– Хорошо, сэр, я так и сделаю. А вы будьте осторожны в пути, сэр.

– Спасибо, Линч.

Брайен повесил трубку, тут же снова снял ее и набрал домашний номер своей секретарши.

Пятнадцать минут спустя он побросал в сумку кое-какие вещи, вылил остатки чая из чайника в термос, прихватил переносной компьютер и вышел из дома.

– Спасибо, Линч. – Миссис Ханрахан улыбнулась дворецкому. – Похоже, все прошло удачно.

– Да, мистер Ханрахан уже выезжает, – подтвердил Линч.

– Что именно он сказал?

– Что мне следует вызвать «Скорую», если вам станет хуже, – улыбнулся дворецкий. Он стряхнул пушинку с портьеры, которая висела позади бывшего стола Мика, и аккуратно расправил складки. – Он очень беспокоится о вас, мадам.

– Отлично. Так и должно быть. Мне девяносто три года, и я могла бы уйти в любую минуту, если бы решила это сделать.

– Надеюсь, этого не произойдет, мадам. Тем не менее меня беспокоит реакция мистера Ханрахана, когда он обнаружит, что вы в добром здравии и что мне об этом известно.

– Конечно, он разбушуется, но ничего, переживет. – Эйлис потянулась за чашкой, стоящей на столике рядом с ее креслом. На этот раз чай был налит в более практичную фаянсовую кружку, а не в тонкий, прозрачный фарфор, который подавали гостям. Она отпила из кружки, и легкая улыбка приподняла уголки ее губ. – Кстати, я подумала: а не навестить ли тебе сестру, ну ту, что живет в Уиклоу? Лучше бы тебе находиться подальше от моего внука. На всякий случай.

– Благодарю вас, мадам. Я уеду на рассвете. Будут еще какие-нибудь указания, перед тем как я лягу спать?

– Нет, Линч. Думаю, ты сегодня вечером сделал больше, чем тебе положено. Спокойной ночи.

Дворецкий поклонился и вышел из комнаты, унося поднос с остатками чая.

Эйлис осталась сидеть в своем кресле, окруженная книгами, и думала о внуке. Он разбушуется, это точно, и не только из-за состояния ее здоровья.

Ну и пусть. Она не собирается упустить этот случай, она хочет, чтобы у нее были правнуки. Кстати, ей следует позвонить этой мисс О’Коннел и сказать, что можно начинать съемки.

Миссис Ханрахан позвонила в среду вечером слишком поздно, чтобы можно было что-то предпринять, но на следующее утро Тара и Финн уже совещались в ресторане гостиницы, разрабатывая стратегию за жареным картофелем с сосисками и грибами.

– Нам следует начать с интервью этой старой леди, – предложил Финн. – Хороший ветерок может в любой момент ее унести.

– Она говорит, что нам нельзя появляться у нее несколько дней. Это как-то связано с отъездом ее дворецкого. – Тара замолчала, не донеся вилку до рта. – И мы не сможем собрать всех членов «Суда» раньше вторника. Может быть, для начала покажем женщин за работой?

Финн согласился, и после завтрака они направились к Ахернам.

– Я так и думала, что вы зайдете, – улыбнулась Пег, широко распахнув дверь.

– Мы не помешаем? – спросила Тара.

– Нет. Мужчины на работе, а у меня чайник на плите Добро пожаловать. Входите.

Конечно, они согласились выпить чаю, как любые порядочные гости, и после нескольких чашек и черного хлеба с маслом, необходимого для налаживания контакта, Финн установил аппаратуру в веселенькой желтой кухне Пег. Правильнее сказать, он установил ее в гостиной возле кухни, так как в кухне не помещались одновременно камера, лампы и он сам. Он снимал через открытую дверь и сделал несколько хороших кадров кухонного стола, где была разложена ткань в сине-белую клетку, из которой Пег кроила платье. На ее фоне Пег с розовыми щеками и слегка растрепанными волосами выглядела уставшей, но любящей матерью.

Пока Финн ставил свет, Тара расспрашивала насчет платья и насчет шитья в целом. Пег с гордостью рассказывала о том, что она – лучшая портниха в Килбули, и утверждала что могла бы быть лучшей портнихой в графстве, если бы у нее было достаточно места, чтобы разложить свою работу.

– Мы построили этот дом после того, как дети выросла и все разъехались, кроме одного, – объясняла она Таре. В это время заработала камера. – Я сказала Фрэнку, что надо построить дом меньше прежнего, чтобы никто из парней не испытывал искушения приехать к нам и усесться на нашу шею. Ох, – правда это звучит ужасно? – воскликнула она покраснев. – Я люблю своих детей, но у нас пять крупных здоровых парней, и они совсем не торопились покинуть дом если вы понимаете, что я хочу сказать. Я так устала от стирки и готовки, от грязных ботинок и всего прочего. Так что когда остался один Томми, мы и построили этот домик. Вторая спальня станет моей мастерской, если он уедет. Но он все не уезжает, и вот я по-прежнему крою ткани на кухонном столе.

– Вы говорили, что старый дом стоит пустой. Возможно, вы могли бы использовать его для шитья, – предложила Тара.

– Да, я об этом думала, но мы ведь перевезли сюда нашу старую печку. – Пег с любовью взглянула на большую чугунную печь, возвышавшуюся в углу, от которой по дому растекалось равномерное тепло. – Это добрая старая печь, но теперь в том доме не осталось ничего, что согревало бы его, а мы не можем позволить себе отапливать два дома.

– А как насчет того, чтобы Томми переселился туда?

– Та же проблема. Ему придется покупать печку, а они сейчас такие дорогие. К тому же он пытается отложить что-нибудь на то время, когда они с Эйлин наконец поженятся. Конечно, им все равно понадобится печь, если они все же доберутся до церкви.

Это замечание привело их к обсуждению нежелания Томми жениться и предстоящего бойкота. Таре достаточно было задать всего несколько вопросов, чтобы Пег говорила не умолкая.

В процессе интервью выяснилось, что Томми обычно водит Эйлин на ленч в кафе Дигана, когда она работает по четвергам в хирургическом отделении больницы, и, закончив разговор с Пег, они отправились туда. Поставили машину у дороги и увидели мускулистого парня, не спеша приближающегося к ним.

– Они уже здесь, – сообщила Эйлин Пег, глядя из окна кабинета на телевизионный фургон, стоящий перед соседней булочной. – Откуда ты знала, что они приедут?

– Я же провела с ними почти все утро, я ведь говорила тебе. Кстати, ты помнишь, что от тебя требуется?

– Да. Дрессировать пса.

– И постараться дать им материал для съемок.

– Ты уверена насчет этого, Пег? Я имею в виду идею показать все это по телевизору…

– Знаю. Я уже два дня думаю об этом, спрашиваю себя, не сглупили ли мы в тот вечер. Но мы ведь обещали. И Томми так нравится быть в центре внимания – он наверняка обрадуется, если его покажут по телевизору. Ты же видела, какой он в пабе, когда там много народу. Кроме того, я доверяю мисс О’Коннел. У нее добрые глаза. – Но…

– Все будет хорошо, дорогая. Правда. Вот увидишь. Эйлин прикусила нижнюю губку.

– А, ладно. Послушай, Пег, мне надо бежать. Пришла пациентка.

Эйлин повесила трубку и занялась миссис Лори и ее лекарством от давления. Отправляя старую даму домой, она увидела приближающегося к ней Томми. Она чуть было не помахала ему рукой, но вместо этого сунула руку в карман и отступила назад, в кабинет.

Если уж она собирается устроить шоу для мисс О’Коннел и ее оператора, ей лучше поговорить с ним на улице.

Она постучала в дверь кабинета доктора.

– Миссис Лори была на сегодняшнее утро записана последней, доктор. Я пойду на ленч, если я вам больше не нужна.

– Прекрасно, – ответил доктор, молодой человек, который раз в неделю приезжал из Энниса. – Возвращайтесь в час.

Она кивнула, закрыла дверь в смотровую, взяла пальто и сумочку и перевернула табличку на двери с надписью «Закрыто».

Томми насвистывал песенку. Она определила это по его сложенным губам и подпрыгивающей походке. Насвистывание означало, что он в хорошем настроении. А в хорошем настроении он был таким милым, что она на мгновение усомнилась, а нужно ли делать то, что она сейчас собиралась сделать. Потом вспомнила его комментарии насчет дублинских девушек и Брайена и расправила плечи.