И Жахан-бике со своей женской слабостью может выдержать любые испытания, если дело коснется чести и достоинства. Он пожалел сейчас, что решился испытывать ее чувства и даже позволил себе посмеиваться над ними.
На другой день Джаныбек собрал ханский совет. Два дня длился он, выступили все батыры, бии, родовые вожди, находящиеся при его ставке. Потом он принял окончательное решение.
Назначен был срок наступления на Северный Туркестан. Войско разделилось на две части. Одна под началом хана Джаныбека и его сыновей пойдет на Созак. Другой будут командовать батыры, а возглавит их султан Бурундук. Эта часть войска должна идти на Сыгнак.
Все войско перед тем, как разделиться должно было собраться в низовьях Сейхундарьи. А пока что к хакимам и бекам городов Северного Туркестана были направлены секретные письма. Они писались по-разному, в зависимости от того, какой ориентации придерживался тот или иной владетель. Но смысл их был один и тот же: «Мы сейчас сильнее Абулхаира и ближе к вам, чем он. Война нам ни к чему, но мы полны решимости возвратить наши города. Ничто не угрожает вам с нашим приходом, кроме собственного неблагоразумия…»
По-разному отнеслись к этим письмам беки и хакимы Абулхаира. Так, владетели Созака и Сыгнака дали издевательские ответы, уверенные в своей силе и мощи Абулхаира: «Если приславший эти письма действительно не боится великого Абулхаира, хана над всеми земными ханами, то пусть и сразится с ним. Коль победит, то мы с радостью поднесем ему ключи от нашего города…»
Такой дерзкий ответ лишь ускорил события.. Не дожидаясь срока, Джаныбек с Бурундуком оставили свои аулы и прибыли в Кара-Озек…
Вскоре здесь уже стояло около ста тысяч джигитов, и Джаныбек дал знак к выступлению. Словно два страшных вала потянулись к зеленым долинам Северного Туркестана. Сначала они двигались почти рядом, но в урочище Шиели разошлись, как расходится волчья стая для захвата. Бурундук направился к Сыгнаку, а сыновья Джаныбека, Жиренче и Махмуд, — на Созак. Сам хан Джаныбек вместе со своими сыновьями Касымом и Камбар-батыром остались в урочище Шиели, на берегу Сейхундарьи. Так испокон веков поступали степные полководцы при нападении на разбросанные в оазисах города…
Как кобры, вставшие на хвосты, зашипели правители Созака и Сыгнака, увидев подходящее казахское войско. Немедленно были затворены все ворота, а население поголовно призвано к защите городских стен. И вот тут-то проявилась вся слабость Абулхаировой Орды. Не говоря уже о тех, кто в душе сочувствовал Джаныбеку (а таких было большинство, особенно из угнетенных беками и хакимами дехкан и мелких ремесленников), даже тяготеющие к Мавераннахру торговые аксакалы немедленно заговорили о сдаче. «Какое нам-то дело, — шептали они друг другу по чайханам и притворам. — Пусть придет Джаныбек. А победит его потом Абулхаир, мы тоже в стороне останемся. Зато уж если степняки ворвутся — никому несдобровать!»
Почти все эти аксакалы, бии, купцы, содержатели караван-сараев были из степных родов. Среди подошедшего войска хана Джаныбека почти у всех были родственники в этих городах, и это древнее азиатское родство всегда спасало их от полного уничтожения.
Поняв, какие настроения царят среди его поданных, правитель Сыгнака решил унести ноги, пока цел. Со всеми своими чадами и домочадцами, большую часть которых составлял гарем, он бежал в Самарканд. Следом за ним потянулись многочисленные чиновники, сборщики податей и все, кому грозили серьезные неприятности прежде всего от самого населения. Султан Бурундук вступил в Сыгнак, не выпустив ни одной стрелы…
По-иному поступил правитель Созака Бахтияр-султан. Это был энергичный военачальник, державший в ежовых рукавицах свой край. Когда прибывшие в город купцы привезли предложение о добровольной сдаче, он приказал схватить их и заточить в зиндан.
Сам город Созак был расположен в голой степи, не имел естественных прикрытий, а до верха его крепостной стены легко мог достать сидящий на верблюде человек. Поэтому Бахтияр-султан собрал тридцать тысяч лашкаров и решил сражаться с подошедшим войском казахов в открытой степи.
Это и погубило его, ибо думал Бахтияр-султан, по старой памяти, что к городу подошла обычная кочевая масса, слабо знакомая с военным делом. Он не знал того, что по велению Джаныбека специально разосланные им люди уже два года занимались военной подготовкой джигитов разных родов. Превратить прирожденных воинов и наездников в первоклассное войско было нетрудно…
Не дав даже развернуться громоздкому, плохо управляемому войску лашкаров, казахские конные тысячи лавой ударили по передовой лини Бахтияр-султана.
Больше всего испугало опытного Бахтияр-султана ожесточение, с каким бросились в бой казахи. Да, это были уже не те мирные пастухи, которые прежде молча и покорно уступали силе. Теперь они сами представляли собою грозную силу, которой все нипочем. В таком состоянии народ добивается всего и ничего не щадит на своем пути, даже собственных детей.
Бахтияр-султан немедленно запросил мира.
Сразу после взятия этих городов Джаныбек направил своих людей к правителям Отрара, Яссы, Саурана и Узкента. Всем им предлагалось сдаться без боя и признать его верховное правление.
Это произошло в 874 году, в год мыши, по казахскому летоисчислению, в 1468 году нашей эры. Хан Джаныбек опередил хана Абулхаира, который в этом же году во главе стотысячного войска в осуществление своей извечной мечты двинулся на завоевание Моголистана. Все планы Абулхаира были нарушены, потому что конница Джаныбека теперь действительно висела у него на шее…
И все же стотысячное регулярное войско Абулхаира было неизмеримо сильнее казахского ополчения, вооруженного, по существу, лишь дедовскими мечами, пиками и дубинами. В хорасанскую сталь были закованы лашкары Абулхаира, исфаганские клинки их легко перерубали вражеские кольчуги из мягкого кустарного железа, а военачальники владели всеми тонкостями тогдашнего военного искусства.
Гулко забилось сердце у Джаныбека, когда он услышал о выступлении Абулхаировой Орды. Ему послышался мерный топот стотысячной конницы. Он хорошо знал этот топот, потому что сам когда-то был одним из военачальников Абулхаира. Знал он также и полководческий ум и коварство своего противника. Разрозненный, раздираемый противоречиями Моголистан вряд ли сумеет долго сопротивляться Синей Орде. Вся надежда была лишь на себя.
Едва заняв города Северного Туркестана, хан Джаныбек собрал всех знаменитых кузнецов и оружейников Сыгнака, Созака и пригородов. Он приказал им вздувать горны, день и ночь ковать оружие из захваченного на складах булата. Зарево стояло ночами над Северным Туркестаном. И вдруг пришла новая весть, которой поначалу даже трудно было поверить. Все изменилось…
Гонец в черном прискакал к ханской ставке, еще издали крича о горе и смерти. Страшным врагом был хан Абулхаир, но весть о его смерти должна быть передана подобающим образом. И гонец слетел с коня, встал на колено, подставил хану Джаныбеку шею с висящим на ней в знак печали поясом…
Джаныбек долго молча смотрел на гонца. Как живой стоял перед ним хан Абулхаир, и было у него не одно лицо, а тысяча лиц. Но никогда не забыть Джаныбеку, как обернулся он когда-то на охоте и увидел Абулхаира, нерешительно поднимавшего свою дубину над самым его затылком. Почему-то так и не ударил его тогда хан Абулхаир, хоть был самый удобный для этого случай…
В течение сорока лет этот человек заставлял трепетать всю степь Дешт-и-Кипчак, Мавераннахр, Ирак, Иран. Сколько горя принес он земле, которая вспоила и вскормила его! И вдруг его не стало. Ни золотой трон, ни слава, ни богатство не смогли хотя бы на один день продлить его жизнь. Даже волшебный напиток, изготовленный в сопровождении тайных заклинаний из шипов пустынной травы эбелек, не спас его от смерти…
