— Ну, нарочно торговец подложил кошелек или нет, вина воришки очевидна — кошелек он все-таки украл, вне зависимости от того, сколько в нем было. Так что для начала в тюрьму, а потом на каторгу.

— На каторгу? — ужаснулась девочка. — Но он же совсем еще ребенок!

— Что поделать, закон один для всех. Тут все зависело бы от позиции суда. Он мог бы и проявить снисхождение из-за возраста, в этом случае мальчика отправили бы в работный дом. Но знаете, если бы выбирал я, то предпочел бы каторгу.

— Ужасно! А суд… Как он проходит?

— Суд? Нобиля могут судить только нобили. Собирается специальное заседание Сената, и выбираются двенадцать судей. Суд по закону должен быть открытый. Решение выносится большинством голосов, а дальше уже в соответствии с законом, если признают виновным, и освобождают, если невиновным.

— Ух ты. Почти суд присяжных. А не нобилей кто судит?

— Все то же самое, только двенадцать человек выбирают из граждан республики.

— А мальчишку кто бы судил?

— Этого вора? Да набрали бы первых попавшихся людей, и все.

— А если преступление, например, совершено купцом против нобиля?

— Тогда специальная сенатская комиссия решает. Они набирают присяжных по договоренности с купеческой гильдией и Сенатом. Наташа, вы не понимаете, кто такие нобили. Это не некая социальная прослойка. Нобили сами купцы или банкиры, поэтому преступление купца против нобиля или нобиля против купца — это внутреннее дело. И даже если преступление совершает наемный работник против нобиля, то и тогда, если работник гражданин республики, он имеет право на открытый суд.

— Мне кажется, вполне демократично.

— Как? Вы имеете в виду равные права? Наташа, вы идеалистка. Ясно же, что в суде все равно все решают деньги.

— Да нет, это понятно. Но если суд открытый, то явных злоупотреблений и нарушений законов быть не должно.

— Ну, если так смотреть, тогда конечно.

— Но я все равно не понимаю, как можно так сурово отнестись к тому мальчику! Каторга! Да ему лет двенадцать или одиннадцать!

— А у вас как за кражу наказывают таких?

— Таких не наказывают, — вздохнула Наташа. — У нас уголовная ответственность наступает по закону только с четырнадцати лет. Так что поругали бы… ну, пару подзатыльников отвесили бы, а потом отпустили к родителям. Те уже сильнее бы всыпали.

— Боюсь, что у этого мальчика просто нет родителей.

— Как и у меня, да? Тогда бы его передали в органы опеки. Определили бы в детский дом…

— Работный?

— Не работный, а детский. Я не знаю, что у вас в работном доме делают, потому не буду говорить, что это одно и то же. В детском доме просто живут и учатся дети, у которых нет родителей.

— Учатся?

— Ну конечно. Я же говорила, что среднее образование у нас обязательное и бесплатное.

— Обязательное? А что, у вас есть такие, кто отказывается от бесплатного образования?

— Находятся, — Наташа вздохнула. Не признаваться же, что сама неоднократно подумывала, чтобы сбежать из школы. И с уроков бегала. Теперь, глядя на восхищение в глазах мага, ей становилось стыдно. Только когда чего-то лишаешься — по-настоящему понимаешь ценность этого. И сейчас она действительно оценила всю прелесть того, что образование в их мире действительно доступно всем, надо только захотеть и приложить немного усилий. — Ладно, дядя Гонс. Я поняла, как у вас тут судебная система работает, а теперь не подскажете, как мне добраться отсюда до особняка Гринверов?

— Мы с вами, Наташа, еще поговорим о вашей системе образования. Возможно, нашей республике не помешает такая же. Глядя на вас, я понимаю, что она в вашем мире работает очень хорошо. Вы сами говорили, что не из богатой семьи и даже бедствовали вначале, но сразу видно, что вы очень образованная девочка. А что касается особняка… вы уверены, что хотите туда?

— Да. У меня появились кое-какие вопросы к слугам.

— Вы думаете, ночевать там не опасно? Убийца еще неизвестен.

— Думаю, что пока не опасно.

— Может, и нет, но я договорился сегодня с Гортом, что буду ночевать у них. На всякий случай. Ему тоже не нужны лишние проблемы, потому он согласился.

— Понятно. Спасибо. Так как добраться?

— Одну минуту, возьму наемный экипаж. Подождите здесь.

Не успела Наташа и слова сказать, как маг куда-то исчез. Девочка улыбнулась. На душе было хорошо. Возможно, этот мир не так уж и плох, и в нем можно жить. Папы будет не хватать, но… нехорошо так говорить, но, может, она переживет свой оригинал в том мире и тогда получит воспоминания той Наташи и сумеет пережить все те радости и горести, которые той еще только предстоят. Сможет вспомнить впечатления и от похода в Карелию, и от многих других походов, которые еще впереди. Хотя бы только чтобы это увидеть — надо жить.

Утром Наташа проснулась в скверном настроении, и вовсе не из-за того, что она узнала накануне. Как ни странно, но к мысли о том, что ей никогда не удастся вернуться домой, по крайней мере живой, она практически привыкла. Во всяком случае, эта мысль уже не казалась такой ужасной. Вот только папа… А что папа? Если ты не можешь повлиять на ситуацию, ищи в ней что-нибудь хорошее и живи — так он всегда говорил. Гораздо больше угнетало то, что загадка этого старого Гринвера, ради которой ее вытащили из дома, по-прежнему не решена. Она не знает ни где наследство, ни кто убийца и, следовательно, по-прежнему находится в унизительной зависимости от семейки Гринверов. И это обстоятельство основательно портило настроение. Наташа взглянула на часы. Хм… проснулась много раньше обычного.

Девочка сполоснула лицо, быстро оделась, причесалась перед зеркалом и выскочила в коридор. Никого. Она спустилась по лестнице, собираясь направиться на кухню, — по ее расчетам, там сейчас должна быть самая горячка. Не хочется отвлекать людей, но придется, другого времени для разговора может и не быть, а завтра ей уже нужно дать результаты.

— Наташа, вы куда в такую рань?

Девочка обернулась. На верхней площадке лестницы стояли Риалона и Амальт. Интересно, а они-то зачем так рано поднялись?

— На кухню. Осталось мало времени, а выяснить еще много чего надо. Хочу поспрашивать поваров о том, как яд мог попасть к вашему отцу: был ли он в горячем вине, которое Лориэль пил перед сном, или еще где.

— Все еще пытаетесь найти убийцу? — сердито буркнул Амальт. — А вам не приходило в голову, что его мог убить кто-то из политических противников? У него было много врагов.

— Эти политические противники вряд ли травили бы вашего отца лично, значит, у них должен быть сообщник в доме. Вы уверены, что не хотите его найти?

— Амальт, Наташа права. Наташа, я с вами, при мне слуги не осмелятся вам соврать.

— Спасибо. Вообще, у меня много вопросов… — Девочка озадаченно почесала нос. — Почему-то я долго не интересовалась, каким образом яд попал к вашему отцу, ведь именно с этого начал бы папа. Госпожа Риалона, скажите, после того, как вы отнесли ему горячее вино из кухни, он еще что-нибудь ел или пил?

Риалона пожала плечами:

— Не знаю. Я, как обычно, отнесла ему вино, мы поговорили немного, и я ушла.

— Отец у себя в спальне никогда ничего не ел. Только горячее вино пил перед сном, — с неохотой сказал Амальт. — А раз так, ищите вашего отравителя на кухне.

— Идемте, Наташа, иначе потом не успеете задать ваши вопросы, скоро уже завтрак.

— Да-да, — задумчиво отозвалась девочка. Было видно, что в этот момент ее мысли очень далеко. — Хорошая вещь, эта бритва Оккама…

— Что это за бритва такая? — озадаченно поинтересовалась Риалона. — Ею ваши девушки пользуются?

Наташа расхохоталась.

— Она бреет лишние сущности. Идемте.

На кухне их приходу явно не обрадовались. Если бы не Риалона, шеф-повар точно не стал бы разговаривать с девочкой, несмотря на все приказы Горта. Он провел их в свой небольшой кабинет с заваленным бумагами столом. Наташа пригляделась — это оказались заявки на продукты и счета.