Примечание. «Дикая дивизия» — кадровая кавалерийская дивизия Русской армии, сформированная из мусульман — добровольцев в 1914 году.

35. Наркомат науки.

С 1 мая вступил в действие Пятилетний план, принятый Совнаркомом 2 апреля и утвержденный ВЦИК накануне. В стране вводились новые советские деньги, обеспеченные золотом и серебром. Впрочем, пока еще в обращении сохранялись и царские деньги и «керенки».

Как ни странно, денег в стране хватало. Их дефицит был вызван многократным ростом военных расходов, искусственно завышенным биржевыми спекулянтами и казнокрадами. Как выяснилось благодаря работе ВЧК, одной из основных причин нехватки всего в военное время оказалось примитивное казнокрадство, расцветшее пышным цветом при царизме и достигшее гомерических размеров при Временном правительстве. Аристократия и буржуазия, пользуясь своей близостью к власти, беспардонно растаскивали бюджет страны, не взирая на ведущуюся страной войну, а скорее, даже, благодаря ей.

Весь годовой бюджет страны в 1913 году составлял 3400 миллионов рублей. К концу войны Россия накопила внешних долгов на сумму 12 миллиардов рублей, или почти 4 годовых бюджета 13-го года. Еще 6 миллиардов рублей составляли внутренние займы.

Декретом о национализации банков и банковских вкладов Совнарком полностью аннулировал все внутренние займы. А на выплату внешних займов был наложен мораторий до окончания Мировой войны.

Золотой запас империи, попавший в руки большевиков, составлял 1100 миллионов рублей золотом. После национализации частных вкладов в банках и конфискации имущества правящих классов в Гохране скопилось драгоценной утвари, драгоценностей и предметов искусства по самым скромным оценкам на 2,3 миллиарда рублей золотом. Представительная комиссия из авторитетных ювелиров, искусствоведов и историков под надзором работников Гохрана занималась инвентаризацией экспроприированных сокровищ.

По оценкам финансистов в «кубышках» у граждан было припрятано золотой и серебряной монеты на 600 миллионов рублей. После оживления товарно-денежных отношений эти деньги тоже пойдут в оборот. А для этого требовалось как можно скорее перевести российскую промышленность, в которой выпуск продукции военного назначения составляла 65%, на выпуск мирной продукции. Ну и, конечно, запустить производство бытовых товаров в частном ремесленном секторе, которое резко сократилось за время войны по причине мобилизации работников в армию.

На это и был направлен первый пятилетний план.

Ситуация в стране постепенно успокаивалась. Все потенциальные очаги контрреволюции был взяты под контроль Красной гвардии, а её потенциальные лидеры арестованы и отправлены в каторжные лагеря. Лишь в Средней Азии еще сохранялись феодальные ханства, еще не попавшие под власть советов.

Продовольствия в стране хватало, саботаж железнодорожников остался в прошлом, снабжение городов налаживалось. Продовольственные пайки рабочим и служащим исправно выдавались. ВЧК интенсивно вылавливало казнокрадов, расхитителей и спекулянтов. Попытки недобросовестных чиновников и связанных с ними дельцов создать локальные дефициты продовольствия или товаров первой необходимости приравнивались к государственной измене с соответствующими последствиями.

Нарком по делам науки Вавилов, его заместители Железняков и Чаянов плотно занимались укомплектованием наркомата науки кадрами. Руководящий состав управлений они планировали набрать еще до переезда в Москву.

Для начала Виктор решил укомплектовать все управления, связанные с радиотехникой и электроникой. Ключевым вопросом развития радиотехники в первой половине 20 века был вопрос совершенствования электронных вакуумных ламп. Поэтому, после подбора кадров в управление радиовещания Железняков занялся поиском начальника управления электроники. Дело это было не таким уж простым. Абсолютная память Котова хранила тысячи имен. Известные ему маститые академики, в это время были еще молодыми инженерами и учеными, студентами, школьниками, а то и вовсе не родились. Он вспоминал все учебники, по которым учился, все прочитанные когда либо монографии классиков, вспоминал упоминавшиеся в них фамилии авторов всевозможных радиоэлектронных систем, затем составлял предварительные списки. Озадачивал Академию наук и даже ВЧК поиском вычисленных претендентов. Найти их было не просто, поскольку в это время они еще ничем особым, как правило, не выделялись. Многих не было в Петрограде, и были они неизвестно где.

В конце концов, осталось лишь трое кандидатов. Ученик Попова профессор 53-летний Петр Николаевич Рыбкин, 30 летний Михаил Александрович Бонч-Бруевич, у себя на квартире в кустарных условиях изготовивший первую в России электронную вакуумную лампу, построивший на ней первый усилитель радиосигналов и наладивший серийное производство радиоламп, и 37-летний Валентин Петрович Вологдин, успешно занимавшийся разработкой мощных высокочастотных электромеханических генераторов для радиостанций.

Рыбкин с подачи Виктора увлекся разработкой всевозможных металлоискателей для военных применений и не захотел сходить с «наезженной» колеи, к тому же, был несколько староват. Вологдин отстаивал перспективность электромеханических генераторов перед ламповыми, считая, что ламповые не позволят получить достаточную мощность. В то же время, разрабатывая электромоторы с частотами вращения до 500 оборотов в секунду, он вполне освоил точную электромеханику.

А вот Бонч-Бруевич соответствовал должности идеально. Когда Виктор начертил ему схему приемника — супергетеродина, он мгновенно «въехал» в тему. А когда нарисовал принципиальную конструкцию и пояснил принципы действия электронных ламп с двумя и тремя сетками: тетрода и пентода, пришел в полный восторг. Виктор помнил, что тетрод изобретет в этом же году американский инженер Мейснер, поэтому смело приписал авторство идеи себе. И предложил Бонч-Бруевичу подать заявку на патенты. Михаил долго отказывался подавать заявку без Железнякова, но Виктор сумел убедить его в том, что ему самому, как заместителю наркома, подавать заявку «невместно».

Занять должность начальника управления электронной техники Бонч-Бруевич охотно согласился. Он был вполне согласен с мнением Виктора, что именно электронные лампы станут основой прогресса всей радиотехники.

Затем они уже вдвоем побеседовали с Вологдиным. Виктор нарисовал Валентину Петровичу конструкцию магнетрона, разработанную в 1921 году американцем Халом, опять приписав авторство себе. Пояснил, что за счет управления анодным током этой лампы сочетанием электрического и магнитного полей, можно обеспечить генерацию частот в десятки и сотни мегагерц, а не жалких десятки килогерц, которые способны выдать столь любимые Вологдиным машинные генераторы. Заявку на патент предложил подать Вологдину, повторив ту же мотивировку.

Затем обратил внимание ученых на тот факт, что для развития вакуумной техники необходимо этот самый вакуум получать. И нарисовал схему форвакуумного насоса, прокомментировав, что его устройство ничуть не сложнее устройства электромашинного высокочастотного генератора. И предложил Вологдину занять должность заместителя начальника управления электронной техники и лично возглавить разработку магнетрона и вакуумного насоса. Валентин Петрович охотно согласился.

Виктор озадачил их подбором остальных кадров управления и отпустил.

На должность начальника управления радиосвязи Виктор решил пригласить начальника радиолаборатории при радиотелеграфном заводе Морского ведомства 34-летнего Шулейкина Михаила Васильевича, талантливого радиотехника. В 30-е годы Шулейкин стал членом-корреспондентом Академии наук СССР. Ему Виктор снова продемонстрировал те же схемы приемника и передатчика, которые показывал Фрейману и Скрицкому, только без мощного выходного усилителя в приемнике. Все ученые, с которыми он беседовал, были искренними энтузиастами радиодела и воспринимали его идеи с восторгом.