— Я польщена, отдай обратно, — пожала плечами, демонстрируя отношение к подкупу.

— Рика, послушай… Эрика, он извиняется, — пустилась в уговоры дроу.

Они вызвали уже мое негодование и подозрительность:

— Слушай, перебежчица, ты его защищаешь?

Маша, видя мое исключительно агрессивное настроение, пошла на попятный:

— Нет, но…

— Если «но», то отдай обратно! Мне ничего от него не нужно! — Я перебила ее, демонстративно вцепившись в кружку с рассолом и напрочь отказываясь участвовать в этом балагане.

Девушка тотчас расстроилась и попытала счастья еще раз:

— Ты даже посмотреть не хочешь?

— Нет! — категорически отвергла я ее намеки.

И услышала от Машуты горькую правду:

— Назад не понесу. Я боюсь!

— Ясненько. Поняла, — констатировала я очевидное, понимая, что она права и ничем хорошим возврат дареного имущества не закончится.

Пришлось несчастной похмельной Повелительнице выползать из постели и топать к двери. На посту стояли Айлонор и новенький дроу со смешными, оттопыривающимися в стороны острыми ушками. Лопоухий лапочка, одним словом. Вспомнив, что я дама воспитанная, поздоровалась:

— Айлонор, доброе утро. И напарнику тоже. Тебя как зовут, новобранец?

— Катиреамиэль из Дома Стражей.

Нельзя, нельзя человеку с похмелья такие сложные слова говорить! Я же могу с перепою, толком не вникнув, попробовать эдакое повторить и навсегда травмировать орган речи. А уж такого подарка, как немая жена, Повелитель от меня не дождется!

— Извини, родной, но это я точно не выговорю ни в нормальном состоянии, ни тем более с похмелья. Можно просто Рель?

— Доброе утро, Эрика. Как ты себя чувствуешь? — улыбнулся Айлонор, наблюдая за моей напряженной умственной деятельностью.

— Ты честно хочешь знать или так, для отмазки? — поинтересовалась я.

— Конечно, честно.

— О-кей, симптом «лучше бы я умер вчера» знаком? Так вот, мне еще хуже… но я по делу: Айлонор, мне помощь нужна. Можешь передать эту «бесценную» взятку Повелителю обратно, а?

— Могу, — бестрепетно ответил Айлонор, и я начала было расцветать счастливой улыбкой, когда услышала продолжение мысли: — Но тогда давай уж сразу перед смертью попрощаемся, потому как назад я уже не вернусь.

— Спасибо за честность. Тогда вариант отпадает. Вашими жизнями попусту я рисковать не стану. Ладно, сама с этим разберусь.

Вернувшись в комнату, я уселась на постель и принялась размышлять, разглядывая свалившееся на меня богатство. Собственно, мои выводы были следующими.

Факт первый: никто из них по своей воле назад барахло супружнику не понесет.

Отмазки: своя голова дороже; кто их, психов, знает; вдруг прибьет? — типа «в гневе я страшен».

Факт второй: самолично ткань возвращать меня тоже не пустят.

Отмазки: смотри выше.

Факт третий: даже если я исхитрюсь отдать, то эта упертая сволочь наверняка все вернет обратно, решив-таки осчастливить меня насильно. Или эти рулоны будут политы кровью близких мне людей. Тоже не фонтан. Тогда рядом с их головами и моя голова на колу повиснет, потому что я на тормозах ему никого из друзей не спущу.

Назревала дилемма. И тут в моих тяжело, со скрежетом работающих мозгах, измученных алкоголем, забрезжил просвет. Угу, луч света в темном царстве.

— Маш, давай я на улице посмотрю? — ласково попросила я, начиная операцию «Нам вашего добра и даром не нать!»[23]

Закончив перебазировать мануфактуру в сад, я осведомилась:

— Маша, а это действительно стоит целое состояние?

Она согласно кивнула.

— Ну что ж, Маша, думаю, ты никогда не видела, как горят целые состояния? Восполняй пробел в образовании, — менторским тоном просветила я девушку и метнула в кучу фаербол.

Девушка побледнела, глаза полны первобытного ужаса, ноги подгибаются. Эк наш Повелитель всех зашугал!

— Живенько занялось, — рассматривала я громадный костер с чисто познавательным интересом. Потом вышла на середину сада, повернулась лицом к дворцу, прогнулась в поклоне и заорала: — Спасибо тебе, господин мой, не дал замерзнуть посреди лета! — С этим комментарием уползла обратно в кровать, лелеять тяжелый бодун.

Маша всплеснула руками и убежала. «Иди-иди, Павлик Морозов!»

Я отсыпалась день и ночь напролет, зато встала свеженькая как огурчик. «Даже цветом совпадаем», — поведала я своему отражению в зеркале, пока Маша пыталась расчесать мою спутанную гриву. Компаньонка сегодня была чересчур задумчива и все порывалась мне что-то рассказать про Повелителя. Я честно созналась, что слышать про него не желаю, потому как цензурные слова по отношению к нему закончились, а нецензурных слишком много, боюсь за день не уложиться. Мои планы вдумчиво насладиться утренним кофе и сигаретой были нарушены визитом Айлонора со товарищи. Они, гремя нательным железом, прошу прощения — воинской амуницией, приволокли внушительных размеров сундук. Ну что за… весь кайф обломали!

— Айлонор, солнце мое, ты тоже решил ко мне переехать? Я в общем-то рада и счастлива, веселее будет, но как на это посмотрит общественность? — ласковым тоном полюбопытствовала я, рассматривая неожиданных визитеров.

— Э-э-э, не-эт! — смутился Айлонор. — Новый подарок от супруга вашего, Повелителя Дарниэля.

— Какая жалость, а я уже размечталась! Да-а, а счастье было так близко, — с сожалением протянула я и спросила: — Ну и чем на этот раз меня порадует мой господин?

Айлонор улыбнулся:

— Я думаю, это не горит, — и откинул крышку.

Мамочка моя! Чего там только не было: кольца, диадемы, колье, браслеты… Брильянты, изумруды, рубины, сапфиры искрились и переливались, бросая отблески на стены.

— Гламурненько! Спасибо. Все свободны. — Я задумчиво разглядывала новую взятку, стоя над сундуком и соображая, как поступить.

— Опять не возьмешь? — тихо справилась Маша.

— А ты как думаешь? — отвлеклась я от созерцания.

— Понятно, — тоскливо отозвалась Машутка, принимая светло-салатовый оттенок.

— Вот и чудесно, если понятно. Маш, сходи в библиотеку.

Девушка бросила на меня укоризненный взгляд и ушла. А я потопала в сад. Вернувшись, горничная застала меня в примыкающем геометрическом садике. Глаза у нее стали в два раза больше от представшего ей зрелища. А что? Мне жутко понравилось. Самое большое дерево рядом с дворцом было украшено драгоценностями. Отойдя от шока, компаньонка вытаращилась на меня, ожидая объяснений. С нескрываемым удовольствием рассматривая дело рук своих, я просветила ее:

— Ностальгия у меня! Новый год хочу. Елки нет, зато игрушек навалом. Смотри, как блестят. Лепота! Жалко, людей не хватает, а то бы хороводы поводили, песни попели.

— Зачем ты так? — тихо спросила Маша и добавила: — Он же от чистого сердца.

— Я сейчас заплачу от умиления, — отозвалась ядовито. — Можешь передать, чтобы он не мыл то, чего у него отродясь не было! И не забудь добавить, что зря старается! Впрочем, не надо, не передавай, а то еще пострадаешь от этого ушастого неврастеника. Я сама управлюсь, иди отдыхать. — Я вновь встала, как вчера, и завопила: — Благодарствую, господин мой! Позволил бедной сиротинушке порадоваться. — И отправилась в комнату выполнять задуманное.

Часа четыре я ползала по полу с кисточкой, перемазавшись краской до ушей. Потом ждала, когда подсохнет, и с интересом наблюдала, как троица дроу снимает в потемках драгоценности с дерева, стараясь не шуметь. Получалось у них не ахти, но ребята усердствовали изо всех сил, подбадривая себя изящными словесными оборотами. Дворцовые стражники так заразили меня рабочим энтузиазмом, что я уж было собралась прийти на помощь, но в последний момент передумала, решив не смущать. После их ухода по деревьям лазила уже я, и тоже в полной темноте, не желая испортить сюрприз. Спать я отправилась практически под утро и, естественно, проспала до полудня. Разбудила меня Маша громким восклицанием: «Ой!» Разлепив глаза, я выбралась из кровати и подошла к ней, стоящей в оцепенении у окна и расширенными от страха глазами смотрящей в сад. Услышав мои шаги, девушка стремительно повернулась и спросила: