Поплыли назад берега, я же решил, что должен непременно приехать сюда, возможно, и не один раз. Только выбираться придется пораньше, лучше весной, когда лежат снега. Чтобы, обосновавшись в балке, откуда мы начали плавание, пройти на лыжах по гнездовьям. Запечатлеть на пленке свадебные игрища кречетов. Снять птиц во время насиживания, а затем и выкармливания птенцов. Я надеялся, что удастся уговорить и кинооператоров телевидения взяться за съемку фильма. Не только о кречетах, но и об остальных редких хищных птицах, нашедших прибежище на берегах этой удивительной реки. Несомненно, теперь я был полностью согласен с мнением Владимира Николаевича Калякина, что места эти надо непременно превращать в заповедные.

Оглядывая мысленно пережитое, я должен был признаться, что как бы трудно порой ни было, но увидел я за эти дни плавания очень много интересного. Узнал жизнь кречетов в самую серьезную пору их жизни: в момент схода птенцов с гнезда и превращения их в слетков. Сам того не ожидая, просмотрел пять гнезд кречетов, шестнадцать птиц в общем счете увидел! И среди них, как тут же подсказал будто сидевший во мне какой-то бес, не оказалось ни одной белой. Да, белого кречета я пока не увидел. Припомнилось, как в прежние времена помытчикам, уходившим на поиски птиц, давался наказ: столько-то добытых соколов «серых», «кропленых», «подкрасных», а «красных», то есть белых, столько, «сколько бог даст уловлено будет». Но ведь приносили же... Должен был и я добиться своего. Отступать я не собирался.

— Прибыли,— тряс меня за плечо моторист катера. «Уснул-таки»,— ругнул я себя, протирая глаза и усаживаясь поверх одеяла. Двигатель был заглушен, без его привычного грохота тишина казалась необычной. Стало слышно, как стучат сапоги по железной палубе. Значит, уже начали сгружать деревянные бочки, которые привезли рыбакам для заготовки корюшки. Я поспешил подняться наверх.

День выдался ясным и тихим. Лишь легкие, как паутина, облачка прикрывали солнце. Морская гладь чуть шершавилась от утреннего ласкового ветерка, и хрустальной прозрачности ледяная волна лениво выплескивалась на сероватый крупнозернистый песок.

За линией прибоя зеленела трава. В ней на подпорках стояли брошенные деревянные рыбацкие кунгасы, стоявшие так, по всему было видно, много лет. Далее шли дома, какие-то постройки, как и кунгасы, давно оставленные за ненадобностью. На всей базе, как мне сказали, даже во время путины жило теперь всего лишь три рыбака.

Я сразу углядел их жилье: невысокую бревенчатую избенку, стоявшую рядом с обитым новым толем сараем. Из избушки поднимался сизоватый дымок, она стояла на берегу неширокой речки, а далее простиралась по-весеннему зеленовато-бурая, болотистая равнина с дикими зарослями кустарников по берегам озер. Километрах в двадцати поднимались покрытые снегами горы. По ним-то в скором времени мне и предстояло идти.

Из-за удивительной прозрачности воздуха горы потеряли объемность, казались как бы выпиленными из плоского картона, но мне ли было не знать обманчивости такой картины. Немало придется попотеть как по дороге к ним, так и преодолевая их глубокие ущелья. И все же пейзаж был диковат и непривычен....

Да, это был совсем не тот катер, на котором я отправился из Щучьей, и пейзаж никак не напоминал ямальский. Берег, у которого встал катер, был землею Камчатской, а место прозывалось полуостровом Говена.

С того времени как я вернулся из путешествия по реке Щучьей, минуло два года. Побывать там больше не удалось, сорвалась и затея сделать фильм о реке, приютившей редчайших хищников. В творческом объединении «Экран» свежа была память о недавней ошибке. И хотя фильм тот вышел полноценным, не раз был показан на телеэкранах, пробудил у зрителей интерес к природе Путораны, но должен же был я получить урок.

Когда же мне объявили, что фильм о реке птичьих грандов снимать в ближайшее время не предполагается, нет средств для работы в том районе, неожиданно поступило предложение рассказать о моих поисках кречета в передаче «Клуб путешественников». Передача посвящалась юбилею журнала «Вокруг света», искали человека, очерки и репортажи которого, опубликованные в журнале, могли бы быть проиллюстрированы фильмами, сделанными на телевидении. Поначалу планировалось показать фильм о куланах, который был снят по моему сценарию на острове Барса-Кельмес. Но режиссер, послушав мой рассказ о поиске кречета, загорелась сделать об этом передачу.

Был найден фильм об острове Преображения, снятый в то время, когда я там отыскал ястреба, быстренько сняли церковь на Трифоновской. Из редчайших томов, хранящихся в Государственной исторической библиотеке, пересняли картины лучших русских художников о соколиной охоте, включили в передачу фильм о Путоране, мои снимки из путешествия по Щучьей, и получилась передача о соколах-кречетах и необходимости их сохранить. Пожалуй, в передаче удалось добиться большего, чем если бы я сделал об этом фильм.

Я получил немало благодарных откликов, устных и письменных, и даже приглашение отправиться в совместное путешествие за белыми кречетами. Письмо это пришло из далекого поселка Шушенское. Написал его Юрий Носков. Он сообщал, что знает места, где гнездятся эти птицы.

Вскоре мы встретились. Юрий приезжал в Москву за музыкальными инструментами для школы. У себя в Шушенском он обучал детей игре на баяне в одной из музыкальных школ. Тут-то я и узнал, что, помимо музыки и рисования, этот человек всерьез увлекается ловчими птицами.

Из разговора выяснилось, что птиц он знал в совершенстве, не хуже иного орнитолога. И каких только хищников не перебывало у него. Были и соколы, и беркуты, и ястребы, но больше всего мечтал он, оказывается, заполучить себе в друзья камчатского белого ястреба-тетеревятника. Самого крупного, как объяснил он, и самого смелого.

Ради того чтобы отыскать его гнездо, Юрий уже несколько лет ездил на далекую Камчатку, тратя деньги и отпускное время, но птицу эту так пока и не нашел. Зато в одну из поездок в горах полуострова Говена приметил белых соколов. Приглашая отправиться с ним на поиски, он не сомневался, что птицы гнездятся в тех местах.

Камчатка... Край не близкий.

Однако, порывшись в литературе, я пришел к выводу, что основания верить предположениям шушенского сокольника имеются. Оказывается, еще Крашенинников, первоисследователь земли Камчатской, упоминал о встречах с белыми кречетами. А взявшись за исследование вопроса, что же, вообще, за птица белый кречет, я неожиданно пришел к выводу, что наибольший шанс встретить его на Камчатке.

В старину родиной белых кречетов считали Гренландию. Белых кречетов так и называли гренландскими, а Михаил Александрович Мензбир выделял их в особый вид, предупреждая, чтобы его не путали с белым кречетом, гнездящимся в Исландии, а также со светлыми кречетами, гнездящимися по побережью Сибири.

В своей книге «Птицы», изданной в Петрограде в 1916 году, он писал, что кречеты в Гренландии «гнездятся на уступах скал, вблизи птичьих поселений, на разной высоте, год из году занимая одно и то же гнездо в продолжение долгого срока, отчего вокруг гнезда накопляется много помета».

Однако гренландский кречет кругополярен, считал он. И гнезда его можно встретить не только в Гренландии, но и на других арктических островах, по побережью Северной Америки. Мензбир был уверен, что белый гренландский кречет гнездится на нашем острове Беринга. Ученый не сомневался, что встретить его можно и на Чукотке, и на Камчатке.

Григорий Петрович Дементьев, советский ученый, принявший эстафету в деле изучения кречетов, с выводами Медзбира, однако, не был согласен, считая их лишь запутывающими дело. Все кречеты — один вид, так решил он. Просмотрев массу тушек кречетов, хранящихся в музеях, он подметил интересную особенность — зависимость окраски птиц от мест гнездования.