Абрахас, все еще одетый торговцем, приблизился к Басофону, неподвижно, в большой растерянности стоящему посреди тронного зала.

— В ответ на бесконечную доброту нашего высочайшего бога вручи мне свою душу, дабы я возложил ее на его алтарь. Там он оживит ее своим дыханием и наделит ее властью богатства, красоты и ума.

— Не так быстро! — вскричал Басофон. — Плевать мне на ваши богатства, красоту и ум. Мне нужна настоящая сила — сила назира. Я хочу обладать способностью становиться кем пожелаю, способностью разрушать и строить по своему усмотрению, способностью вызывать низшие и высшие силы, повинующиеся мне.

— Э нет, — сказал Сатана. — Эти способности относятся к шестьсот семьдесят третьему разряду, и лишь немногие искусные мастера могут обладать ими.

— А меня интересует именно это. Все остальное — хлам.

Послышался ропот возмущения в рядах ряженых, которые, поворачивая свои восковые маски вправо и влево, спрашивали соседей о причинах такой наглости. Сам же Сатана колебался не долго. Ему позарез нужна была душа этого Сильвестра, чтобы она не досталась Богу. Он знал, что Басофон был отмечен Божественной печатью, и это было противно его дьявольским планам. Следовало срочно развратить его, пусть придется даровать ему даже способность, которую можно будет потом у него отнять.

— Прекрасно, — слащавым голосом произнес Сатана. — Ты отдаешь мне душу, а я вдыхаю в нее силу разрушения.

— Нет, — повысив голос, ответил Басофон. — Сперва дайте силу, а потом я отдам душу.

— Какой ты несговорчивый, — проскрипел Сатана. — Как могу я вдуть этот дар, если душа твоя все еще связана со смехотворной верой?

— Пф-ф! — презрительно фыркнул юноша. — Сразу видно, что у вас нет этой силы. На Небе Святому Духу достаточно было захотеть, и воля его тотчас исполнялась.

И он сделал вид, что уходит. Но князя тьмы уже задело за живое замечание молодого человека.

— Ты и вправду думаешь, что я не могу дать тебе разрушительную силу одним своим желанием?

— Не можете! — выкрикнул Басофон.

Сатана встал и протянул к нему руки. Из них вырвался огненный шар, который, пролетев через зал, ударился в юношу. Тот на мгновение будто вспыхнул и почувствовал, что в него вошла гигантская сила.

— Ну и как, удалось мне это? — спросил демон. И тут Басофон воскликнул:

— Если я и в самом деле обладаю даром разрушения, данным мне демоном, пусть этот ад немедленно разрушится!

Сатана затрясся от смеха.

— Ты считал, будто я настолько глуп, что меня можно одурачить? Я дал тебе физическую силу, и никакой больше.

Остальные демоны присоединились к смеху их господина и так хохотали, что оторвались восковые маски, обнажив их настоящие лица — если можно назвать лицами чудовищные рожи.

Ужасная ярость охватила Басофона. Он вырвал одну из колонн, поддерживавших крышу Дворца тьмы. Крыша накренилась, посеяв панику среди окаянных. Абрахас захотел вступить в драку. Но Басофон поднял его, как соломинку, и швырнул в сторону трона, попав в Сатану, который свалился к подножию. И тут уже не было границ неукротимой ярости юноши. Переколотив все колонны, он полностью разрушил здание, и демоны исчезли в пыли, поднятой рухнувшей крышей.

Выбравшись из развалин, Басофон оказался у входа в пещеру Алеазара, к которой привел его чародей Симон. До него дошло, что все, что он только что пережил, было сплошным обманом. Лишь его физическая сила отлично заменила ему посох плотника Иосифа.

— То-то же! — обрадовался он. — Не зря потерял я время!

И он решительным шагом направился к таверне, где оставил красавицу Елену. А та, твердо уверенная в том, что не встретится больше с юношей, была страшно поражена; ей показалось, будто она увидела его призрак. Перепуганная, она убежала в другую комнату, где после обеда спал Симон. Сразу проснувшись, он сел на своем ложе, и в этот момент ворвался Басофон.

— О, — удивился Симон, — ты уже вернулся?

— Ты хотел надуть меня, скотина!

— Надуть тебя? Пойти против богов! Что ты хочешь этим сказать?

Не в силах совладать со своим гневом, Басофон схватил его и, словно соломенное чучело, сильно швырнул в стену, при этом порядком оглушив.

Потом, повернувшись к Елене, юноша сказал:

— Ты осмелилась посмеяться над светочем Фессалии. Ты послала меня в когти Сатаны. Признайся, что он твой господин!

Парализованная страхом, та молча съежилась. Тогда Басофон схватил ее за руку и заставил смотреть прямо себе в глаза.

— Магия твоего тела опаснее, чем Симон. Я должен был бы изуродовать тебя. Но, поступая, как Иисус с Марией Магдалиной, покровительницей плотников, я хочу отпустить твои грехи при условии, что ты отречешься от ада, подчинившего тебя.

— Как могу я? — проговорила Елена, отводя глаза.

— Брось Симона и последуй за мною.

Коварная предположила, что Басофон таким образом хотел еще раз овладеть ею. Здесь-то она чувствовала себя как рыба в воде и пустила в ход свои таланты.

— Но разве только тебя хотела бы я? — жеманно произнесла она.

Молодой человек догадался, что Елена неправильно поняла его. Он с силой встряхнул ее и с побледневшим лицом жестко сказал:

— Ах ты, тварь, как же я сожалею, что воспользовался твоим телом! Наивен я был, ничего не знал о волнующих чарах, которые вскружили мне голову. Теперь-то я знаю, кто ты. Ты будешь моей служанкой, и никем более.

— Служанкой! Я — служанкой! — крикнула Елена, мгновенно придя в себя. — Лучше умереть!

А в этот момент очнулся маг Симон, лежавший на каменных плитах пола. Заметив это, Басофон подскочил к нему и, прежде чем тот смог воспользоваться своим волшебством, громко спросил:

— А ты, старый бурдюк с вонючими червями, куда ты дел моих товарищей?

И так как Басофон начал крутить ему ухо, Симон посчитал правильным сказать правду.

— В пещере, где когда-то хранилось сокровище Корастена.

— Не вздумай обмануть меня и мудрить со своей магией, иначе я переломаю тебе руки.

Грубо поставив на ноги мага и заломив ему руки за спину, он подтолкнул его.

— Веди меня к этой пещере, и побыстрее!

Ничего нельзя было поделать. Симон кипел от бессильной ярости, так как с повязкой на глазах он не способен был творить волшебство. Итак, они оказались перед дверью, за которой томились Гермоген и Брут.

— Вы здесь? — крикнул Басофон.

— Открывайте быстрее, ибо нам не хватает воздуха и крысы бегают по ногам.

Нажав плечом, сын Сабинеллы выдавил дверь, словно пергаментный лист. Все еще держа Симона в согнутом положении, он сказал вновь обретенным товарищам:

— Я позволил этой скотине провести себя. Он злее гиены и лицемернее змеи, но у него смелость слизняка. Брут, завяжи ему глаза, так как именно ими он выделывает свои нехорошие штучки. А вы, мой господин, свяжите ему ноги, чтобы я мог заняться его руками.

Волшебника быстро связали и, как сверток, бросили в угол пещеры Корастена. Елене же Басофон сказал:

— Ты отдалась мне, чтобы обмануть. Но отныне ты станешь моей женой, и обращаться с тобой я буду так же.

— Ни служанкой, ни женой! — вскричала она. — Я принадлежу только Симону.

Никто не успел ей помешать, когда она бросилась к волшебнику и сдернула с его глаз повязку. И тотчас из них вырвались две огненные струи; одна попала в Брута, опрокинув его и моментально превратив в осла, другая воспламенила Гермогена, и тот, сгорев, превратился в попугая. Затем ураганный ветер завихрил Басофона, стремительно понес его далеко-далеко, а вдогонку летел громоподобный голос чародея:

— Елена моя-а-а-а!!!

Когда ветер стих, сын Сабинеллы оказался сидящим на берегу моря. Вдали виден был порт Селевкии. Он потер глаза, думая, что грезит. Но рядом с собой заметил упершиеся в песок четыре покрытые шерстью ноги. Переведя взгляд повыше, увидел серого осла, на спине которого гордо охорашивалась похожая на попугая птица красивого красного цвета.

— Это неправда! — воскликнул юноша, одним прыжком вскочив на ноги.