— Но это же не платье… — выдавил он из себя. — Это…

— Изготовьте это! — В голосе Эфы зазвенел металл. — А с-с-ейчас-с-с можете быть с-с-свободны!

Портной молча повернулся и, даже не попрощавшись, вышел. На лице его застыло странное выражение — что-то среднее между недоумением и ужасом.

Рейт тяжело вздохнул и еще раз попытался одернуть неудобный, вычурный наряд, в который его нарядили. Как и все предыдущие попытки, эта тоже окончилась полным провалом.

Разноцветное нечто, выдаваемое портным за праздничный камзол принца-консорта, категорически не желало сидеть на нем более или менее приемлемым образом. Рейт с тоской вспомнил удобную практичную одежду, которую его предки предусмотрительно выбрали в качестве парадного костюма, и ему стало грустно.

Вдобавок к раздражению, вызванному всей этой суетой, примешивалось раздражение при мысли о необходимости отложить множество очень важных дел ради никому не нужной церемонии, которая к тому же транслировалась на всю обитаемую Вселенную! И вот вместо того чтобы разбираться с проблемами сельского хозяйства, он торчит на виду у всех под открытым небом в ожидании невесты, которая по каким-то причинам задерживается уже на полчаса. Рядом бубнит что-то первосвященник Саана, переминаются с ноги на ногу телохранители — люди, а не диины — и толпа придворных вокруг помоста взирает на него отнюдь не дружелюбно. Ну когда в конце концов начнется эта церемония?

Рейт поймал себя на мысли, что в окружении людей чувствует себя гораздо менее комфортно, чем среди диинов, и поморщился. Только ксенофобии наоборот ему и не хватало для полного счастья!

Но где же всё-таки Эфа? Может быть, случилось что-нибудь достаточно серьезное и свадьбу можно будет под благовидным предлогом отложить? «Хватит! — одернул себя герцог. — Не время вести себя, как капризный юнец! Свадьба должна состояться сегодня, иначе последствия могут быть непредсказуемы!»

Зазвучал гимн Империи, и Рейт очнулся от размышлений. Началось! Он повернулся к дворцу, ожидая, когда из парадных ворот выйдет его невеста, и гадая, как Эфа будет одета на собственной свадьбе. Насколько он ее знал, она вполне могла заявиться в чем-нибудь невообразимом. Но то, что он увидел, когда золотые ворота величественно распахнулись, повергло его в легкий шок. Он ожидал чего угодно, только не…

Эфа стремительно шла по старомодной ковровой дорожке, расстеленной от самых ворот до ступеней брачного помоста. Короткий черный плащ хлопал за спиной, как большие крылья, ноги в мягких боевых сапожках ступали совершенно бесшумно. Абсолютно черные свободные штаны и рубашка сливались бы друг с другом, если бы не серебряный пояс, перетягивающий тонкую талию Императрицы. Но больше всего Рейта поразил головной убор Эфы. Капюшон плаща плотно облегал голову и заканчивался с одной стороны довольно широкой полосой ткани, закрывающей лицо и шею Императрицы и крепящейся с другой стороны капюшона магнитной полоской, так что открытыми оставались только глаза и брови. Наряд довершали мечи в простых черных ножнах, висевшие у пояса, и черные кожаные перчатки, скрывающие руки почти до локтей.

Эфа шла широким уверенным шагом воина, не обращая внимания на возгласы удивления в толпе придворных. Рейт невольно залюбовался своей невестой и тут же заметил, что первосвященник смотрит на Императрицу с едва скрываемым страхом. Герцог нахмурился, что-то было не так. При всей своей неординарности Эфа не могла вызвать такую реакцию у прожженного интригана в облачении священника. Что происходит? Однако ответить на этот вопрос Рейт не успел. Эфа легко поднялась по крутым ступенькам, не ожидая, пока он в соответствии с традицией подаст ей руку, демонстрируя готовность оберегать от трудностей будущую жену, и замерла рядом с ним. Рейт краем глаза посмотрел на нее и встретился взглядом с насмешливыми янтарными глазами.

— Вы с-с-сегодня необычайно ярко одеты, мой гос-с-сподин, — едва слышно прошипела Эфа, и Рейт невольно улыбнулся:

— Должен же кто-то компенсировать мрачность вашего наряда, моя Императрица.

Первосвященник откашлялся и хорошо поставленным голосом затянул молитву о благополучии новобрачных…

Внезапно в толпе раздались крики, и Рейт резко развернулся, не желая оставлять неизвестную опасность у себя за спиной. В следующее мгновение он замер от предчувствия близкой смерти. Он проклинал дурацкую политику, заставившую заменить диинов на обычных человеческих телохранителей. Если бы их с Эфой сейчас окружали крылатые воины, у них бы еще был шанс остаться в живых, а так…

Набирая скорость, к свадебному помосту летел джакор. Большая рептилия быстро работала своими огромными кожистыми крыльями, в красных, полных злобы глазах светился почти человеческий разум. Рейт стиснул зубы, наблюдая за тем, как чешуйчатая тварь приближается к нему. Он прекрасно понимал, что его церемониальный меч ничто против природной брони рептилии, а ее смертельный яд и острые когти в считаные мгновения отправят его к праотцам. Вытянутая голова джакора с пастью, усаженной зубами, способными перегрызать металл, уже была в нескольких метрах от него.

«Хоть бы Эфе удалось спастись», — мелькнуло у него в голове… Но Эфа, казалось, совсем не собиралась спасаться. Она спокойно шагнула вперед, загораживая Рейта собой, и, прежде чем люди, собравшиеся на площади, поняли, что происходит, издала странный шипящий свист. Джакор мигнул, отводя взгляд налитых кровью глаз от герцога, и издал точно такой же звук. Эфа зашипела в ответ. Рептилия ответила ей пронзительным свистом, в котором смешались яростная радость и холодная ненависть.

Императрица подняла руку, словно подзывая ловчую птицу, и смертоносная тварь уверенно уселась ей на запястье, предупредительно втянув когти. Эфа осторожно почесала ее под подбородком и тихо засвистела, джакор принялся что-то щебетать в ответ, преданно заглядывая в янтарные глаза девушки. На площади установилась мертвая тишина. Люди смотрели на Императрицу, как на волшебницу из сказки. Подобных тварей и раньше использовали для покушений на высокопоставленных лиц государства и почти всегда с неизменным успехом. Джакор был достаточно разумен для того, чтобы его можно было натравить на вполне определенного человека, но вот заставить его прервать атаку, не уничтожив жертву, еще ни у кого не получалось. Даже у того, кто смог заставить эту тварь повиноваться…

Эфа, спокойно удерживая на чуть согнутой руке своего несостоявшегося убийцу, невозмутимо повернулась к первосвященнику и холодно произнесла:

— Продолжайте, с-с-святой отец. Не отвлекайтес-с-сь.

Рейт заставил себя стоять спокойно и не коситься каждую секунду на тварь, замершую на руке у его будущей жены. Однако это ему удавалось с трудом. К тому же его терзало любопытство. Герцог поклялся себе, что, как только у него появится возможность, он как следует расспросит Эфу обо всём случившемся на церемонии. В конце концов не каждый день видишь, как дикий джакор идет на зов, словно хорошо обученный сокол.

Наконец-то этот безумный день закончился! Эфа рухнула на огромную кровать, которая по ее приказу сменила в императорской спальне прежнее место для сна. Она не знала, что по этому поводу подумали слуги, может быть, сочли новую Императрицу чересчур брезгливой, но их мнение ее не волновало. Главное, ей больше не досаждал въевшийся, казалось, даже в ткань полога запах всевозможных наркотиков. Ну сколько можно отвлекаться, машинально пытаясь определить, когда и сколько этой дряни принимал прежний владелец кровати. У нее это получалось на уровне инстинкта и жутко раздражало.

Эфа заставила себя выкинуть посторонние мысли из головы и еще раз проанализировать всё, что было сделано за день. Во-первых — свадьба. С долгой, нудной, дорогостоящей глупостью наконец-то покончено, и теперь можно заняться действительно важными делами. Жаль только, что тот изверг, который придумал всё это издевательство над психикой несчастных правителей, давно уже в могиле и его нельзя притащить во дворец и в принудительном порядке заставить присутствовать от и до на этом празднестве, чтобы он на себе прочувствовал, каково приходится его жертвам.