Бет кусала губы.

– Ну, в общем… причина есть.

– Что?!

– Я… Видишь ли, я боялась, как бы все эти мужчины, которых я встретила в Лондоне, не начали беспокоить тебя предложениями руки и сердца. – Бет перебирала бахрому подушки.

– Продолжай, – мрачно приказал дед, сдвинув седые брови.

– Я подумала: надо их обмануть.

– И что ты сделала?

– Стала заикаться.

– Что?

– Я стала заикаться. В-в-вот-т т-так.

Он взмахнул рукой, покрытой сетью синих вен.

– Не может быть!

Она опустила голову, искоса глядя на дедушку, робко улыбаясь.

– Да.

Старик уронил руки на колени.

– Так ты заикалась. И они разбежались, как…

– Последние дураки, кем они и являются? Именно.

Герцог покачал головой, но глаза его насмешливо блеснули.

– Ты неисправима. Надеюсь, Уэстервилл знает, что ты за штучка.

Бет благоразумно промолчала. Если честно, из всех встреченных в Лондоне мужчин только Уэстервилл показался ей интересным. И это слишком мягко сказано. Дело даже не в том, что он очень красив. Как он смотрел на нее! Умел одновременно и злить, и очаровывать! А с каким упорством он добивался правды в расследовании обстоятельств смерти матери!

Бет сунула руку в карман. Пальцы нащупали связку писем. Она прочла их вчера, в саду. Потом дважды перечитала у себя в комнате, забравшись в постель. Потом ей никак не удавалось заснуть. Долгие часы она перебирала в памяти слова и фразы, стараясь представить себе ту, что писала эти письма. Ей казалось, горькие слова священника эхом отдаются в ее ушах. Да, красноречивые и убедительные свидетельства. Неудивительно, что Кристиан уверен: в деле замешан дедушка.

Но все же она задавала себе вопросы, на которые не находила ответа. С чего бы дедушке желать зла матери Кристиана? Ни малейшего намека в письмах… Далее, дедушка ведь сказочно богат, при этом равнодушен к драгоценностям. Перстень-печатка – единственное украшение, что он носит. Зачем ему ожерелье?

Какое-то звено явно отсутствовало. Впрочем, Бет вынуждена была признать, что подозрения Кристиана вовсе не беспочвенны. Собранные им доказательства не давали права вынести приговор. Они просто были убедительны. Выводы казались поспешными, но с каким несгибаемым упорством Кристиан шел к цели!

А еще он заставил ее почувствовать… Она провела добрых полчаса сегодня утром, расспрашивая Анни, пытаясь понять, что же такое одолевает ее, когда Уэстервилл рядом? Анни, кажется, считала, что Бет можно позавидовать.

Неужели? И чему же тут завидовать?

– Бет!

Она подняла голову, дедушка смотрел на нее в упор.

– Да?

– Ты не хочешь замуж?

– Я так не говорила…

– Не пытайся лгать. Я знаю, о чем ты думаешь. Ты не хочешь замуж, даже за Уэстервилла. – Он склонился к ней. – Почему?

– Потому что…

Она прикусила губу. Если честно, в глубине души она и сама задавалась тем же вопросом. Как бы они жили с Кристианом? Просыпались бы рядом. Вместе завтракали. Делили на двоих одну газету и пересказывали друг другу сплетни? Бет огляделась по сторонам, пытаясь представить его здесь, в библиотеке.

Удивительно! Он пришелся бы как раз к месту. Они с дедушкой обсуждали бы политические новости. Кристиан интересовался тонкостями ведения хозяйства – ведь он восхищался талантом отца по этой части. Бет вздохнула:

– Я не хочу замуж, потому что боюсь сделать ошибку. – Бет поймала пристальный взгляд дедушки. – Как отец и Шарлотта! Я плохо помню, но он ведь никогда не был с ней счастлив.

Герцог поморщился.

– Твой отец начал сожалеть о женитьбе с самого первого дня.

– Тогда зачем он на ней женился?

– Ему было одиноко. И он подумал, что так будет лучше и для тебя. Хотя… Достаточно одного взгляда, чтобы понять, что в этой женщине нет материнской жилки.

Бет вздохнула:

– Я хотела бы иметь кого-то рядом, но… Не надо. К ее удивлению, старик засмеялся:

– Обычное дело, девочка моя. Вполне заурядное. Мы никогда не знаем наверняка. Нужно просто брать, что предлагает тебе жизнь, и наслаждаться, пока можно. Вот чего не умел твой отец. – Лицо дедушки омрачилось. – После смерти твоей матери он заперся в кабинете, занимался своими переводами и отрешился от жизни. Не хочу, чтобы с тобой случилось то же самое.

– Он любил литературу.

– Ему следовало любить жизнь. И тебя. Ты – самое лучшее, что с ним приключилось, а он был слишком занят, оплакивая твою мать, и ничего не понял. Потом, когда наконец он снова пробудился к жизни, было слишком поздно. Он уже решился… – Герцог оборвал себя на полуслове.

Бет нахмурилась:

– Дедушка, о чем вы…

Отворилась дверь. Вошел Джеймсон.

– Простите, милорд, но уже пробило одиннадцать.

Дедушка сбросил шаль.

– Мне нужно вздремнуть. – Он взял трость и заковылял к двери. – Бет, тебе тоже не мешает поспать. Силы тебе понадобятся, если твой так называемый жених все-таки явится. Ты как-то осунулась за последнее время.

– Придется попросить у Шарлотты ее снадобье. Я становлюсь рассеянной, в точности как она.

– Чушь. Ты могла бы не спать две недели и дать фору этой дурочке.

– Дедушка, вы несправедливы к Шарлотте. Ко всем вокруг! Даже к лорду Беннингтону!

– Еще один дурак. Пользуется положением Шарлотты, а та и рада.

– Не могу взять в толк, чем вам не угодил Беннингтон. Он был так добр к бедняжке!

– Просто я лучше их знаю! – отрезал герцог.

Бет вздохнула. К чему расстраивать дедушку? Она встала.

– Наверное, я тоже отправлюсь наверх. Попробую уснуть. Кстати, если сегодня приедет Уэстервилл, обещайте быть с ним по крайней мере любезным!

– А разве я не любезен? Предложил ему тебя в жены, этого мало?

– Вряд ли это можно назвать любезностью. Если вы хотите, чтобы я вышла замуж, постарайтесь выказывать хоть немного уважения, когда я говорю о моем женихе.

– Я отдаю ему должное.

– Да вы только что не плюете мне под ноги, стоит мне упомянуть его имя.

Взгляд голубых глаз слегка смягчился.

– Так ведь не плюю, а это уже кое-что.

Бет невольно улыбнулась:

– Обещайте, что будете вежливы. Мне это очень важно.

Дедушка снова насторожился:

– Вот оно как?

Она покраснела.

– Не понимаю, о чем ты.

Герцог усмехнулся, довольный произведенным эффектом, и заковылял к двери, где терпеливо дожидался Джеймсон.

– Нет, моя дорогая. Возможно, пока не понимаешь. Разберешься позже!

С этими загадочными словами герцог вышел в холл, сопровождаемый верным слугой.

Анни прилипла к окну, ее круглая щека сплющилась о стекло. Горничная пыталась рассмотреть, что происходит внизу.

– Видишь что-нибудь? – уже в сотый раз спросила Бет, завязывая ленту в волосах.

– Нет. Ничегошеньки. – Анни вздохнула и выпрямилась. – Вы думаете, вашему дружку пора бы наконец явиться?

– Он приезжал вчера, когда я была в саду.

– О, вы ничего мне не сказали!

– Я не обязана рассказывать тебе все. Сегодня он тоже приедет.

– В таком случае что-то он припозднился.

– Он живет по лондонскому распорядку дня.

Сегодня утром она послала ему записку с просьбой не приезжать раньше одиннадцати. В это время дедушка ложился вздремнуть. Таким образом, они могли выкроить немного времени наедине, прежде чем герцог проснется и выйдет к ним.

– Лондонский распорядок! – фыркнула Анни. – Лондон, будь он неладен. Гроша ломаного не дала бы за этот городишко.

– Разве тебе там не понравилось?

– Нисколько, миледи. Не было мне большей радости, чем вернуться домой, в свою комнатку, в собственную постельку. – Анни покачала головой. – Мужчин там, конечно, побольше, нельзя не признать. Да только они мало на что годятся.

Бет вертела в руках щетку для волос с серебряной ручкой.

– Анни, как-то раз ты сказала, что можешь точно знать, влюбилась или нет. Словно дрожишь в ознобе, а лихорадки на самом деле нет. Ну вот, а что, если… Никакого озноба, но внутри все дрожит?