Этой точки зрения придерживались многие ученые, в том числе Дарвин, Уоллес, Агассис, Вагнер, Снодграсс и Таунсенд. Американский энтомолог Фрэнсиз Уильяме, изучавший бабочек Галапагосов, также высказался в пользу океанической теории. "Остров континентального происхождения при условии, что фауна его не была уничтожена в результате какой-либо катастрофы, должен был бы иметь сравнительно большое число видов... а поскольку, очевидно, климат в течение долгого периода времени не изменялся, сохранилась бы флора, родственная растительности того континента, от которого отделился остров. В таком случае выжило бы по крайней мере множество насекомых, а мы убедились в том, что мир насекомых на Галапагосах весьма беден. Напротив, материк в любой его части - будь то Мексика, Панамский перешеек или области Южной Америки- по сравнению с Галапагосами изобилует бабочками". К этому можно добавить слова ботаника Стюарта: "Конечно, при отделении острова от континента, когда между ними пролегают огромные морские просторы, условия жизни на острове изменяются, но все же не настолько, чтобы одни семейства вымерли целиком, а в других число родов и видов уменьшилось в такой степени, в какой это произошло на Галапагосах".
Имеется, однако, ряд естествоиспытателей, считающих, что когда-то между Галапагосами и одним из континентов существовал сухопутный мост. Американский зоолог Ван Денбург, изучавший галапагосских черепах, пришел к выводу, что гигантские рептилии перешли на острова по сухопутному перешейку:
"Черепахи, правда, способны, по крайней мере в течение нескольких дней, находиться в морской воде, но при этом они совершенно беспомощны. Не умея плавать, они целиком оказываются во власти ветров и течений. Если волны и выносят их на берег, то с такой силой бьют о скалы, что животные получают тяжелые увечья, в результате которых могут прожить лишь несколько дней. Тот факт, что каждый остров, за исключением Альбемарля, обладает одной-единственной хорошо выраженной островной расой, доказывает, что обмен черепахами между островами отсутствует, в противном случае подобный обмен воспрепятствовал бы образованию островных рас или привел бы к сосуществованию нескольких форм на одном острове.
Но коль скоро черепахи не перемещаются с острова на остров, трудно допустить, что в отдаленном прошлом они оказались в состоянии преодолеть обширное океаническое пространство, отделяющее Галапагосы от любого континента, и достичь каждого из 11 островов, на которых они и обосновались. Пример с черепахами - серьезный довод против сторонников гипотезы океанического происхождения островов, считающих, что они в разное время и вне зависимости друг от друга поднялись из вод океана и постепенно заселялись животными, которых волна прибивала к их берегу. Логичнее предположить, что острова представляют собой остатки огромного некогда существовавшего массива суши, на котором, по-видимому, обитали черепахи. В результате постепенного опускания суши ее возвышенные части оказались разделенными водой. Вследствие изоляции черепах на этих островах из первоначальной формы позже развились отчетливо различающиеся между собой расы или виды".
На доводы Ван Денбурга можно многое возразить. Прежде всего, черепахи вовсе не так беспомощны в воде, как он это себе представляет. Биб, бросивший черепаху в море, был поражен ее умением плавать:
"Я был удивлен тем, как легко и хорошо плыла черепаха. Она приблизилась к моторной лодке, в которой я сидел, но, убедившись, что ей не подняться на высокий борт, повернула и направилась к "Номе", все время держа шею высоко над водой. Она взяла курс на трап, повинуясь только своему желанию и не сообразуясь с тем, плывет она по течению или против, хотя здесь оно было довольно сильное. Эти животные прекрасно владеют в воде своим телом, во всяком случае какое-то время".
Наличие островных рас вовсе не доказывает, что между островами в прошлом не происходило обмена. К тому же не обязательно черепахи попадали на каждый остров в отдельности. Как мы увидим ниже, многое говорит в пользу мнения, разделяемого и Ван Денбургом, что когда-то эти острова соединялись между собой сушей, но никогда не были связаны с Южноамериканским континентом. Если это предположение верно, то для распространения на Галапагосах черепах достаточно, чтобы единожды за много миллионов лет к их берегу прибило лишь одну оплодотворенную черепаху.
Важнейший аргумент приверженцев гипотезы сухопутного моста сводится к тому, что столь отдаленные острова не могут быть обязаны своей фауной и флорой только морскому течению.
Но это вовсе не так невероятно. Достаточно посмотреть, какие гигантские деревья выносят реки в моря при наводнениях, чтобы убедиться в том, что на их стволах животные могут совершать далекие путешествия. В наше время течение Гумбольдта донесло бы подобный плот на Галапагосы за 2-4 недели. Полинезийские острова, находящиеся на большом расстоянии друг от друга, Сейшельские и многие другие, были заселены именно таким образом, и ни одному исследователю не пришло в голову соединять каждый островок сухопутным мостом с сушей. Наконец, убедительный пример заселения морским путем дает индонезийский остров Кракатау. Как известно, в 1883 г. здесь произошла катастрофа. Часть острова взлетела в воздух, а то, что осталось от него, было погребено под многометровым слоем раскаленного пепла. Все живое погибло. Через три года, однако, на Кракатау уже обнаружили синие водоросли, 11 видов папоротника и 15 различных видов цветковых растений. Спустя еще шесть лет, в 1889 году на острове собирали пауков, жуков, бабочек, клопов и варанов рода Varanus bivittatus. В 1906 году на Кракатау насчитали 114 видов растений, а в 1908 году - 240 видов членистоногих, 2 вида пресмыкающихся, 16 видов птиц и 4 вида наземных улиток. В 1921 году число видов животных, обитающих на острове, увеличилось до 573. Среди них было 26 видов птиц, 2 вида летучих мышей, домашняя крыса и змея Python reticulatus. Переселение живых существ на Кракатау происходило так быстро потому, что соседний остров Сибезиа находится от него всего лишь в 19 километрах. Обитателям Галапагосов пришлось, конечно, преодолеть куда больший путь, но в их распоряжении были миллионы лет. Предполагается, что острова возникли в раннее третичное время, а за столь длительный период на них могло быть занесено и значительно больше животных и растений.
Сегодня, несмотря на отсутствие в наземном органическом мире Галапагосов многих характерных групп животных и растений, на островах установился хорошо уравновешенный биоценоз. Это объясняется тем, что пришельцы, например вьюрки, хорошо вписались в свободные экологические пиши.
Большинство галапагосских животных и растений имеет или имело близких сородичей на Южноамериканском континенте, значит, их родину, бесспорно, следует искать там. И только один моллюск - наземная улитка - происходит из Полинезии. Он проделал путь в 3000 морских миль! Но поскольку этот вид - единственный полинезийский элемент в галапагосской фауне, никто не собирается возводить мост между архипелагом и Полинезией. Таким образом, животные и растения Галапагосов представляют собой как бы живой учебник истории.
Какие же еще сведения мы можем почерпнуть из него? Нам помогут в этом маленькие подвижные килехвосты, а также змеи и геконы, которые на каждом острове образуют самостоятельные расы, более или менее отличающиеся одна от другой. Мы сейчас будем говорить о том, что это значит, но предварительно несколько слов о ящерицах и змеях.
Все наземные змеи Галапагосов принадлежат к роду Dromicus, встречающемуся также на Южноамериканском континенте. Известны три круга форм, включающие в себя восемь островных рас. Одну из этих рас автор открыл на острове Чатам, где до того наземные змеи не были обнаружены. Наземные змеи водятся в засушливом прибрежном поясе, где охотятся на килехвостов и крыс. Змеи очень пугливы, не ядовиты, обычно не длиннее метра, имеют коричневую кожу с двумя светло-желтыми полосками или двойным рядом параллельных квадратных пятен на спине.
