Убедившись, что её рассмотрели, как следует, хозяйка поместья подошла к постели и стащила с мужчины простыню, которой он был укрыт. Довольно улыбнулась, и Потапа с головой накрыла волна женской ласки.

Вынырнув из пучины охов, вздохов и качаний, Потап откинулся на подушках, закинул руки за голову и принялся разглядывать женщину, выбравшую его – пусть даже на одну ночь.

– Что-то не так, воин? – Мерседес наматывает длинный локон на указательный палец.

– Почему? – выгибает правую бровь мужчина.

– Почему вообще, или почему ты? – устало улыбается хозяйка поместья.

– И то, и другое. Не скажу, что смотрел специально, но мужчин здесь хватает. И не в поместье, должно быть, тоже.

– Напрашиваешься на комплимент своему мужскому обаянию, силе и постельным умениям? – женщина улыбается с явной иронией.

– Даже не надеюсь. Решение ты приняла раньше, чем могла оценить мои достоинства. Ну, кроме обаяния, – Потап наклоняется к собеседнице и нежно проводит губами по её шее, легонько касается ямочки над ключицей и снова откидывается на подушки.

– Наши мужчины впятеро красноречивее вас, мальчик, и, пожалуй, ненасытнее в постели. И кое-что умеют. Один такой двадцать лет был моим мужем. Красавец, сердцеед, поэт! А как он танцевал! Когда началось это дерьмо с крузчиками, он расправил плечи, усы и складки на мундире, проверил, хорошо ли блестят на нём всякие побрякушки, собрал в окрестностях таких же как сам, и бросился смывать кровью предателей позор их отступничества. Через неделю он заскочил в поместье на часок – сменить ободранное тряпьё на приличное платье и прихватить коптер. Рассказал, что спешит за подкреплениями и взмыл в небо.

Мерседес пожимает плечами:

– Не долетел. Специально его сбили или просто нарвался – не знаю. Первое время мне его даже не хватало… Ты не такой. Моложе моего старшего сына, но из твоих глаз смотрит зверь. Спокойный такой убийца, что не задумываясь вырвет горло врагу. Который уже не раз делал это. Не в пьяном угаре, не в дурацкой сваре за благосклонность самки, не шалея от пролитой крови – просто работа такая. На баб это действует, знаешь ли. Хочется прикоснуться, принять в себя…

Женщина запнулась, искоса глянула на Потапа.

– Разговорилась. Ты до утра собрался болтать, что-ли?

Её глаза снова стали большими и тёмными, губы оказались у его губ, запах, чуть душный, сладковатый, с новой силой ударил в ноздри… Потом каждый что-то шептал на своём, но кого из них волновали значения слов?

***

Граница сельвы в зоне ответственности батальонной группы Бакалдина – четыреста семьдесят три километра. Это если мерить по усреднённой кривой, не считая всяческих уступов и выступов. С ними – раза в полтора больше. Умножить на то, что в степи дороги врагу не нужны, может пробираться как и почти где ему угодно. Если считать квадратные километры прикрываемой территории, ещё безнадёжнее получается. Километры и километры на каждую боевую единицу. Боевая задача – на такой площади ловить и уничтожать небольшие диверсионные группы. Нереально? Однако не всё так плохо, как кажется на первый взгляд. Крузчики из леса в степь не на прогулку выходят, их цель – транспортные коммуникации, фермы и перерабатывающие центры. Зная или предполагая цель, можно выделить наиболее вероятные маршруты движения противника, направления атак, в разы уменьшить требующую внимания площадь пампы, организовать дежурство беспилотных разведчиков, сбросить эскадре Новикова запрос на орбитальное сканирование местности. Разместить в узловых точках боевые группы с усилением и ждать сигналов с воздуха и из космоса. Всё это сделано, но помогает не всегда.

К сожалению, степь не столь безжизненна, как того иногда хотелось бы военным. Терраформировали Орделлу под сельское хозяйство, дикие биоценозы не создавались целенаправленно, но необходимый минимум был произведён – опыление растений, переработка органических остатков, природные хищники, не позволяющие чрезмерно плодиться предыдущим видам… Пищевые цепочки, пусть максимально упрощённые, при освоении новых миров приходится создавать всегда. А с ферм время от времени пропадают животные – теряются или убегают. Далеко не все они гибнут без хозяйского пригляда, многие выживают, сбиваются в группы, начинают размножаться. По пампе гуляют одичавшие свиньи, табуны лошадей, быки и верблюды. Это из самых крупных. Мелочи тем более хватает. Местные тоже не всё время сидят на месте. Они ездят в гости и за покупками, охотятся, болеют, у них ломается техника – к ним летят и едут врачи, ремонтники и коммивояжеры. Не мегаполис, но движения хватает, так что авиаразведка ни разу не панацея. Маскируясь, обманывая дроны ложными сигнатурами, противник всё-таки периодически прорывается в степь, перехватывают транспортные караваны. И даже иногда успевает удрать обратно, увернувшись от патрульных коптеров и танков Бакалдина

После того, как удалось подловить на горячем рейдера на лёгком танке, крузчики почти не показывались, гадить старались в зоне, где степь перемежалась островками леса. Где-то с месяц. А теперь – как прорвало, два разбитых каравана за неделю, плюс сожжённый цех сублимирования мяса. Судя по следам, у врага появился ещё один ШТ, такой же «Лухс», черти бы его драли.

Потап оторвался от экрана тактического блока и крепко зажмурился – глаза устали от многочасовой нагрузки. Искусственный интеллект не смог уловить в последних атаках противника никакой закономерности, но Бакалдин задницей чуял – она есть, разгадка вертелась где-то на периферии сознания, но ухватить её не получалось. Плюнув на всё, Потап вышел из штабного модуля, и сразу напоролся на Семёна.

– Командир, это… тут идейка одна есть… – Бакалдин задавил в себе желание послать трофейщика подальше, и начал слушать. Не все обязанности командира приятны, да.

– Последнее время трофеев у нас так много, шо совсем нет, командир. Может, того… Транспорты подбитые изымать? Типа, вещественные доказательства, а, командир? – Сёма с надеждой заглянул Бакалдину в глаза. – Ремонтники с трёх-четырёх спаленных один рабочий сварганят, и запцацки продадим, у меня тут уже спрашивали, а?

– Семён, напомни мне, за что нам местные платят? Какого хрена нас вообще на эту планету занесло?

Трофейщик скривился, как от зубной боли:

– Командир, ну и шо нам с тех денег обламывается? Двойной оклад содержания? А тут живые ж деньги предлагают!

Потапу захотелось вымыть руки. Вот вроде ушами слушал, а чувство такое, будто ладони замарал.

– За идею спасибо, Семён. Вижу, заботишься о батальоне, думаешь. Как найдёшь идею, как заработать, чтобы местных не грабить, сразу ко мне. А пока посидим на окладе. За харчи ведь не платим да, Сёма?

– Понял, командир, – кивнул трофейщик, пятясь, – чуйка у паразита отменная.

Потап козырнул, развернулся и быстрым шагом начал подниматься на холм, подальше от пронырливого подчинённого. Всё настроение обосрал, скотина.

На самой верхушке холма имеется камень. Не шибко большой – с табуретку размером. Или чуть больше. Сидеть удобно. Потап старательно смахнул с пятнистой поверхности всякую насекомую мелочь и уселся. Здесь местные пасут скот, трава больше, чем на полметра, вырасти не успевает. Можно бездумно сидеть, оглядывая окрестности. Красивое у Мерседес поместье. И озеро классное. Всякие хозяйственные и промышленные сооружения от взгляда укрыты, а ведь здесь этого добра – как в приличном городке, если не больше. Неспроста здесь их батальон поставили, хозяйство госпожи Кабрера и Феррер здесь вроде столицы, половина транспортных маршрутов на него завязаны.

Потап глянул на белый дом с колоннами, но вместо него вдруг представил экран такблока с отметками последних налётов. Прикрыл глаза, прокручивая в памяти донесения подчинённых…

– Твою ж мать, – Потап ударил себя кулаком по колену и вскочил на ноги. – Просто же всё, как…

Ротмистр рванулся было к штабу, но после нескольких шагов остановился, привёл форму в порядок, сделал глубокий вдох и продолжил движение не торопясь.