— Значит, кроме Вас никто не знает об архиве?

— Никто.

— И что Вы теперь намерены делать?

— Подождать еще пару дней, пока наверху все окончательно успокоится, а затем вернуться в Германию, чтобы рассказать об архиве.

— Думаете, Вам будет легко перебраться через линию фронта?

— Очень легко. Дэргам доступна магия, я смогу пробраться незамеченным.

— И дальше что?

— Дальше? Дальше мы организуем эвакуацию архива на специальной подводной лодке. Где-то совсем рядом расположено особое убежище "Винетта Восемь".

— Нет, — Гаяускас принял решение. Может быть, он совершал ошибку, но поступить по-другому он не мог. И да смилуется над ним Господь, да помогут ему Высокое Небо и Святой Патрик. — Нет, вернувшись в Берлин, ты скажешь, что не нашел никаких следов тайника. Такова воля твоих предков, ты должен ее исполнить.

В глазах гауптштурмфюрера промелькнуло неподдельное удивление.

— Кто Вы, чтобы позволить себе говорить от имени моих предков?

— Я — твой старший брат, Густав фон Лорингер. Я наследник и Хранитель.

— Брат…

Пораженный Макс несколько секунд оторопело смотрел на капитана третьего ранга.

— Брат…, - промолвил он наконец. — Неужели ты не погиб?

— Нет, — Ирмантас Мартинович сунул не нужный теперь пистолет в карман кителя и присел у стены рядом с Максом. — Меня тогда папин вестовой тайно отвез в Кронштадт и устроил в школу юнг как своего племянника. Я обязан был уцелеть, чтобы продолжить род Хранителей. Это тяжелое бремя Макс, я виноват перед тобой и мамой… Скажи, она жива?

— Да, она живет сейчас в Киле. Часто вспоминает о тебе и очень жалеет. Она будет очень рада узнать, что ты жив.

— Боюсь, что этого ей говорить нельзя.

— Почему? — недоуменно воскликнул Макс.

— Все должно оставаться в тайне. Таков удел Хранителя.

— Кому это нужно? — гневно воскликнул младший брат, пружинисто вскакивая на ноги. — Кому нужно, чтобы человек не мог назвать мать — матерью, брата — братом?

— Ты сам сказал, — грустно ответил старший, — что дэрги — не люди.

— Я имел в виду только то, что нам больше дано…

— С тех, кому больше дано, больше и спрашивается. В этом справедливость, Макс.

— Какая в этом справедливость? — в волнении гауптштурмфюрер мерил комнатку широкими шагами. — Ты сидишь и охраняешь эти свитки, словно собака на сене. А мы там по крупицам восстанавливаем утраченные знания.

Он остановился напротив сидящего у стены Ирмантаса Мартиновича.

— Я немного почитал тут в эти дни. Да ведь этому цены нет. Посвященные, Первый Круг, знают, может быть, лишь десятую часть того, что хранится в этом подвале.

— И слава Богу, что не знают. Мир не готов к тому, что эти тайны станут доступны.

— Ах да, ты же Хранитель, — горько улыбнулся Макс. — Я знаю, именно так вы объясняете свое нежелание делиться знаниями. "Мир не готов". Тысячу с лишним лет наш народ отчаянно пытается выжить, а вы смотрите на его мучения и твердите, что мир не готов. Когда он будет готов? Когда все мы, кто не имеет счастья быть Хранителем, погибнем?

— Зачем ты говоришь так…

— Затем, что я говорю тебе правду. За эту тысячу лет в мире изменилось все, что только может измениться. Прахом стали города, забыты религии, нет следов от стран, окружавших Логрис, канули в небытие жившие в то время народы, дав начало народам новым. И только вы, Хранители, застыли и не желаете меняться. Неужели ты не видишь, что вы сегодня заняли место тех, кто погубил Логрис?

— Кому ты предлагаешь передать знания? Сталину? Гитлеру? Черчиллю? Разве непонятно, что эти знания обратятся во зло?

Макс несколько мгновений оторопело смотрел на брата, потом вдруг неудержимо расхохотался.

— Ну ты сказал, Густав… Это же надо додуматься… Конечно, политиков к таким знаниям нельзя подпускать и на пушечный выстрел. Речь не о них, а о нас, дэргах. Мы сможем правильно оценить эти знания и использовать во блага нашего народа… и людей.

— Мы — это кто? Конкретно.

— Что значит — конкретно? У нас нет какой-то формальной организации. Большинство из нас состоит в "Ананэрбе"…

— Это подразделение СС…

— А что нам оставалось делать? В Рейхе любой рискует заснуть свободным человеком, а проснуться узником концлагеря. Вот и пришлось спасаться, как умеем. Гитлер и его окружение падки на всякую мистику. Легенды о нибелунгах, о Туле, о Шамбале. Мы придумали для них хороший компот из мифов, сдобренный небольшим количеством правды. Зато теперь у нас мундиры, чины и относительная безопасность.

— Ты хочешь сказать, что получил свое звание…

— За поиски Святого Грааля. В Пиренеях.

— Но там его нет, — воскликнул Гаяускас и осекся. Эту тайну нельзя было доверять даже брату.

— А ты знаешь, где он? — быстро спросил Макс.

— Я знаю, где его нет. Я ведь знаю нашу родословную несколько получше. Владения Кхоты были не только в Корнуолле, но и в Пиренеях. Если бы Грааль оказался там — наши предки знали бы об этом.

— Кхота? Кхота Корнуэльский? Старший брат Кхадори?

— Он самый.

— Значит… Значит мы — Пендрагоны? — удивлению младшего фон Лорингера не было предела.

— Да, мы прямые потомки великого гэну Пэндра.

— И ты еще сомневаешься, отдать ли своим братьям эти знания? — Макс сделал широкий жест в сторону стеллажей.

— Я живу для того, чтобы эти знания не принесли зла. Ни дэргам, ни людям.

С минуту они молчали.

— Хорошо, Густав, — произнес, наконец, Макс, — я понимаю, нельзя вот так, сразу, изменить жизнь. Ты четверть века хранил тайну и не можешь за четверть часа решиться открыть ее миру. Я не тороплю тебя. Я сделаю так, как ты говоришь: вернусь в Берлин и скажу, что ничего не смог найти, мне поверят. Но я хочу, чтобы это была праведная ложь. Победа России в этой войне не за горами. После победы я найду тебя, и мы спокойно все обсудим. Только обещай, что ты тщательно обдумаешь мои слова.

— Я буду думать над ними, Макс. А ты не боишься, что после поражения Германии тебя могут судить, как эсэсовца?

— Я стал эсэсовцем только для того, чтобы не погибнуть в застенках СС. Мне нечего бояться справедливого суда, брат.

— Я рад слышать это, брат.

— Призываю в свидетели Высокое Небо, если я лгу, пусть оно меня покарает.

— Не надо так говорить, я верю тебе, Макс. Счастливо тебе миновать опасности.

Ирмантас Мартинович глянул на часы — с того момента, как он спустился в подвал, прошел уже почти час, его отсутствие явно затянулось.

— Я должен идти. Удачи тебе, Макс.

— И тебе, Густав.

СС гауптштурмфюрер Макс фон Лорингер, не верил в сказки про Высокое Небо и не собирался выполнять обещание, данное своему наивному брату. Ценный архив, который мог открыть ему доступ к вершинам тайной организации, стоящей за спиной у «Туле» и «Ананербе» следовало немедленно вывезти из замка.

Однако, его планам не суждено было сбыться: следующей ночью, пробираясь через линию фронта, он скончался в лесу на берегу Немана от разрыва сердца и был похоронен в общей могиле.