С большой торжественностью была похоронена Жахан-бике, и тысячи людей искренне плакали, вспоминая ее ум, красоту и доброту. Никому в своей жизни не сделала она ничего плохого, а будучи женой хана, не чуждалась людей и вела обычный образ жизни казахской женщины. Когда прошли недельные поминки по ней, сразу постаревший хан Джаныбек снова позвал своего сына Касыма в ту же юрту, где свершилось подлое убийство. Он положил на ковер перед ним кинжал, которым была убита Жахан-бике, потом вытянул из-за пояса у сына его кинжал и положил их рядом. Касым ахнул: кинжалы были совершенно одинаковыми!

— Да, мой сын, ты не обратил внимания на это, — сказал Джаныбек. — Но что ты думаешь теперь?

— Они изготовлены одним мастером!

— Не просто одним мастером… Что еще вспомнишь ты, взглянув на свой кинжал?

— Мать как-то взяла его и сказала: «Пусть вместо твоего сердца вонзится он в мое, мой сын!» Это было тогда, когда я целовал его лезвие, давая клятвы не трогать первым Мухаммеда-Шейбани и Султан-Махмуда, своих двоюродных братьев. Вот мать и сделала то, чего желала!…

— Да, твоя мать была великой женщиной! — скорбно подтвердил Джаныбек. — Пусть же земля превратится для нее в ложе из белого пуха, ибо умерла она счастливой, заслонив сына от смерти. Какой матери еще выпало такое счастье на нашей памяти?

— Но в кого же метил этот шакал? — вскричал Касым.

— В тебя или меня. Больше никого не было в юрте. А теперь слушай. Вряд ли есть в нашей степи третий такой кинжал. Дело в том, что оба этих кинжала привез из Дамаска ездивший в Мекку ногайлинский бий. Один из них он подарил мне, а я пристегнул его к твоему поясу, когда тебе исполнилось семь лет. Другой кинжал остался в ногайлинской степи.

— Стало быть, и оттуда, с берегов Едиля не ждать нам покоя?

— Верно говоришь… Просторна, как верблюжья шкура, наша степь Дешт-и-Кипчак. Каждому хочется отрезать от нее хоть кусочек для подошвы к своим сапогам. А тем более сейчас, когда мы застряли в Туркестане и неизвестно когда еще выберемся отсюда… Нет, не сидели сложа руки все это время Темир-бий на Едиле и хозяин его Касым — султан астарханский. А на севере у нас Казань, на западе Крым. Все эти родственники недолюбливают нас за то, что степь наша широка и прекрасна. И когда в такой широкой степи растет новое молодое ханство, они начинают бояться за собственные шкуры. Алчность и страх движут ими. И этот кинжал, брошенный оттуда, говорит о многом.

— Неужто они готовятся напасть на нас?

— А как бы ты поступил на их месте? Разве не самый удобный момент сейчас для этого?.. Да, не сегодня-завтра следует ожидать их набега. Вот и подумай, что следует предпринять нам в таком положении!..

— Если с двух сторон враг, то ставку следует держать посредине, — сказал Касым. — Я читал, как поступали в таких случаях великие люди. Так сделал Искандер Двурогий, так поступили ромеи, перенеся в Константинополь свою столицу. И разве не так же сделал Батый, перенеся свою ставку в Улытау?

— Нет, Улытау далеко от тех мест, откуда прилетел кинжал, убивший твою мать. А мы здесь уже достаточно укрепились, и, если ко всему возьмем Сауран, нам какое-то время нечего опасаться за эту границу. Тем более что, уведя свою ставку из этих мест, мы сами перестанем довлеть над Абулхаировой Ордой и тимуридами. Всем им будет выгодно соблюдать с нами мир и заниматься друг другом. Да и туркестанские города увидят, что им не угрожает полное закабаление с нашей стороны. Мы могли бы раздавить их и смести с лица земли, но не сделали этого…

— Да, это правильно, отец!

— Мы оставим Сыгнак и весь вилайет под управлением Бурундука, а сами неожиданно появимся на западных границах, где меньше всего ждут нас. Они ведь предполагают встретить в степи отдельные разрозненные и беззащитные аулы. Чем плохая добыча?

— Куда же тогда следует перенести ставку на это время, отец?

— Я думаю, в город Сарайчик на Жаике. Чтобы укрепить могущество нашей Орды, следует спаять воедино всех казахов, кочующих по Едилю, Жаику, Тургаю, Жему. Мы все время далеко, и они почти оторвались от нас. А без них невозможно существование ханства уже хотя бы потому, что сразу за ними расположены враждебные нам ханства… А если нам удастся закрепиться в Сарайчике, тогда можно подумать и о союзе с Русью… Все же мы станем ближе в русской земле… Знаешь, какое тогда создадим казахское ханство? Великое… Об этом и буду говорить я перед биями и аксакалами!..

На состоявшемся Большом совете это решение хана было поддержано всеми, но в первую очередь представителями тех родов, которые имели кочевья в западной части степи Дешт-и-Кипчак. Они на собственном горьком опыте знали, что такое набеги родственных по крови ногайлинских или астарханских биев и ханов.

С наступлением зимы хан Джаныбек взял Сауран. К весне следующего года он оставил Сыгнак на попечение султана Бурундука, управление Созаком доверил своему сыну Махмуду, а Саураном — своему старшему сыну Жиренче. Сам же вместе со ставкой перекочевал на берег Жаика, осев в древней степной столице Сарайчике.

Хан Джаныбек и сын его Касым предвосхитили события. Они почувствовали это сразу после переезда на Жаик. Еще бы несколько лет, и весь запад казахской степи попал бы под ярмо крымских, казанских и башкирских владык. Кочующие там казахские роды вряд ли могли бы долго сопротивляться сильным и лукавым противникам. К тому же часть этих же родов сама склонялась в их сторону, имея уже родственные и иные связи с соседними ханствами и торговые связи с русскими князьями.

Со свойственной ему энергией и решительностью хан Джаныбек принялся и здесь укреплять власть своей Орды. Огнем и мечом прошел десятитысячный отряд джигитов Джаныбека по кочевьям тех аулов, которые пожелали признать над собой власть астарханского хана или других владык. Часть мятежников бежала со своими аулами за Едиль, в чужие пределы.

Прошло совсем немного времени, и новые тучи появились на востоке молодого казахского ханства.

После смерти Шах-Хайдара прямым наследником престола Абулхаировой Орды становился сын покойного Шах-Будаха Мухаммед-Шейбани — первенец Аккозы. Он и младший брат его Султан-Махмуд были рослые, стройные юноши, владеющие всеми видами боя и умевшие к тому же руководить сражениями. Школа лучших батыров при ставке Абулхаира не прошла для них даром. Отважные, как львы, они к тому же получили неплохое по тому времени образование в лучших среднеазиатских медресе, славившихся своими учеными и поэтами.

Бывшие сподвижники хана Абулхаира возлагали большие надежды на то, что Муххамед-Шейбани, выделявшийся более острым умом, продолжит дело своего предка и станет в этом мире новым Чингисханом.

Вывезя обоих наследников с поля боя, в котором погиб Шах-Хайдар, Карачин-багатур не отправил их в Самарканд. Время было такое, что на каждом шагу они могли быть убиты врагами или соперниками. Тайными дорогами повез Карачин-багатур юношей сначала в Астархань, а потом обратно в Мавераннахр.

По пути в ним присоединились несколько султанов и батыров, преданных Абулхаировой Орде и видящих свое будущее в ее возрождении, а затем и правители туркестанских городов Яссы, Отрара, Бухары, пока еще не взятых Джаныбеком. Все вместе решили они написать на своих знаменах имена внуков Абулхаира, чтобы восстановить разрушенный купол Синей Орды.

Таким образом, с одной стороны, тимуриды, с другой — некоторые могольские властители при поддержке и содействии бывших сподвижников Абулхаира сплотились в борьбе против ставшей для них серьезной угрозой Белой Орды. Они провозгласили Мухаммеда-Шейбани ханом Синей, или Узбекской, Орды и начали лихорадочно готовиться к войне. Пока султан Бурундук ездил гостить к хану Джаныбеку на берега Жаика, молодой хан Муххамед-Шейбани лихим налетом отобрал у него Сыгнак и начал недвусмысленно угрожать Жиренче-султану, который стоял под Яссами. Вскоре пал и Сауран, бии и аксакалы которого быстро переметнулись на сторону Мухаммеда-Шейбани. Этим были сведены почти на нет недавние успехи Джаныбека в Северном Туркестане. Мухаммед-Шейбани пока не смел двигаться в степь Дешт-и-Кипчак, но ждать этого было недолго.