаты, пожилая дама самого благообразного вида, после чего стала кричать на меня:

- Такаши, глупый мальчишка! Какого ёкая ты себя не бережешь! Я, понимаешь, нахожусь в Европе, а ты, подлец, лезешь под молнии! Я ему звоню-звоню, а он трубку не берет! Говорила я тебя, иди в офисные работники, не было бы этого всего! И то что попал в больницу и то что очнулся от комы, я узнаю это соседки, которая… - цепочку информированности старушки я так и не дослушал, потому что на этом моменте старушка осеклась, села на край больничной койки и расплакалась.

Я же, сначала обалдев, от напора посетительницы, неожиданно выудил из памяти Сайто это лицо, а следом на меня хлынули чужие воспоминания, сопровождавшиеся головной болью.

Мою посетительницу звали Кика Сайто, и она была бабушка Такаши Сайто, которая воспитала его. Родители Такаши работали на атомной электростанции в Фукусиме и погибли в тот день, когда на станции произошла авария в результате землетрясения. Маленького Сайто забрала на воспитание бабушка. Сама Кика, несмотря на пожилой возраст, работала в одном из дочерних предприятий корпорации «Митсубиши», занимавшимся наладкой роботизированных конвейеров для сборки автомобилей. По долгу службы она частенько и подолгу бывала в других странах, и как раз незадолго до случившегося уехала в одну из Европейских стран. Могу представить, что она испытала, когда не могла несколько месяцев дозвониться до единственного внука.

Думаю, ей не стоит говорить, что ее внука больше нет. Во многих знания многие печали.

Кое как успокоив Кику, заверил, что более никогда себя так не подставлю. В тот день мы еще много проговорили. Кика рассказывала какие-то новости о своей поездке, о соседях, которых я вспомнить так и не смог, наверное они не играли особо роли в жизни Такаши.

После того, как меня выписали, я уехал к Кике в ее дом, где вырос Сайто, на Хокайдо, в деревню под городом Саппоро, что бы продолжить свое восстановление, так сказать, амбулаторно. Я мог бы наверное продолжить восстановление и в Токио, благо зарплату мне исправно платили, потому что меня никто не увольнял, но я преследовал вполне себе конкретную цель, узнать о Такаши Сайто как можно больше.

В доме у бабушки Такаши я смотрел старые альбомы, листал манги Такаши, пытаясь понять, что из себя представляет мой реципиент. Тренировал память и восстанавливал нейронные связи. Из всех имеющихся источников о жизни Такаши, я узнал, что он отучившись в юридическом колледже, пройдя курс первоначальной подготовки, устроился в полицию Японии на должность патрульного в полицейское управление округа Чио, мечтая расследовать сложные и запутанные преступления. Но на момент своей гибели был в самом начале пути и пока только стал патрульным.

Судя по всем имеющимся документам Такаши был очень целеустремленным молодым человеком, у него были отличные оценки, имелись медали по победам в турнирах по Айкидо. Физически Такаши был развит, ну до травмы.

Кроме изучения личности Такаши, я также пытался вернуть себе спортивную форму и освежить академические знания Такаши в области Японского законодательства. Читал его конспекты, должностные инструкции, дипломную работу и учебники по юриспруденции.

Со старыми друзьями Такаши я не встречался, отписываясь по сети, что у меня все хорошо, и что встретиться не получится. Несмотря на все мои попытки, натянуть на себя личность двадцатитрехлетнего японца Такаши Сайто, у меня не получилось, хотя притвориться им на короткое время я смогу. Конечно, все изменения в личности я спишу на травму.

Кроме личности, изменилась и внешность Такаши. Нет, не Такаши, моя внешность. Пора уже престать разделять себя и Такаши мысленно. Теперь есть Такаши Сайто, а Воробьев Вячеслав Анатольевич, умер. После удара молнией мои волосы абсолютно поседели, а левый глаз изменил свой цвет с черного, обычного цвета для японцев, на серый, стального оттенка. Как говорил врач, волосы и глаз потеряли весь пигмент в результате небывалого стресса для организма. Такое очень редко, но бывало, однако, врач не вспомнил описанных случаев, когда цвет менял только один глаз. Мне кажется, врач сам не верил в свои гипотезы, но других объяснений у него не было. У меня были, но делиться ими с кем-либо, я точно не буду.

Встречаться с по сути незнакомыми людьми и объяснять им, что со мной произошло, я абсолютно не горел желанием, поэтому «морозился» от встреч с друзьями Такаши, как только мог.

Когда более менее я адаптировался к новой жизни, встал вопрос что делать. Кто виноват, мне было понятно. Поразмыслив, я решил, что стоит продолжить путь, начатый Такаши, тем более он для Воробьева Вячеслава Анатольевича, в целом известный. Немного освоюсь в этом мире и подумаю, что делать дальше.

Выписавшись из госпиталя, я прошел заново медицинскую комиссию, сдал аттестационные экзамены на профпригодность, благо знания у Такаши были, и ко мне перешли от него по наследству. Вернувшись на службу, моим напарником вновь поставили Томоё Ито, который перестал узнавать коллегу и жаловался всем подряд на то, каким невыносимым напарником стал Такаши Сайто, что он совершенно не уважает старших.

Из воспоминаний меня вырвал возглас Ито:

- Чертовы босодзоку! Ёкай бы их побрал! – после этих слов патрульный автомобиль обогнал мотоцикл, дерзко подрезав нас. Мотоциклист повернулся к нам и показал средний палец, после чего резко умчался с ревом мотора. Разглядеть хотя бы часть лица мешал тонированное забрало мотоциклетного шлема.

Я схватил рацию, и передал дежурному сообщение:

- Первый, я четырнадцатый, мы на Цэ-1, начинаем преследование. Цель черно-желтый «Кавасаки ниндзя», без опознавательных знаков, - с этими словами я включил проблесковые маячки и звуковой сигнал. Надел свой шлем.

Нужно отметить, что мы с Ито были в так называемом скрытом патруле, когда с виду абсолютно гражданская машина имеется скрытые мигалки и громкоговорители, чтобы незаметно подобраться к нарушителю и резко его задержать.