—Завтра будет поздно, — говорила в это время Ферн в темноту. Она в свитере лежала под одеялом. Джинсы, жакет и спортивные брюки — тут же, под рукой. Занавески задернули неплотно, и в щель пробивался бледный свет с улицы. В окно заглядывала луна, пухлая луна, старая, вся в пятнах, ее очертания были размыты молочным светом нимба. Пролетела ночная птица. Очень близко. Прокричала хриплым голосом, Ферн не поняла, кто это был. Она радовалась темноте, которая хорошо спрячет ее даже при слабом сиянии луны. Она прислушивалась к звукам в ванной, к последнему скрипу закрывающейся двери в соседнюю спальню.

Быть может, в результате пережитого ею недавно, а может, от того, что она испытывала прилив адреналина, прибавившего ей сил, но она обнаружила, что у нее обострилось зрение и она видит в темноте гораздо лучше, чем раньше, четко определяя все очертания предметов, прячущихся в дымке ночного мрака.

После того как дверь в комнату Робина захлопнулась, дом погрузился в тишину.

—Брэйдачин! — позвала Ферн. Голос ее был шепотом, но без мягкости шепота, он прошипел, рассек воздух, как лезвие ножа.

Гоблин возник, возник без особого желания…

—Ты не жалала беседовать со мною мн'го лет, а нынче ты пр'казыва'шь мне, будто я слуга…

Сейчас не время отстаивать чувство собственного достоинства. У меня есть причины, ты это знаешь. Я любила твоего предшественника или, по крайней мере, заботилась о нем. Он оказался слабым. Уилл говорит, что ты сильный, храбрый и сильный. Уилл и Гэйнор попали в беду. Я еду к ним. Мне нужна твоя помощь.

Ты хочешь ск'зать, что идешь за ними прям с'час, ночью?

Да. Сейчас. Ночью.

Я думаю, негоже это делать, дет'чка. Ты д'лжна спать долга, а идти уж около полдня.

Возможно. — Ферн с трудом понимала его корявую речь. — Я все равно поеду. Можешь проследить, чтобы мой отец и Эбби не проснулись? Я должна это сделать, но они будут очень волноваться.

Я м'гу сделать м'ленькое з'клинание. Только ежели ты желаешь спасти братца, тибе п'надобится, твое к'лдавство. Виз этага ничего не п'лучится.

Все будет в порядке. Не трать даром время. Можешь взять в той комнате ключи от отцовской машины? Ключи должны быть на столике у кровати. Узнаешь их?

Ага, но…

Хорошо, — сказала Ферн. — Поторопись.

Когда она убедилась, что гоблин ушел, то свесила ноги с кровати и встала. На мгновение она почувствовала слабость в коленях, ноги задрожали и отказывались повиноваться, но она погнала энергию по каждой артерии, по каждому участочку костей и сухожилий, и слабость улетучилась. Мешок лежал там, где его оставил Рэггинбоун, — на полу около кровати. Она наклонилась и взялась за клапан — и тут же остановилась, страшась того, что там увидит. Вне реальности, в царстве Древа, она, пребывая в полусне, без колебаний принимала все нюансы той удивительной жизни, где странности были нормой. Но здесь, окруженная Временем, под напором чувств и страхов обычного мира, она не могла преодолеть отвращения при мысли о том предмете, который принесла сюда с собой. Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы открыть мешок и взяться за стебель, избегая касания волос. Она, не глядя, подняла голову и положила ее на подушку. Голова без туловища, рук и ног казалась ей таким неестественным предметом. Она не должна смотреть на обрубок шеи, из которой что–то сочится, она должна сосредоточиться на лице — темном, хорошо знакомом лице Заклинателя драконов. Это Рьювиндра Лай, ее партнер, ее сообщник. Она наконец остановила взгляд на лице, только на лице и пробормотала его имя. В этой обычной спальне черная геометрия костей его черепа казалась какой–то редкостью, пугающе прекрасной. Он был надменным, как древний принц, зловещим, как проклятие, его глаза горели, подобно колдовскому костру, голубым пламенем. В нем ожило ощущение своего превосходства.

У нас мало времени, — сказал он, и голос его был так удивителен, так противоестественен, ведь исходил изо рта, из гортани, которая не была продолжением легких. Фрукт с вечного Древа не приспособлен к миру Времени. Эта голова на свежем воздухе очень скоро сгниет. — Мы должны сейчас же двинуться, иначе будет поздно. Ты знаешь, где найти трусливого потомка моего рода?

Нет, — ответила Ферн, — но я разыщу. — Она отвела от него взгляд, все еще потрясенная непреходящим ужасом, и начала надевать джинсы.

Старик, — заметила голова, — тот, с которым ты здесь разговаривала, — он напоминает мне одного знакомого, хотя это было давным–давно.

Он там, в этом прошлом, бывал.

А что скажешь о гоблине? Говорят, что они бывают хитрыми врагами и предают друзей. Они могут ударить тебя в спину серебряной булавкой и предать тебя за горшок с похлебкой.

Полагаю, что так, — равнодушно ответила Ферн и внезапно прямо посмотрела на него. — А что говорят о Заклинателе драконов, который обманул доверие тех, кого он любил, — клятвопреступнике, который продал свою душу и жульничал при этой сделке, — о говорящем яблоке, которое стащили с Древа Жизни и Смерти?

Говорят, что должен был быть бесстрашным тот, кто сорвал этот фрукт. В тебе, Фернанда, есть таинственная прочность, будто в куске шелка прячется кусочек стали. Только благодаря этому я смог довериться тебе, но это доверие скоро иссякнет, если мы сейчас же не отправимся в путь.

Ты не особенно заслуживаешь доверия, — возразила Ферн, — но я никогда не сомневалась в тебе. — Она подняла мешок, который совсем порвался, и сунула его в гардероб, откуда достала небольшую сумку из плотной ковровой ткани, с ремнем через плечо. — Уверена, что у Персея не было таких проблем.

Я принес тибе кл'чи, — раздался рядом голос. Возник Брэйдачин, волоча не только ключи, но и древнюю пику, весившую раза в два больше, чем он сам. Он остановил взгляд на голове.

А это для чего? — спросила Ферн.

Я думал, это может понад'биться.

Все спят?

Ага. Я спел им п'рочку к'лыбельных, к'торые они любят. Если ты сама не будишь ш'меть, они д'лгонько поспят.

Молодец, — поблагодарила Ферн. — Спасибо. Мог бы ты сказать Рэггинбоуну, куда я поехала? Скажи ему, что прошу у него прощения. Я должна была бы оставить ему записку, но у меня нет времени.

Я думаю, он и так все х'рошо знает. А что это здеся у тибя? Связалась нешто с диавольским к'лдавством? Не должно тебе з'ниматься некроман–сией…

Я знаю, что делаю, — сказала Ферн. — Так я думаю. — Она подняла голову и осторожно положила ее в новую сумку, на этот раз уже не вздрагивая, хотя, может быть, лишь потому, что за ней следил Брэйдачин. — Если я не вернусь, скажи им… ох, не обращай внимания. Не хочу их волновать.

Ты д'лжна сама им поведать, — сказал Брэйдачин, — а я пойду с т'бой.

Ты не можешь этого сделать, — опешив, сказала Ферн. — Ты —- домашний гоблин.

—Я тебе п'надоблюсь. Ты как с'бираешься п'рникнуть в м'зей п'среди ночи? Там есть стражи. А ты не мастер взламывать з'мки, хоть у тибя и ест Дар.

А ты можешь войти, не будучи приглашенным?

Это жа не дом. Там не р'ботаит закон. Не боись, дет'чка. Я пойду с т'бой. Я не стр'шуся неприятностей. У миня есть пика. Это военная пика Мак–Краке–нов. Когда сын его сына пил м'локо или пр'нимал ежедневную в'нну, я д'ржал эту пику. Ни один ч'ло–век не устоит пред этой пикой.

Пика казалась слишком тяжелой и слишком длинной для гоблина, но Ферн воздержалась от комментариев.

А это? — сказала она, коснувшись мешка, висевшего у нее на боку.

Ага, — сказал, помолчав, Брэйдачин. — Я боюся этой главы. Я в'бще боюся всего ч'рного. Но…

Но?

Я пойду с т'бой.

Ферн больше не возражала. Они потихоньку спустились в холл, там она зажгла настольную лампочку, чтобы посмотреть телефонную книгу, нашла там два адреса и вышла к машине. Брэйдачин и его древнее оружие исчезли где–то за спиной. Ферн поискала карту, Робин, хорошо выученный дочерью, всегда ездил по карте.

—Я не очень хорошо знаю эти места, — сказала Ферн Брэйдачину. — Сможешь показывать дорогу? — Ей ответило хрюканье. Она повернула ключ зажигания, и машина вернулась к жизни. Когда они выехали на прямую дорогу, Ферн добавила скорости, — и они помчались на юго–восток.