– Вот видишь. – Минда легонько стукнула Раэта по руке. – Ты – лучший из всех присутствующих. Йо'аким сам так сказал, а он знает, что говорит.

Хобогля уже не впервые поразила способность Минды меняться. Несмотря на несомненное присутствие в ней силы, порой она казалась простой девчонкой на деревенском празднике – весело поддразнивала Раэта и его самого, заразительно смеялась.

– Может, и так, – ответил Минде Раэт, – но я еще не знаю, благословение это или проклятие. Куда мне идти?

– Отыщи истинного арфиста и поступи к нему в ученики, – сказал Йо'аким. – Если он захочет тебя взять. Если хорошенько поискать, можно найти настоящих мастеров, но только не при дворе Голдингхолла. Ты должен отправиться в путь, искать в отдаленных уголках, в маленьких деревнях. Там, где живут люди, сохранившие душу, и ты встретишь учителя.

– Ты несправедлив к Гедвину, – сказал Раэт. – Он очень хороший человек и…

– И прекрасный арфист. Я слышал, как он играет. Но в его музыке нет магии, Раэт, а у тебя в одном мизинце волшебства больше, чем во всем его существе. Я не удивлюсь, если в твоих жилах течет капелька древней крови.

– А если ты не найдешь арфиста на Гителене, – сказала Минда, – ты всегда можешь попытать счастья в других мирах.

Но тут она вспомнила, что врата заколдованы. Может случиться, что никто из них больше не покинет пределы Гителена. Она погрузилась в свои невеселые раздумья и больше не принимала участия в разговоре.

Немного позже Йо'аким позвал Минду пойти с ним. Он не сказал, куда они направляются, просто повел ее все глубже и глубже под землю. Когда они входили в очередной туннель, поначалу было очень темно, но потом возникало все то же янтарное сияние, и они продолжали путь.

– Откуда появляется этот свет? – спросила Минда.

– Благодаря несложным заклинаниям. Их нужно произнести всего раз, а потом они действуют безотказно.

– Все веррны могут колдовать?

Йо'аким покачал головой:

– Нет. Только те, кто специально обучался этому искусству. Но магическими способностями обладают все, в чьих жилах течет древняя кровь, и не важно, Светлых, Темных или Сумрачных Богов.

Около получаса шли они по запутанным переходам, пока путь им не преградила каменная дверь. Хобогль произнес заветное слово, и в воздухе возникло изображение символа – зеленое, отливающее золотом. Символ растворился, и камень беззвучно сдвинулся. Йо'аким пригласил Минду внутрь, и они оказались в огромной пещере.

Сводчатый потолок поднимался над их головами на сотни футов. Пол под ногами был гладким и излучал тепло. Возникшее янтарное сияние разогнало тьму, так что стало возможно рассмотреть внутренность пещеры, и Минда ахнула. Перед ней лежал окаменевший лес – каменные деревья занимали все пространство от одной стены до другой. Тихий звук, похожий на дуновение ветерка, коснулся ее ушей, ветви деревьев качнулись, как живые, хрупкие каменные листья блеснули в желтоватом свете.

– Что это за место? – приглушенным голосом спросила Минда.

– Я его хранитель, – сказал Йо'аким. – Потому я и не покинул эти горы, когда мои сородичи переселились в другие места. Таленин, ты не должна ни с кем говорить об этом, разве что с твоим другом Пеналюриком или с кем-нибудь из веррнов.

Ощущение чуда охватило душу Минды, мысли о войне с Ильдраном и запертых вратах отступили.

– Я уверен, что это остатки Авенвереса, – продолжил хобогль. – Осколки Первой Земли есть и в других мирах – некоторые занимают больше места, некоторые можно обхватить руками. И веррны повсюду присматривают за ними.

Минда кивнула. Она вспомнила, что мьюриан называли смотрителями каменных столбов, также оставшихся от Авенвереса и теперь служащих вратами в другие миры.

– А для чего оно?

Йо'аким улыбнулся:

– Ни для чего, Таленин. Оно просто есть, разве этого недостаточно? Можешь считать его напоминанием о том, что было когда-то. Или хранилищем древней мудрости, превратившейся в камень. Ведь в Авенвересе даже деревья обладали даром речи, и, как говорят, они были самыми мудрыми из всех живых существ. Я прихожу сюда и брожу под каменными ветвями. Иногда я мечтаю, что они со мной заговорят.

– Я не видела ничего подобного. Это так прекрасно.

– Так оно и есть.

Она снова подумала о мьюрианах и их заботе о каменных столбах.

– А нельзя ли это место, – спросила она, – использовать как врата?

Но хобогль отрицательно покачал головой.

– Нет, – ответил он. – У него нет другого назначения, кроме как дарить красоту.

В голосе Йо'акима послышалась такая печаль, что Минда мгновенно осознала свою ошибку.

– Я не хотела показаться такой… бесчувственной, – попыталась она объяснить. – Просто я знаю, что врата – тоже осколки Авенвереса, вот и подумала… Пожалуйста, не сердись на меня.

– Я не сержусь на тебя. Вот только… немного грустно, что мир так нас изменил, мы уже не можем просто наслаждаться красотой, а ищем какое-то практическое применение всему, что видим.

Минда совсем расстроилась. Она слышала его «мы» и знала, что Йо'аким имел в виду только ее.

– Я тебя разочаровала, – тихо сказала она.

– Не ты. Перемены в нашем мире.

Когда он поднял голову и взглянул на Минду, глаза хобогля блеснули влагой.

– Временами, – тихо заговорил он, – я вижу тебя такой, какой ты была до того, как Ильдран наложил свою печать на твою душу. Я подумал, что красота этого места сможет хоть на время исцелить твои раны. Никто из нас не рождается для уныния, Таленин, а ты еще очень молода для такой ноши.

– Но ведь кто-то должен ее нести.

– Верно, – кивнул Йо'аким.

Хобогль повернулся к выходу, но Минда схватила его за руку.

– Подожди, пожалуйста. Нельзя ли нам остаться здесь на какое-то время? Может, мы немного погуляем под деревьями и… помечтаем?

Круглые совиные глаза пристально посмотрели на нее, и губы Йо'акима тронула слабая улыбка.

– Хорошо.

Хобогль взял ее за руку, и они шагнули в каменный сад. Несколько часов спустя, когда они вернулись в Подгорье, между ними установилось такое сердечное взаимопонимание, что Сиан весь вечер с любопытством поглядывала на Минду. Но та не стала ни о чем рассказывать.

На следующий день Йо'аким повел их на север, приноравливаясь к медленной походке Гедвина. Как и прежде, Сиан поддерживала раненого Арфиста. Минда предложила руку помощи Раэту.

– Если бы я мог надеяться всегда быть рядом с тобой, я бы не старался поскорее выздороветь, – сказал юноша.

Минда порозовела от смущения.

Солнце клонилось к горизонту, когда маленькая группа вышла на поверхность земли. Каменный Пояс окрасился в багрянец, а лес уже окутали сумерки. Как только заросшая травой дверь закрылась, до них донесся шум битвы, и путники с тревогой переглянулись.

Сражение шло поворотом реки ниже по течению, но за подступившим к самому берегу лесом невозможно было ничего увидеть. Небольшой отряд осторожно двинулся сквозь заросли. Вот перед ними, наконец, открылась картина боя, и Минда негромко вскрикнула.

На берегу реки отряд Доррен поджидала засада йаргов. Половина эльфов даже не успели переправиться и отчаянно спешили, чтобы присоединиться к своим товарищам. Вода так и кипела под копытами коней. Выбравшиеся на берег дрались с йаргами. Несмотря на численное превосходство эльфов, йарги сражались с таким ожесточением, что с поля боя то и дело уносился конь с опустевшим седлом.

Издалека можно было различить громадную фигуру Гаровда, яростно размахивавшего своим топором. Там же был и Гримбольд, магический огонь вылетал из его лап. Рядом с барсуком бился Маркдж'н.

Пальцы Минды сомкнулись на рукояти меча. Его дух уже предвкушал освобождение.

– Нет! – крикнул Йо'аким, хватая ее руку. – Сейчас не время. До сих пор нам удавалось не привлекать внимания Бродяги. Стоит только обнажить меч, как он будет здесь.

Минда кивнула. Не без труда ей удалось сунуть руки в карманы куртки, зато кулаки так сжались, что ногти оставили отметины на ладонях. В голове еще раздавался звон оружия, а перед глазами плясали голубые огоньки.