Попасть в гнездо заговорщиков нам помог счастливый случай. На середине улицы застряла лошадь, не желая везти поклажу. Телега была тяжелой, нагруженной с верхом, а лошадь крестьянская малорослая. Возчик, такой же, как и его тягло, мелкий, слабосильный мужик тянул ее за узду, уговаривал, охаживал кнутом, коняга храпела, пятилась в оглоблях, но идти отказывалась.

– Ну что ты с ней будешь делать! – жаловался он неведомо кому. – Такой же неслух, как его и матка. У, вражья порода!

– Что везешь? – спросил я мужика, когда мы поравнялись.

– Факелы смоляные, будь они неладны! Велели доставить в срок, а этот одер идти не желает!

– Едешь-то ты куда, к Панфнутию? – спросили.

– Ага, а вы, добрые люди, никак тоже туда направляетесь? Может, подсобите? Никак мне нельзя опоздать, барин шкуру спустит!

– Как не помочь человеку, – охотно согласился я. – Далеко еще ехать?

– Рядышком, вон там, отсюда видно, – указав рукой вперед, засуетился мужик.

– Давай, толкнем телегу, – сказал я со значением Сидору. – Нам тоже в ту сторону!

Парень понял, и мы дружно подтолкнули воз. Лошадь, почувствовав, что поклажа полегчала, уперлась, и телега сдвинулся с места.

– Нам бы только на горку въехать, там она сама пойдет, – суетился мужик, не зная, как благодарить отзывчивых прохожих.

Так мы и преодолели последний участок пути. Возчик тянул лошадь, а мы с Сидором толкали телегу сзади. Узнав, что мы привезли, во двор нас караульные пропустили безо всяких вопросов, только что обругали, что так задержались в пути.

– Везите вон к тому сараю, там все и разгрузите, – распорядился какой-то местный менеджер. – Только поторапливайтесь, а то смотрите у меня! – на всякий случай продемонстрировал он свою власть.

Я подобострастно поклонился и пообещал все исполнить в лучшем виде. Мы сопроводили воз до указанного места и начали разгружать факелы, заодно наблюдая, что происходит во дворе. Народа тут оказалось много, и все занимались своими делами, бегали, перекликались. Кроме активных участников, какие-то люди просто стояли отдельными кучками.

– Вы разгружайте без меня, мне нужно отойти по делу, – сказал я спутникам.

Дальше я действовал сообразно общей обстановке, ходил от одной группы к другой торопливой походкой занятого человека, стараясь услышать, кто о чем говорит. Как удалось понять, в группах инструктировали участников готовящегося поджога. Меня подробности их дальнейших действий не интересовали. Все равно мне такую силу было не остановить. Напрашивался единственно реальный выход из ситуации, каким-то образом обезглавить заговор.

Осматриваясь, я обратил внимание, что руководители отличались от рядовых исполнителей белыми повязками на рукавах. Они были разной ширины и у одних украшали левые, у других правые руки. В этих «знаках различия» был какой-то смысл, и я попытался понять какой. Вскоре все объяснилось. Чем выше был начальник, тем шире у него повязка. Маленькие командиры носили их на левой руке, крупные, которых тут оказалось здесь всего трое, на правой.

Мне тоже захотелось так же украсить свой вонючий кафтан. На правую руку и широкую повязку я не претендовал, но чем-то отличится от рядовых воинов невидимого фронта стоило. Однако никакого подходящего лоскута под рукой не было, и я вернулся к нашей подводе. Разгрузка там почти завершилась. Наши факелы мои «коллеги» доложили к общей куче на полу сарая и теперь вытаскивали со дна повозки плетеные корзины с какими-то непонятного назначения глиняными шарами.

Я был так занят наблюдением за двором, что вначале не обратил на эти странный предметы внимания. Только когда Сидор показал мне один такой глиняный комок и спросил что это такое, я рассмотрел его в подробностях. Шар был небольшой, неправильной формы, размером чуть меньше кулака. Из него торчал льняной шнурок. Думаю, будь во дворе светло, я бы сразу догадался о назначении странного предмета, а теперь, на ощупь, на это потребовалось несколько минут. На отгадку натолкнул торчащий из глины хвостик.

– Такими шарами монголы забрасывали деревянные крепости, – сделал я смелое по своей безответственности предположение. – Там внутри должна быть горючая жидкость.

– Как это горючая? Зачем? – не понял Сидор.

– Поджигаешь фитиль и бросаешь, – все более уверенно строил я гипотезу. – Шар разбивается, жидкость начинает гореть. Вот тебе и пожар!

– А зачем такое нужно? – вмешался в разговор крестьянин.

– Если война начнется, будут вражеские крепости поджигать.

– Ишь ты, страсти-то какие! Никак на нас кто войной идет?

– Ты откуда сам-то будешь? – спросил я мужика, как бы невзначай пряча в карманы пару поджигательных снарядов, мало ли на что они могут пригодиться.

– Здешний, подмосковный, – ответил он, – в холопах у стольника Нечаева.

– Знаю такого, говорят, хороший человек, – похвалил я.

Крестьянин на это никак не отреагировал, промолчал.

– Тебя как зовут? – спросил я, рассчитывая получить от него информацию о помещике.

– Алексеем кличут, – ответил он.

– Вот здорово, значит, мы с тобой тезки! – обрадовался я. – Послушай, друг Алексей, а не привозили вчера к вам в поместье какую-нибудь незнакомую девку?

– Беглую, что ли? – без раздумий уточнил он.

– Беглую...

– У нас, в темной сидит, от тебя, что ли, сбежала?

От такой нечаянной удачи мы с Сидором одновременно крякнули. Однако беглых девок могло быть сколько угодно, нам нужна была единственная.

– Как ее звать, не знаешь? – с надеждой спросил я.

– Нет, мне девки без надобности, я семейный. Видеть видел, а говорить не говорил.

– А какая она из себя? – горячо вмешался в разговор Сидор.

Мужик удивленно на него посмотрел. Ответил так, как и следовало ожидать:

– Девка как девка, обыкновенная, с косой и в сарафане.

– Можно, я пойду туда! – взмолился парень. – Как же она там, бедняжка?! Да я бегом добегу!

– Ты сейчас побежишь домой, я тебя уже, кажется, предупреждал! – попытался я остановить бьющий из него фонтан чувств.

Ничего не понимающий крестьянин переводил тревожный взгляд с одного на другого. Наконец у Сидора отлило от головы, и он отступил в сторону.