Что-то заставило его выйти из заторможенного состояния и обратить внимание на окружающую его действительность. Цаакеш медленно моргнул и огляделся вокруг. Он находился в своих апартаментах, которые знал с детства, но теперь они вызывали у него странный иррациональный дискомфорт. Царевич прислушался к своим ощущениям, пытаясь понять причину этих непонятных чувств. У юноши возникло впечатление, схожее с тем, какое уже появлялось у него однажды, когда лет в шестнадцать он из любопытства надел свою детскую одежду, которая стала давно уже ему мала и сильно стесняла движения, не давая нормально дышать. Юноша с трудом сглотнул и сжал кулаки, комкая мягкую ткань пледа, как оказалось, укрывавшего его ноги.
Ощущения обрушились на него с болезненной внезапностью. Словно в одно мгновение упала неощутимая, но прочная стена, отделявшая его от окружающего мира, оставив Цаакеша беззащитным перед его атаками. Юноша судорожно вцепился в плед, словно он был его единственным спасением, и скорчился в кресле, не в силах справиться с нахлынувшей на него волной информации. Цаакеш с ужасом ощутил, что просто растворяется, бесследно исчезает под давлением непонятных и пугающих своей чуждостью образов и чувств. Он заметался, чувствуя, что ему грозит внезапно возникшая опасность, которую ему не побороть, и как паника захлестывает его с головой. Оказывается, умирать - это очень страшно…
Царевич медленно открыл глаза и невольно зажмурился от удивления, совсем близко от него было лицо его диина-сопровождающего, и в глазах нелюдя не было обычного равнодушия. Из глубин сознания внезапно всплыло имя Терзар. Цаакеш с изумлением осознал, что отчетливо помнит все, что ему говорили его сопровождающий и дядя во время перелета, без всякого труда может восстановить и более ранние воспоминания, но не в состоянии вызвать из памяти образы произошедших на корабле событий, словно кто-то заботливо стер ненужные данные, оставив только самое необходимое. Лицо диина отодвинулось, и царевич смог более подробно рассмотреть, где он находится. Изумлению его не было предела. Выяснилось, что он почему-то лежит на полу, причем его голова и плечи каким-то образом оказались на коленях у Терзара, и тот не только не возражает против подобного самоуправства, но осторожно придерживает его, чтобы юноша не свалился со своей импровизированной подушки.
– Как ты себя чувствуешь? - В голосе диина отчетливо ощущалось беспокойство вперемежку с сожалением. Окончательно деморализованный подобной причудливой смесью эмоций, исходящей от обычно абсолютно хладнокровного создания, Цаакеш только молча открыл рот и закрыл, не произнеся ни слова. В следующее мгновение он ощутил мягкое прикосновение где-то внутри своей головы, и в панике попытался вскочить, но сильные руки нелюдя без труда удержали его на месте, и Терзар успокаивающе произнес: - Не бойся, здесь ты в полной безопасности. Успокойся и скажи мне, как ты себя чувствуешь? У тебя ничего не болит? Нет ощущения неправильности присходящего или того, что ты что-то забыл?
– Нет. - Цаакеш наконец взял себя в руки и смог внятно ответить на поставленные вопросы, причем на все сразу. Юноша ощутил неожиданное облегчение оттого, что сумел справиться со своей слабостью и доказал, что это он управляет своим телом, а не оно им. Почему-то он точно знал, что это хорошо и правильно. Собравшись с силами, царевич огляделся по сторонам, и на него внезапно накатило уже знакомое ощущение дискомфорта. Эта комната давила на него, заставляла задыхаться. Цаакеш сердито насупился и попытался подняться в надежде, что после того как он примет вертикальное положение, так неожиданно возникшая клаустрофобия отступит. Диин молча помог ему встать на ноги и утвердиться в этом положении, но от перемены места в пространстве помещения легче царевичу не стало. Наоборот, к клаустрофобии добавились еще головокружение и противная дрожь в ногах. Юноша несколько раз сглотнул, борясь с тошнотой, и медленно, четко проговаривая слова, произнес: - Мне здесь не нравится! Я хочу отсюда уйти!
К его безмерному удивлению, Терзар не стал с ним спорить и беспрекословно подчинился. Это было странно, хотя Цаакеш никак не мог понять, почему это вполне ожидаемое поведение существа, к которому обратился с требованием представитель царской семьи, вызывает у него такое недоумение и даже испуг, словно подобное было очень и очень необычно. Царевич заставил себя отвлечься от попыток проанализировать неожиданные выходки своего подсознания и решительно шагнул в сторону ближайшей двери. В следующее мгновение он понял, что сильно поторопился и переоценил свои возможности. Головокружение внезапно стало нестерпимым, и на него обрушилась темнота.
Открыв глаза во второй раз, Цаакеш обнаружил себя на балконе, ветер беззастенчиво играл его волосами, а над головой виднелось знакомое с детства небо родного мира. Юноша с облегчением вздохнул, чувствуя, как к нему возвращаются силы, и, откинувшись назад, оперся затылком о что-то твердое и теплое. В следующий момент царевич сообразил, что находится в странном полусидячем положении, и изумленно завертел головой по сторонам, пытаясь определить, что же поддерживает его в этой удобной, но не свойственной человеку позе. У него над ухом внезапно раздался усталый вздох, и знакомый голос с сарказмом произнес, нарочито растягивая слова и явно подражая выговору уроженцев царства Hyp:
– Что тебя так удивило? Неужели царевича за его недолгую, но наверняка насыщенную жизнь ни разу не носили на руках?
Цаакеш изумленно моргнул и вывернул голову назад, рискуя сломать себе шею. Встретившись взглядом с Терзаром, юноша расслабился и, не отвечая на его явно риторический вопрос, с вновь проснувшимся любопытством посмотрел по сторонам. Они находились на последнем этаже царского дворца в Нехене, [15] отсюда открывался великолепный вид на раскинувшийся внизу дикий парк, но не это вызвало у юноши изумленный вздох. Новая практически идеальная память сообщала ему, что на эту сторону дворца выходит всего один балкон, балкон царских апартаментов, и это означало, что диин не только осмелился потревожить его грозного деда, но еще и был встречен достаточно благосклонно и пропущен внутрь. Цаакеш не мог поверить в подобное до тех пор, пока не услышал голос царя, что-то грозно выговаривающего своему первому министру, а через несколько секунд появился и он сам. Как всегда, строгий и суровый, даже в своем домашнем наряде выглядящий так, словно на нем парадный мундир, его величество вышел на балкон и плотно прикрыл за собой дверь. Царевич дернулся, пытаясь вывернуться из рук Терзара и встать на ноги, но диин только крепче прижал его к себе, не давая пошевелиться, а Таакеш, заметив его движение, резко мотнул головой и коротко бросил:
– Не двигайся. - И неожиданно тепло добавил: - Тебе сильно досталось, и сейчас ты чувствуешь слабость, но не беспокойся, это скоро пройдет. Терзар сказал мне, что тебе плохо в помещении, так что мы поговорим прямо здесь. Ты в состоянии меня выслушать?
Цаакеш завороженно кивнул, пораженный заботой деда, которого он привык считать холодным и безразличным к окружающим, а иногда еще и жестоким человеком. У юноши на мгновение появилось ощущение нереальности происходящего, но сильный ветер, бесцеремонно ерошивший его волосы, и крепкие руки диина, без труда удерживающие его на весу, без сомнений, свидетельствовали о том, что это не очередной экзотический сон, навеянный долгим перелетом и накопившейся усталостью. А Таакеш между тем продолжал говорить, по-прежнему глядя на него с беспокойством и участием:
– На данный момент ситуация в государстве такова, что я вынужден был как можно быстрее объявить о своем выборе наследника. Один из моих сыновей мертв, это уже само по себе неслыханно, но гораздо хуже то, что его убийство организовал мой племянник, и я подозреваю, что его сын тоже замешан в заговоре. Обстановка в стране крайне нестабильна, возникли разные фракции, поддерживающие того или иного из моих сыновей, что уже совершенно недопустимо, поэтому вчера я выступил с заявлением и назвал имя следующего царя. После прохождения предписанной законом проверки первым моим наследником станешь ты, Цаакеш.
